Боевая машина - Алексей Гарин

БОЕВАЯ МАШИНА

- Алексей Иванович, я попрошу вас рассказать вашу историю еще раз. С самого начала. И - пожалуйста, постарайтесь не волноваться. Вы в полной безопасности, в нашей больнице вам ничего не угрожает. Вы мне верите?

- Да... да, конечно. Просто...

- Я все понимаю. Вы напуганы, с вами случилось нечто необычное... Успокойтесь. Теперь все хорошо, мы вам поможем. И бояться нас не надо.

Алексей вяло качает головой.

- Не боюсь...

- И правильно... Ну так расскажите, что же с вами произошло?

Если по порядку - все началось с повестки. С листка бумаги, без всякого конверта брошенного в почтовый ящик.

”Гражданину Хованскому Алексею Ивановичу, проживающему... Повестка. В соответствии с законом о воинской обязанности вы обязаны явиться... “

- Пошутили, да? Ну я вам пошучу...

Алексей зачем-то огляделся по сторонам, и осмотрел ”документ“ еще раз. Желтоватый лист, истертый и истрепанный, отпечатанный в типографии лет сорок назад, если не больше. И уже лет тридцать как вышедший из употребления. Края ”повестки“ свисали бахромой, чернила, которыми был написан текст, определенно выцвели от времени.

В довершение всего ровно посередине грозного документа красовалось большое жирное пятно, будто кто-то резал на нем селедку...

Подумав, Алексей решил, что версия дружеского розыгрыша не проходит. Во-первых, друзей у него слишком мало, да собственно говоря, это и не друзья вовсе, а так, товарищи по работе... И во-вторых - вряд ли кто-то из них способен отмочить подобную шутку. Даже если и вправду разжился неведомо где старым бланком.

Вырисовывалось еще одно объяснение: чья-то светлая голова в военкомате нашла эту бумажку с его фамилией и адресом... да черт его знает, где она валялась столько лет... и от большого ума, а может и просто спьяну - отправила по имеющемуся адресу. Версия была откровенно слабой, но ничего больше не придумывалось...

На следующий день его задержали прямо на улице.

До сих пор Алексей был уверен, что подобное случается разве что в кино... ну еще в страшных байках, которыми любят пугать друг друга подростки призывного и околопризывного возраста. Он уже подходил к родному подьезду, когда позади вдруг взревел мотор. Старый темно-зеленый ”газик“ с армейскими номерами - надо же, и сохранились ведь где-то такие раритеты, хоть в музей сдавай - резко обогнал его, и взвизгнув тормозами, распахнул дверцы.

Двое амбалов - в солдатских шинелях, с красными погонами и желтыми ефрейторскими лычками - подскочили к нему и привычно стиснули с боков, крепко зафиксировав локти. Пока Алексей судорожно дергался, пытаясь понять, что происходит, из передней дверцы с некоторым трудом выбрался коротышка-прапорщик с обьемистым пивным животом и не спеша подошел.

- Гражданин Хованский Алексей Иванович?

Прапорщик в общем-то не спрашивал - просто утверждал очевидное. Так, для порядка, потому что положено.

- Э-ээ... ну да. Эй, а что происходит?

Толстяк укоризненно покачал головой.

- Ну как это ”что происходит“, Алексей Иванович? Повестку ведь получали?

- Какую, блин, повестку? Ту бумажку, что ли?

Прапорщик картинно покачал головой.

- Ай-ай, нехорошо... Ну как это ”бумажку“? Официальный документ, с печатью, все русским по белому написано... Короче. Ты, Алексей Иванович, подлежишь призыву в Вооруженные Силы. Прямо сейчас, понял? Давайте, грузите! - это уже относилось к подчиненным.

Алексей, окончательно переставший понимать, что происходит, дернулся, руководимый скорее слепым ужасом, чем осознанным решением бежать - но один из краснопогонников отработанным движением переместился к нему за спину и уверенно взял на удушающий захват. А второй тем временем защелкнул на запястьях жертвы наручники.

- Не дергайся, душара. Будешь дергаться - сам же себя покалечишь...

Алексея пихнули в спину, подтащили к машине и ловко закинули на заднее сиденье.

- Ну вот, уже яснее... А дальше?

А дальше, как и положено, был призывной пункт. Старый, окруженный покосившимся кирпичным забором двухэтажный дом. Все в нем даже не говорило - кричало о ветхости: осыпающаяся штукатурка на стенах и потолке, грязные лампочки без абажуров, запах сырости, характерный для давно нежилых помещений... Но железные ворота, хоть и проржавевшие, были крепко заперты, а возле проходной маячила фигура в шинели и с автоматом. Собственно, сами эти ворота Алексей увидел только мельком, из окна машины. По прибытии его быстро вытолкнули наружу и провели внутрь - в огромный зал, наподобие кинотеатра, где уже сидело множество его товарищей по несчастью.

- Скажите, вот вы взрослый человек... Вам не показалось это каким-то неправильным? Вот тут в карте написано, что вы уже служили в армии...

- Конечно, служил!

- И не сказали об этом?

- Понимаете, доктор... Я как-то не мог... нет, я просто в тот момент чувствовал, что ничего из этого не выйдет. Потому что это будет неправильно, понимаете?

Он действительно ощущал, что любая попытка сопротивления не только ни к чему не приведет, но и сделает только хуже. Потому что - армия. Потому что здесь так не принято. И одновременно внутри него все задыхалось от возумщения: как же так! Этого не должно быть, я ведь уже отдал свое! Этого не должно повториться снова!

Потом Алексею вспомнилось, как еще в тот, первый раз, сослуживец-узбек рассказывал о своем земляке: мол, тот отслужил в армии даже не дважды, а трижды. Первый - за себя, второй - за сына председателя колохоза... он тогда не стал уточнять, как это было возможно, уж очень дикой ему показалась вся эта история. А третий раз - за новенький автомобиль ”Жигули“, подаренный богатым односельчанином.

Может быть, и с ним - вот так? За кого-то. Просто он не знал раньше, что такое бывает, а оно вот - есть. И ничего не поделаешь, потому что так положено.

- Скажите, а вам запомнилось что-нибудь особенное?

- Ну, доктор, вы даете... А что, в том, что меня, сорокалетнего мужика, схватили да, блин, по второму разу в армию - по вашему, нет ничего необычного?

Он снова сорвался на крик - но психиатр, кажется, совершенно этого не заметил.

- Ну я же не об этом. Особые приметы этого дома?

- Ну я же вам рассказываю - старый дом, ветхий, словно бы на снос... Ах, да! Там над дверью висел такой плакат... нет, кажется, это называлось ”транспарант“. Ну да, точно... Красная такая тряпка поперек - и на ней белыми буквами: ”Солдат - это боевая машина!“.

- А вы когда-нибудь слышали этот лозунг?

- Да нет, вроде...

А потом, как и положено, была вч. Обычная воинская часть... та самая воинская часть, где он провел два не самых лучших года в жизни. Как ее тогда называли - ”площадка номер семьдесят один“. Одна из многих площадок, рассыпанных по казахстанской степи.