Стихи мои, простые с виду… - Игорь Иртеньев

Игорь Иртеньев

Стихи мои, простые с виду…

Авось

Я не ханжа, не фарисейИ твердо заявляю это —Мы впереди планеты всейНе только в области балета.

Чтоб не прервалась жизни нить,Чтоб не накрыться медным тазом.Мы пили, пьем и будем питьНаперекор любым указам.

Ввиду отсутствия дорог,Метафизическое пьянствоЕсть не общественный порок,Но пафос русского пространства.

Мы проспиртованы насквозь,Внутри нас все перебродило,Но знаменитое „авось“Ни разу нас не подводило.

Автобус

По улице идет автобус,В нем едет много человек.У каждого — свои заботы,Судьба у каждого — своя.

Вот инженер тире строитель.Он строит для людей дома,И в каждый дом, что им построен,Души частицу он вложил.

А рядом с ним в большой зюйдвесткеОтважный едет китобой.Он кашалотов беспощадноРазит чугунным гарпуном.

А рядом с ним стоит рабочий.Его глаза огнем горят.Он выполнил четыре нормы,А захотел бы — смог и шесть.

А рядом женщина рожает,Еще мгновенье — и родит!И тут же ей уступят местоДля пассажиров, что с детьми.

А рядом — футболист известныйС богиней Никою в руках.Под иберийским жарким небомЕе он в честном взял бою.

А рядом — продавщица пиваС косою русою до пят.Она всех пивом напоила,И вот теперь ей хорошо.

А рядом в маске Дед МорозаКоварный едет контролер.Ее надел он специально,Чтоб всеми узнанным не быть.

Но этой хитрою уловкойОн не добьется ничего,Поскольку есть у всех билеты,Не исключая никого.

„Американская эскадра…“

Американская эскадра,Всего живого злейший враг,Грозится ядерные ядраОбрушить снова на Ирак.

Она в Персидского заливаЗатем вошла в морскую гладь,Чтоб нефть багдадского разливаВ свой Вашингтон по трубам гнать.

Нет, господа, у вас не выйдет,Придется вам умерить прыть.Народы мира правду видят,Ее ничто не в силах скрыть.

И вместе с вашим ПентагономВы зарубить себе должны —Ирак не станет полигономДля новой ядерной войны.

Дадим друзья, отпор разбоюСо стороны отдельных стран.Народ Ирака, мы с тобою.Аллах акбар! Но пасаран!

Астроном

Н. Чугаю

На небе звезд довольно много,Примерно тысяч двадцать пять,В одном созвездьи КозерогаИх без очков не сосчитать.

Трудна работа астронома —Воткнув в розетку телескоп,В отрыве от семьи и домаОн зрит светил небесных скоп.

Приникнув к окуляру глазом,Забыв про сон, за часом час,Терзает он свой бедный разум,Постичь картину мира тщась.

Ну что ему земные беды,Когда он видит Млечный Шлях,Когда туманность АндромедыРодней жилплощади в Филях.

Гордись полночный соглядатай,Своей нелегкою судьбой.Пускай в разладе ты с зарплатой,Зато в гармонии с собой.

„Ах, отчего на сердце так тоскливо?..“

Ах, отчего на сердце так тоскливо?Ах, отчего сжимает грудь хандра?Душа упорно жаждет позитива,Взамен „увы“ ей хочется „ура!“.

Повсюду смута и умов броженье,Зачем, зачем явился я на свет —Интеллигент в четвертом приближеньиИ в первом поколении поэт?

Безумный брат войной идет на свата,И посреди раскопанных могилНа фоне социального закатаБиблиофила ест библиофил.

Быть не хочу ни едоком, ни снедью,Я жить хочу, чтоб думать и умнеть,На радость двадцать первому столетьюЖелаю в нем цвести и зеленеть.

Неужто нету места в птице-тройке,Куда мне свой пристроить интеллект?Довольно быть объектом перестройки,Аз есмь ея осознанный субъект!

„Ах, что за женщина жила…“

А. Б.

Ах, что за женщина жилаУ Курского вокзала,Она и ела, и пила,И на трубе играла.

Ходила голая зимой,Любила Вальтер СкоттаИ открывала головойНикитские ворота.

Паря меж небом и тюрьмой,Она в любом контекстеВсегда была собой самой,Всегда была на месте.

Мы с нею не были близкиИ рядом не летали,Она разбилась на кускиИ прочие детали.

А я, я что, я вдаль побрел,Ушибленный виною,Ее тифозный ореолОставив за спиною.

Баллада о гордом рыцаре

За высоким за заборомГордый рыцарь в замке жил,Он на все вокруг с приборомБез разбора положил.

Не кормил казну налогом,На турнирах не блисталИ однажды перед БогомРаньше времени предстал.

И промолвил Вседержитель,Смерив взглядом гордеца:— С чем явился ты в обительВездесущего отца?

Есть каналы, по которымДо меня дошел сигнал,Что ты клал на все с прибором.Отвечает рыцарь: клал!

Клал на ханжеский декорум,На ублюдочную властьИ ad finem seculorum[1]Собираюсь дальше класть.

Сохранить рассудок можноВ этой жизни только так,Бренна плоть, искусство ложно,Страсть продажна, мир — бардак.

Не привыкший к долгим спорам,Бог вздохнул: ну что ж, иди,Хочешь класть на все с прибором,Что поделаешь, клади.

Отпускаю, дерзкий сыне,Я тебе гордыни грех,С чистой совестью отнынеМожешь класть на все и всех.

И на сем визит свой к БогуГордый рыцарь завершилИ в обратную дорогу,Помолившись, поспешил.

И в земной своей юдолиДо седых дожив годов,Исполнял он Божью волю,Не жалеючи трудов.

Баллада о железном наркоме

Москве товарищ КагановичНанес неслыханный урон,И за сто лет не восстановишьТо, что разрушил за год он.

Привык он действовать нахрапом,Колол рукою кирпичи,Недаром сталинским сатрапомЕго дразнили москвичи.

Давно его истлели костиВ могиле мрачной и сырой,Гуляет ветер на погостеНенастной зимнею порой.

Но раз в году, в глухую полночь,Нездешней силою влеком,Встает из гроба Каганович,Железный сталинский нарком.

Встает буквально раз за разомПокойный член Политбюро,И всякий раз подземным лазомВ метро ведет его нутро.

Вот в освещенные просторыСтупает он из темноты,К нему привыкли контролеры,Его не трогают менты.

Ему спуститься помогают.— Здорово, деда, — говорят.Его уборщицы шугаютИ добродушно матерят.Глядит вокруг суровый Лазарь,Волнения не в силах скрыть,Ведь это он своим приказомНарод метро заставил рыть.

Кто, как не он, рукой железнойЛюдские массы в бой ведя,Осуществил сей план помпезный,Дабы порадовать вождя.

Глуша коньяк, дрожа от страха,Тащил свой груз он как ишак,Не раз ему грозила плаха,Не раз светил ему вышак.

Кто укорить его посмеет,Что избежал он топора?А что он с этого имеет?Участок два на полтора.

Он, лбом своим пробивший стену,Согнувший всех в бараний рог,Дал имя метрополитену,Но, правда, отчества не смог.

…Вновь погружается в потемкиНаркома черная душа,Вокруг товарищи потомкиСпешат, подошвами шурша.

Их дома ждет холодный ужинИ коитус, если повезет.И, на хер никому не нужен,Нарком на кладбище ползет.

Баллада о четырех Дедах Морозах

Вечером очень поздно,Под самый под Новый годЧетыре Деда МорозаВ дальний собрались поход.

Не тратя даром минуты,Вместе вошли в метроИ там решили маршрутыВыбрать по розе ветров.

— С детства путем караваннымМечтал пройти я Восток,Мне снились дальние страны,Пустынь горячий песок,

Багдада пестрые рынки,Древний, как мир, Тибет.Поеду-ка я в Кузьминки, —Первый промолвил дед.

— Отправился бы с охотойВ Кузьминки я хоть сейчас,Если б не знал, что кто-тоНа Западе нужен из нас.

Так что чиста моя совесть,У каждого жребий свой —С такими словами в поездДо Тушинской сел второй.

— А мы на Север поедем, —Третий вздохнул тогда. —К свирепым белым медведям,В царство вечного льда.

Звезды холодные светят,Полярная ночь тиха.Право же стоит за этимМахнуть на ВДНХ.

Четвертый сказал: — Отлично,Достался мне, кажется, Юг.Не знаю, кто как, но личноЯ подустал от вьюг.

Поеду в Беляево — этоХотя и не Индостан,Но все ж по соседству где-тоНаходится Теплый Стан.

Вечером очень поздноЗашли с четырех сторонЧетыре Деда Мороза,Каждый на свой перрон.

В жизни каждому надоПравильный выбрать путь.Об этом моя баллада,А не о чем-нибудь.

Беззащитные