Не грози свахе! (СИ) - Малахова Валерия "Валерия_Малахова"

Не грози свахе!

1

Лла Халима Акуба Ниахате потянулась, исторгла из груди, необъятной, как Мать-природа, длинный вздох, протёрла глаза и лениво подняла голову с подушки. Над Одакво занимался новый день — наверняка такой же жаркий и неспешный, как и все предыдущие. Лла Ниахате зевнула, слушая доносившиеся с улицы звуки — сегодня всё как и вчера, и хвала Отцу-Солнцу.

Вот едва уловимый лязг железа и топот ног — стражники идут к воротам, заменять уставших за ночь товарищей. Пускай Одакво и невелик по размерам, но всё же это форт Гхайнны, империи, раскинувшейся на множество фарсахов, и стоит он на одной из двух древних Дорог колесниц. Здесь проходит множество торговых караванов, а кочевники именно этой дорогой каждый год перегоняют стада. Есть и разбойники, куда ж без них, и злые колдуны, наводящие порчу на стада и людей, и даже, бывает, воины древности поднимаются из могил, ведомые звуками тех, давно отгремевших битв! Стражникам стоит держать глаза и уши открытыми, а оружие — наготове.

Вот пастухи кричат протяжно, призывая хозяев выпустить коз. Нынче пастухам сложно — кочевники как раз расположились рядом с Одакво, заняв лучшие пастбища. Куда пойти с городскими козами? Ещё и племя идёт нехорошее, воровитое — у наместника с вождём кочевников стычка случилась в прошлом году, да и в позапрошлом... Скорей бы уже убрались — так нет, стоят у ворот, словно им там карамель из сахарного тростника сварили и подошвы намазали! Надо богам жертву принести, чтоб без неприятностей обошлось.

Лла Ниахате неохотно поднялась с постели. Спустилась на первый этаж, раскрыла ворота, и Однорогая, возбуждённо мекая, вырвалась на свободу. Пускай её теперь пастух ловит, это отродье Асаунте, бога-паука, стремящегося весь мир заплести в паутину злых чар! Пастух, в конце концов, обязан лла Ниахате — кто ему в конце прошлого сезона дождей высватал скромную и работящую жену? Таких мало на свете осталось. А что некрасива — так красоту нельзя съесть. Поверхность воды, как говорится, прекрасна, но засыпать на ней не следует.

— Эй, люди! — о, а это глашатай совершает ежедневный утренний обход. — Эй, люди Одакво, слушайте меня! Велика Гхайнна, и в длину она простирается на тысячу фарсахов, а в ширину на восемьдесят!

Понятно, новостей никаких, поэтому глашатай рассказывает то, что все уже слышали сотни и тысячи раз.

— Четыре барабана есть у Бога-властителя в столице Вайгхаду! И золотым он собирает к подножию трона легендарных потомков Динга, что возвысились над прочими, и в руках у них копья и мечи, пронзающие врагов, а серебряным собирает знать с четырёх сторон света! Если же зазвучит бронзовый, то простые воины все должны сорваться с места и прибыть в Вайгхаду, ну а железный звучит для рабов. И говорю я вам: нынче молчат все четыре барабана, посему спокойно отдыхайте и занимайтесь своими делами, но держите открытыми ваши уши и глаза, чтобы когда призовут вас в столицу, были готовы!

Сквозь дрёму лла Ниахате задумалась о величии своей страны, ведь фарсах — это расстояние, которое хороший конь шагом пройдёт за час! Постичь такой размах казалось решительно невозможным. Интересно, если орёл взмоет ввысь, туда, где его не каждый взгляд различит, сумеет он охватить взором всю Гхайнну?

Плеснув на лицо остывшей за ночь воды из бронзового кувшина, лла Ниахате бросила короткий взгляд в зеркало — вещь дорогую, подарок хха Нунгу, купца, которому она нашла жену хорошую, а заодно ещё пропавший караван из пятнадцати верблюдов. Глупец больше радовался каравану, но лла Ниахате точно знала, что для него важнее. Замужество как орех: пока не расколешь, внутренностей не увидишь. Но жена ему и впрямь досталась чудесная, за это лла Ниахате была готова ручаться.

Восходящее солнце пока что казалось ласковым — нежно гладило каменные стены форта, пускало весёлые лучики в окна домов, да и пустынный ветер ещё не стал жгучим. Пора было просыпаться, известное ведь дело — рано вставший всегда находит черепаху на обед.

Лла Ниахате в последний раз зевнула и пошла наверх — одеваться. Натянула на талию нитку бус-хнага для отгона злых духов, способных пробраться в женщину через нижние отверстия. Достала из ящика три чистых и свежих отреза ткани-кенге, самым длинным обернула бёдра, другим, ненамного меньшим — полную грудь, из третьего скрутила тюрбан. На руки и на ноги надела браслеты — много, ибо, как известно, один браслет не звенит. Повесила на шею три ожерелья — из деревянных и бамбуковых палочек, обозначающее род занятий, из медных и бронзовых монет — для красоты, и из деревянных фигурок-оберегов. Вдела в уши длинные серьги и удовлетворённо кивнула: хороша. Настоящая сваха, которой не стыдно принять просителя.

Тем более, проситель как раз мялся на пороге дома, держа в руках традиционную лепёшку из сорго — знак миролюбивых намерений и желания посоветоваться. Одет был подобающим образом: в самое лучшее. Нынче мало таких вежливых среди молодёжи, больше норовят забежать к свахе между работой и походом в таверну, а то и после таверны заходят, разя пальмовым вином и пивом на всю округу. На груди, невзирая на юный возраст просителя, красовалось ожерелье из когтей и зубов различных зверей — знак прохождения испытаний и посвящения во взрослые; в уши тоже продето по кости — стало быть, пришёл охотник. А вот короткое копьё и лук со стрелами мальчишка с собой не принёс. Ну и правильно сделал: не он охотится за невестой, это дело мудрой свахи.

Лла Ниахате озадаченно нахмурилась. Что-то было не так: парня она знала. Имени не помнила — много их тут бегает, молодых да резвых, каждого разглядывать — день попусту растратишь. Но невеста у юноши уже имелась, причём высватанная мимо свахи, по любви и сговору между семьями. На подобное многие обижались, однако лла Ниахате относилась ко всему мудро. За каждой монетой бегать — только корзину попусту рассыплешь.

Так почему же мальчишка здесь? Поссорился с невестой и хочет другую? В таком случае лла Ниахате помочь ему ничем не сумеет: сговор семейств — вещь серьёзная. Уж раз настоял на нём, то терпи и расхлёбывай всё то, что сам заварил.

Кто там, к слову говоря, невеста? Кажется, вторая дочь барабанщика. Хорошая девушка, вежливая, приличная, и собой недурна. Нет уж, высватывать для глупца другую приличная сваха ни за что не станет!

Преисполненная воинственных мыслей, лла Ниахате резко распахнула дверь.

— Думела, молодой хха, — поздоровалась она, храня, впрочем, суровый и неприступный вид. — Чем обязана визитом? Ты ищешь себе невесту?

Немного ошарашенный напором, молодой человек тем не менее поклонился и вежливо поздоровался:

— Думела, почтенная лла. У меня уже есть невеста, но её вчера похитили. Ты слывёшь в Одакво женщиной сведущей, способной отыскать на крокодиле золотую чешуйку, а на гиене серебряную шерстинку, и если среди ста коров одна отличается родимым пятном, то ты укажешь на неё и засвидетельствуешь, в чьём стаде она родилась и кому была продана. Я принёс лепёшку из сорго в знак своего смирения. У меня нет золота и серебра, но есть две шкуры льва и ещё несколько буйволиных, и все их я готов отдать тебе, если отыщешь мою невесту.

Лла Ниахате тут же сменила гнев на милость. Верность у молодых людей встречается редко, кроме того юноша хороший охотник, раз у него в таком возрасте уже имеется целых две львиных шкуры. Нужно помочь хорошему человеку, несущему на плечах столь великое горе.

— Проходи, — посторонилась она. — Выпьем чай редбуш, и ты расскажешь мне всё в подробностях.

Юноша только того и ждал. Он зашёл в дом, не забыв отряхнуть ноги перед порогом, и лла Ниахате окончательно уверилась в правильности сделанного ею выбора. Заодно вспомнила, что сегодня огромный барабан, расположенный на главном плацу форта, звучал странно, как будто надтреснуто. Неудивительно, когда семью барабанщика постигла печаль!

В Одакво было мало развлечений: глядеть, как порют провинившихся на плацу, да дважды в день слушать глашатая, а тот получал новости от барабанщика. С четырёх сторон света доносился рокот вестовых барабанов, с четырёх сторон света прилетали вести, добрые или злые, и чрезвычайно важно было, чтобы тот, кто знал секретный язык и тайные ритмы, всегда пребывал в добром здравии. Теперь же у него, оказывается, выкрали любимую дочь — какой позор для Одакво и его воинов, не сумевших защитить хорошую девушку!