1647 год. Королева Наташка. - Павел Кучер

Павел Алексеевич Кучер

Королева Наташка

1647 год от Р. Х. или 7155 год от С. М

Для предварительного создания настроения рекомендую послушать песенку:

«Адам и Ева»

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Дата создания документа — 1647–1648 годы по григорианскому календарю местного времени (Земля-2);

Язык документа — стандартный русский (расшифровка авторской стенограммы, стиль сохранен);

Место создания документа — Центральная Европа;

Жанр — путевые заметки;

Гриф закрытости — личная информация (примечание — снят по истечении срока давности)

Доступность в глобальной сети — без ограничений;

Лист первый. Вступление

Когда я начинала вот это писать — ставить даты было просто влом. А теперь — и совсем неохота. Оно же после дорабатывалось… и немножко растерялось… Натаха-растеряха — это я, будем знакомы, мои будущие читатели. Что? Какой дневник? Это вот — дневник? Ненавижу дневники! Обычные мысли вслух… Каракули. Стенограммы. Шифровки для личного пользования. Как подумалось — так и написалось. Теперь, кроме меня, их, пожалуй, никто и не разберет.

Ещё совсем маленькой, когда впервые почувствовала ход времени, я взяла за правило ставить в голове зарубки — «Вот сейчас я здесь!». И запоминать. Какой вокруг воздух, какое у меня настроение, в чем я одета, какие мысли в голове, что вообще происходит. Живые фотографии. Пригодилось. Дат не помню, а что было — отлично. Чувствую, теперь надо кое-что записывать. Слишком быстро жизнь начала меняется, будто меня в калейдоскоп засунули и крутят, и крутят… Ну, вот, только присела — колокол громкого боя гремит… Да, бегу!

Господи, сколько же лет прошло? Искала нашу с Фрицем первую фотку. Нашла. Хотела поплакать, а под ней бумажки. Я совсем про них забыла… Перечитала — как будто время вспять повернулось. И мы — снова молодые.

Лист второй. Влипла!

— Сазоновой Наталье Алексеевне, срочно прибыть на узел связи!.. лексеевне, срочно прибыть на узел связи! — когда дует шелонник, репродуктор, что висит на столбе, посередине летнего лагеря, слышно только в перерывах. Всё остальное время, слова и незакрепленные предметы, улетают в сторону озера. С концами…

И мне, значит, тоже — бежать на север… К южному берегу Байкала… Хотя — моё личное время и вообще, выходной. Да! Могли бы и по рации соединить. А! Я же рацию специально выключила. Вот же невезуха! Ой, не той ногой в сапог попала. Что там могло случиться? Вроде тихо было… Не люблю неизвестности. Сквозит! Эх, хорошо ещё, ветер попутный. Как подумаю, что из-за какой-то ерунды, против него, обратно шагать…

— Что? Полчаса на сборы? Хорошо, папа… Ну, есть! — эк, его занесло. «Всё бросай и дуй на Базу, катер уже вышел…» Накрылся мирный отдых. Кто сказал — «как хорошо быть дочкой полковника»? Я? Ошиблась, значит… Ох-ох-ох… Ни поспать девушке после обеда, как белому человеку, ни о возвышенном помечтать…

— Что? «15 минут и вещи мне сейчас принесут?» Папа, да скажи, что случилось? — ага, жди! Конец связи.

Инка, та, у которой полное имя Инникса, это, в буквальном переводе — «собачья шкура», своё прозвище полностью оправдала… Что у меня было в тумбочке, на вешалке и рядом — сначала свалила горой на кровать, а потом завернула в одеяло и приперла. Куль получился, почти с неё размером, хорошо, что легкий. Или нет? Парусил этот сверток так, что мелкую чукчу чуть ветром мимо дверей не пронесло. Пришлось выпрыгивать и ловить. Естественно, внутри куча мала. Вожатая, называется. Как детей учить походный вьюк укладывать — у неё каждая спичка на месте, а как кому помочь собраться…. Была бы она «бэе», по-тунгусски «парень», так бы и дала по лбу. Торопилась она. Жалко, что «гирки», это по-тунгусски «товарищ, подруга» — нельзя. Видно, что спешила и успела. Наоборот, благодарить надо. Не пришлось мне самой, лицом против ветра, плестись…

— Что? Внеочередной рейс на Эзель? Когда успела разузнать? Точно, мне надо лететь? За мною, спецом прислали? — ой, мамочка! В смысле, хорошо, что с мамой порядок, я уже было беспокоилась. Ну-с, папочка… тот полновесный щелбан, что Инке предназначался, я, при встрече — тебе презентую. Не фиг скрытничать!

— Что? Катер пойдет прямо к аэродрому? — так, папа мои мысли определенно читает, дистанционно. И свой лысый лоб, от кары, временно уберег, — Что? Кто? Какой ещё — Оттон? Фридрих Оттон IV? Вызывает?! Меня?! Домой забежать успею? Сперва — в Большой Дом? — как говорила знаменитая Алиса — «всё страньше».

— Слушай, Инка, мне правда очень жалко уезжать… Да не знаю я ничего! Вообще… Серьезно? Подарок на дорогу? Книга? Она мне там пригодится? Тогда чего ты её так упаковала? Дай название посмотреть! Надо же… Эрик Флинт «1632». Про что хоть она? Долго рассказывать? — вот же, хитрюга. Ничего у неё теперь не выпытать, побоится сглазить. Хуже папы… — Через «Длинное Ухо» разузнала? Ну, хоть полсловечка! Нельзя?

Ох, папочка… Ох, Алексей Кузьмич… Раскидаюсь с делами, вернусь, поквитаюсь. Скажу — фамильное взыграло. Устрою вам, по праву старшей дочери, Кузькину мать и Содом с Гоморрой. Запарили, со мною, как с маленькой играться! День рождения был? Восемнадцать стукнуло? Всё! Обращайтесь как с взрослой, да!

Лист третий. Кровь императоров

Ой, девочки! От нашей Старой Базы, той, что у истока Ангары, до острова Эзель — двое суток лету. Я, за это время, спала — часов шесть, в два приема. То читала, то на рации сидела… Экипажи-то сокращенные. Без подмены, от самой Кореи. Может, так и хорошо. В грузовом отсеке жить всё равно невозможно — он под верх забит мешками с перцем и пряностями. Один узенький проход, от пилотской кабины к хвосту, оставили. Ага, возьмите щепотку молотого перца и сдуйте в воздух. А потом вдохните… И если получится — выдохните. Вот! Когда на борту полторы тысячи мешков с этим самым перцем, да ещё и в облегченной упаковке, для большей экономии взлетного веса… Правильно догадались, без привычки — ни вздохнуть, ни пукнуть… Респираторы у ребят кончились ещё над Большим Хинганом. Новые взять забыли. Приняли меня и вперед. Сидим толпой, в пилотской кабине, не вылезая… Забаррикадировались, окошки открыли, только тем и живы. Благо погода над Евразией хороша, весь рейс нижний эшелон держали и дышали. Выше — нам бы сразу настал пи… поплохело.

В далекой Европе ещё гремят последние залпы Тридцатилетней войны. До их Вестфальского мира, по шкале времени Земли-1, остался примерно год. И здесь, наверное, чем-то вроде должно закончиться. Только мир будет не Вестфальским, а Копенгагенским или Стокгольмским. Скандинавы тут снова в авторитете. А у остальных драчунов пыл поиссяк… И датчане — гнут свою линию. Нашим попущением. Смех один… Заговор политических рахитов… Ось «Дания-Ангария-Корея». Ни людей, ни денег, ни ресурсов, а вот, поди ж ты… Деньги кровь войны? Не… Перец — кровь войны. Один рейс нашего дальнего транспортника через континент равен 10–15 % годового голландского ввоза восточных пряностей морем. Два дня полета, в один конец, вместо полугодового плавания на паруснике вокруг Африки. Левый канал транзита особо не афишируется. Датчане — сами моряки изрядные. Но, океанского флота у них нет. И не будет. Он уже не нужен. Зачем о таком звенеть?

Не великий прогресс — паровые деревянные самолеты. Зато — свои. Мальчики, например, ими гордятся… Стратегическая авиация! Они хорошие. Даже гамак для меня придумали. А сами — по очереди, в креслах спят. Сидя… В гамаке сейчас дрыхнет кот. Его тоже в кабину пустили, что б не пытался на лету выскочить. Мыши, наверное, в этом самолете долго не заведутся. Мурыч — пропитан перцовым духом. Апчхи! Тьфу… Забылась… Нельзя этого кота гладить. У него шерсть — натуральное ОМП. Как же он, сердешный, терпит? Привык. Когда впервые на меня, спящую в гамаке, прыгнул, я подумала, что не проснусь на фиг! Аж дыхание перехватило… Теперь тоже привыкла. Скорей бы отвыкнуть! Ванну мне… и свежее бельё… Духов не надо — нюх отшибло…

Бедный Фриц… Говорили же ему — меньше с иезуитами якшайся. Подставят так, что не отмоешься. Нет. Разговорную латынь захотел освоить, «язык искусства и науки». Практики ему не хватало… Какая практика? Ой! Это что же, теперь и мне латынь учить придется? Терпеть ненавижу этих ханжей в рясах… Р-р-р!

Мы ведь как с Фрицем мечтали? Окончит он курс, получит распределение, устроится на новом месте, а я через годик — к нему. А вышло? На выпуск явились… они. Делегация, из самого Рима, от Общества Иисуса. Иезуиты. Привезли какого-то мерзкого старикашку. Поймаю — шкуру спущу… или напугаю так, что он сам из своей шкуры выпрыгнет. (Инка меня учила «женскому боевому крику», да…) Что он помнит? Кого он может узнать? Ясный перец (тьфу, какое слово противное!) — ему подсказали. Пальчиком ткнули или просто назвали имя. Не абы кого — круглого отличника боевой и политической… (Фриц способный) И? Вот — он! Последний отпрыск Саксонской династии Оттонов! Свят-свят! Посмотрите на этот барельеф. Посмотрите на этот табель. Посмотрите на его осанку и манеры… Послушайте, как он говорит… Вы ещё сомневаетесь, что в этом юноше течет императорская кровь? Дедок, говорят, чуть прямо там, перед Фрицем, на колени не бухнулся. Он его за шиворот поймал. Решил — плохо старичку стало. Лучше бы прямо на месте пришиб! Добрый и великодушный мальчик… Гнида ещё некоторое время восхищалась, а потом тихо смылась. Думали — и всё тут… Ага — фиг вам, (это тунгусская национальная избушка). Позавчера, срочным курьером, с герольдами и почетным эскортом, в Город (он на Эзеле один) явилась делегация от Иннокентия Х (не монарха, а Папы Римского), с грамотой, о признании моего (!) Фрица королем в какой-то церковной области, на границе с Баварией. Зачуханного феода с единственным городком (он же — овеянная древней славой столица) численностью в пару тысяч жителей, со смешным названием Кронах. Типа — последний законный потомок Oттона III, троюродный правнук короля объединенной Германии с 983 года, императора Священной Римской империи с 996 года, сына Оттона II по прозвищу «Чудо мира». Мать! Мать! Мать! Моё «чудо в перьях» не нашло ничего умнее, как эту мерзкую бумажку взять и прочитать. На людях! Вслух. У-у!