Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона - Дмитрий Калюжный

Дмитрий Калюжный, Сергей Валянский

Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона

Мне кажется, что предки наши предполагали в механизме мира существование значительно большего числа небесных кругов, главным образом для того, чтобы правильно объяснить явления движения блуждающих звезд, ибо бессмысленным казалось предполагать, что совершенно круглая масса небес неравномерно двигалась в различные времена. […]

Заметив это, я стал часто задумываться над вопросами, нельзя ли обдумать более разумную систему кругов, с помощью которой всякую кажущуюся неправильность движения можно было бы объяснить, употребляя уже только одни равномерные движения вокруг их центров, чего требует главный принцип абсолютного [истинного] движения. Принявшись за это очень трудное и почти не поддающееся изучению дело, я убедился в конце концов, что эту задачу можно разрешить при помощи значительно меньшего и более соответствующего аппарата, чем тот, который был когда-то придуман с этой целью.

Предисловие

История науки – это история процесса накопления знаний многими поколениями людей, их осмысления и оформления в теориях ученых-одиночек, их пересмотра и применения в практике. Она давно выстроена историками, отшлифована ими и растиражирована в тысячах книг. И вот мы стоим перед этой грандиозной монолитной постройкой, как некогда Николай Коперник перед хрустальным сводом Неба, и думаем: а действительно ли знание развивалось таким причудливым и сложным образом, нельзя ли представить процесс научного взросления человечества более живым, естественным и рациональным?…

Давайте попробуем, как бы грубыми мазками, описать то, что мы знаем. Но сначала определимся, что имеется в виду под словом «наука». Если наука – это деятельность людей по получению и первичной обработке знаний, то начало этого процесса лежит в доцивилизационном периоде, в каменном веке. Если науку воспринимать как форму общественного сознания, приведшего к появлению доказательного вида знания, то ее история начинается в Древней Греции с VI века до н. э. Наука как социальный институт– Новое время, XVI–XVII века, когда появились работы Иоганна Кеплера, Христиана Гюйгенса, Галилео Галилея, Исаака Ньютона, когда возникли научные общества.

Нас интересует тот период развития науки, который предшествовал Новому времени, когда знание возникало, исчезало и вновь возникало по мере своей востребованности. Давать какую-либо хронологию и имена первооткрывателей этого периода очень сложно. Да, наверное, и не надо: время деталей еще не пришло. В первую голову следует разобраться с общей схемой, а она довольно удивительна.

Итак, начало науки как доказательного знания относят к Греции. Каждому известно, что Греция – это прежде всего Балканы и острова Эгейского моря. Но вы будете удивлены: география возникновения и развития греческой науки – это Малая Азия, север Египта, Сицилия, юг Апеннинского полуострова. Общее у них – греческий язык, и не более того. Это первая странность.

Вторая заключается в том, что кроме древних греков никто ничего выдающегося для науки не сделал вплоть до начала Нового времени. Про римлян говорят, что они были прекрасные воины, но никчемные мыслители. Наследница Рима – Византия знаменита лишь тем, что в течение тысячелетия своего существования переписывала труды великих эллинов. Тысячу лет!

Арабы тоже умом не блистали. Максимум, на что их хватило, если верить историкам, так это на перевод великих греческих трудов на арабский язык.

Но вот Средневековье кончается, и Западная Европа, лишь только прочитав переводы хоть с греческого, хоть с арабского, сразу же сообразила, что к чему. Началось развитие науки в точности с того места, на котором остановились древние греки.

Остается непонятным, как же могло происходить это тысячелетнее переписывание, если сами переписчики не понимали, чего они переписывают? При этом возьмите в расчет, что не было еще книгопечатания, а значит, не существовало общих правил грамматики, синтаксиса, орфографии. А произнесение слов и их написание – это две большие разницы. Кроме того, каждая наука имеет свой язык: набор терминов, имеющих вполне конкретное значение, и для непосвященного их правильное переписывание практически невозможно. Это все равно что переписывать текст, написанный от руки на иностранном языке. В результате получится полная ерунда. Но до нас дошли вполне осмысленные тексты!

Вот еще одна загадка. Знание нельзя просто так «хранить». Так же, например, как для сохранения семян злаков их нельзя просто сложить и накрыть дерюжкой, а надо постоянно высеивать, так и передача знания требует непрерывной работы научных школ, которые постоянно воспроизводят известное знание.

А нам говорят, что после древнегреческого научного расцвета человечество все в целом снова вернулось в доцивилизационный период, в каменный век, и проделало весь путь еще раз, чтобы с наступлением Нового времени ссылаться только на древних греков как на своих непосредственных предшественников!

Что-то здесь не так. Получается уж очень искусственная схема. И не потому ли она такая, что первыми историками науки были европейцы? Не стали ли мы жертвой теории европоцентризма? Зная дальнейшую нашу историю, в это можно поверить. Вот сегодня США формируют мнение, что вся наука может развиваться только у них; имей мы меньше письменных источников о прошлом, то они, с помощью Голливуда, объяснили бы нам, что Европа топталась на месте, пока Америка не указала ей правильный путь развития. Кстати, в истории экономики они практически этого добились. Правда, если посмотреть, кто сегодня в Америке делает науку, то обнаружим среди ученых очень мало лиц, родившихся в США, и возвеличивание американской науки окажется совсем неправильным.

Давайте же откинем шоры европоцентризма и попытаемся беспристрастно оценить историю возникновения знания, рассмотрев эволюцию науки в целом, то есть описав ее возможное последовательное развитие.

Многомерная история

Почему история ничему не учит

Эволюция науки

Если бы во времена господства аристотелевской динамики, или в эпоху флогистонной теории в химии, или птолемеевской системы в астрономии вы стали объяснять людям, что их занятие – сплошное мракобесие и антинаучность, вас бы не поняли. ТОГДА эти уважаемые и общепринятые концепции природы не были ни менее научными, ни более субъективистскими, чем сейчас – наши современные. Они были просто другими, а в какой-то момент переменились.

И что же получается? Оказывается, эволюция науки – не монотонное движение вперед от успеха к успеху, а скачки или «прорывы», в результате которых отрицается многое из предыдущего этапа.

А между тем историками достижения прошлого оцениваются с сегодняшних позиций! Такой подход неизбежно искажает образ реального процесса. Ведь то, что было модным и общепринятым когда-то, практически не находит места в будущем и выпадает из анализа именно поэтому: модные прежде воззрения стали противоречить новым взглядам. И наоборот, то, что в те времена было на обочине научного развития, вдруг выскакивает на первый план по той простой причине, что именно эти, некогда «неверные» мнения и оправдались. Анализ, выполненный без учета этого феномена, спрямляет, а значит, искажает истинный ход эволюции.[1]

Вот, например, Василий Великий в комментарии на «Шестиднев» (шесть дней творения, описанные в книге «Бытие») говорит, что не стоит обращать внимания на рассуждения эллинских философов, раз они сами не могут достигнуть согласия. О чем тут речь?

Между христианским мыслителем Василием и нехристианскими (эллинскими) философами то коренное различие, что Василий философствовал, опираясь на Священное Писание, а эллины такой опоры не имели, они выдвигали и рассматривали собственные мировоззренческие концепции. (Кстати, из одной такой концепции, разве что написанной на еврейском языке, развилось в итоге само Священное Писание, ведь больше ему взяться неоткуда.) Но нам здесь важно не это, а то, что среди эллинов был огромный разнобой мнений, и каждый из ученых мог выбрать то из них, которое ему больше нравилось. Василий выбрал Священное Писание. И последующие историки тоже выбирали, что им нравилось, создавая в современном им обществе ложное представление о прошедших временах. Встречая теперь в книгах заявления типа «еще древние греки знали, что…», задумайтесь, все ли греки знали это и зачем им было нужно такое знание?

Так, считается, что Аристарх Самосский в III веке до н. э. «предвосхитил» Коперника, и если бы греческая наука была поразворотливее, то гелиоцентрическая астрономия могла начать свое победное шествие на восемнадцать веков раньше, чем это произошло на самом деле. Даже не вдаваясь в хронологическую проблему и не оспаривая времени жизни Аристарха, можем сказать, что утверждать такое – значит, игнорировать весь исторический контекст.