Угол возвышения - Андрей Ерпылев

Андрей Ерпылёв

Угол возвышения

Из низких грифельно-серых туч сеял мелкий нудный дождь, и горстка человеческих фигурок казалась чем-то инородным в мутном мареве зарождающегося осеннего дня.

— Вроде бы тут, — с сомнением сказал лейтенант, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь на мокром листе карты в скудном свете пасмурного утра. — Да, тут. Всё, хватит отдыхать. Окапываемся.

— Да хоть пять минут дай отдохнуть, взводный! — возмущенным молодым тенорком откликнулась одна из фигур.

— Покурить-то дай — всю ночь под дождем перлись незнамо куда… — сипло поддержал говорившего коренастый боец, почти квадратный в мокром ватнике.

Он дернул засаленный брезентовый ремень, освобождаясь от ноши, которую тащил за плечами, и земля под ногами ощутимо вздрогнула — ребристая железяка, похожая одновременно на старинный щит и на канализационный люк, тяжело чавкнула в грязь.

Остальные молчали: все устали так, что сами бы сейчас с удовольствием рухнули на землю и вытянули гудящие от многокилометрового ночного перехода ноги. Но и молчанием они поддерживали несогласных с командиром. Сил и на разговоры почти не оставалось, не то что на окапывание и оборудование позиции. И лейтенант сдался.

— Разговорчики, — буркнул он, складывая карту и пряча в сумку. — Ты у меня допросишься, Савосин.

— А чего? — вскинулся молодой. — Дальше фронта не пошлют!

— Ты так думаешь? — хмуро поинтересовался командир. — Есть варианты…

Он, наконец, справился с застежкой и объявил: — Сорок минут отдыха.

— Это дело… — обрадованно зашевелились бойцы.

Потянуло едким махорочным дымком, послышались смешки, кто-то уже хрустел сухарем… Много ли солдату нужно для полного счастья? Разве что еще по сто наркомовских, да на теплую печку, желательно со сдобной вдовушкой под боком… Но это уже по части буржуазного сказочника Ершова.

Лейтенант Колошин, несмотря на усталость, все-таки решил определиться окончательно с местоположением. В месиве сочащегося влагой тумана — не разберешь даже, дождь это или просто оседающая крупными каплями вода — неподалеку смутно вырисовывалось что-то вроде столба или обугленного, без ветвей, древесного ствола.

«Веха какая-то, — подумал офицер, направляясь к нему. — Не заблудиться бы тут в трех соснах… столбах. Вот потеха-то будет бойцам, если я аукать начну…»

Взвод он получил под команду совсем недавно, да и вообще его офицерская карьера пока что была очень и очень куцей: военкомат, краткие курсы, лейтенантские «кубики» на черных артиллерийских петлицах и — на фронт. Выпускали преимущественно «мамлеев» — младших лейтенантов, — но ему, как успевшему до института отслужить «срочную», как и еще десятку «счастливчиков», дали сразу лейтенанта. Тем более он и так через год стал бы лейтенантом запаса.

И хорошо еще, что свежи были в памяти навыки армейской службы: буквально с колес его минометный взвод бросили в огонь — фриц рвался к Москве, и нужно было остановить его любой ценой. Если не остановить, то замедлить продвижение, дав тем, другим, кто пока еще был в тылу, время на подготовку рубежа, с которого точно уже «Ни шагу назад!».

Теперь от взвода оставалось семеро бойцов и два миномета — дорого обошлась оборона Рогачёво, которое в конце концов пришлось оставить. И надежды на пополнение не было…

Серые щупальца тумана искажали перспективу, и странный столб то казался далеко-далеко, то совсем рядом, и лейтенант даже вздрогнул, наткнувшись ладонью на ледяной влажный камень.

«Сплю на ходу, — выругал он сам себя. — Докатился! Встряхнись, тряпка…»

В серый камень были глубоко врезаны литеры, тускло поблескивающие золотом. Сергей наклонился и прочел:

«Доблестнымъ предкамъ 1-я Его Величества батарея Гвардейской Конно-Артиллерiйской бригады 26 августа 1912 г.»

«Это же…»

Словно пелена упала с глаз лейтенанта. Это же то самое Бородинское поле! Один из памятников павшим тут без малого сто тридцать лет назад воинам!

Да, он знал, что это где-то здесь. Постоянно мелькали знакомые еще по школьному учебнику истории названия «Шевардино», «Семёновское»… Только не вязалось как-то название железнодорожной станции Бородино с тем самым, знаменитым. Мало ли, может назвали в честь знаменитого сражения…

Лейтенант выдернул из сумки карту. Всё точно. Вот Утицкий лес маячит за полосой тумана, вот станция Бородино. Они вышли точно к тому месту, где было приказано оборудовать минометную позицию. Вот только в голове не укладывалось: то самое Бородино, которое «скажи-ка, дядя, ведь недаром…», славное, но очень далекое прошлое и мозглые октябрьские дни, кровавая каша боя, грохот взрывов и свистящие вокруг осколки, вой пикирующих, кажется, прямо тебе на голову «юнкерсов»… Две разные жизни, две эпохи, никак не желающие сливаться воедино.

— Это что за столбы такие? — поинтересовался егоза-Савосин, тыча куда-то вбок, и Сергей различил в стороне еще один обелиск, еще недавно скрытый пеленой: туман рассеивался.

— Это памятники, — устало пробормотал лейтенант, присаживаясь к крошечному костерку, который успели уже развести бойцы непонятно из чего, и протягивая к живительному светлячку озябшие ладони. — Тут наши полегли…

— В гражданскую?

— В отечественную.

— Какую еще отечественную? Отечественная сейчас идет.

— Одна тысяча восемьсот двенадцатого года.

— Это при царе, значит, — присвистнул Савосин. — Давно-о-о…

— Почти сто тридцать лет назад.

— А что же… — начал было словоохотливый боец, но командир уже поднялся на ноги.

— Хватит отдыхать, — бросил он. — Пора окапываться…

«Нет, хреновый из меня все-таки командир, — думал он, указывая бойцам места основной и запасных позиций, блиндажа, индивидуальных ячеек на случай обстрела или бомбежки и всего прочего, положенного по уставу. — Язык надо за зубами держать, тютя».

А всё из-за того, что, лежа в окопе, бок о бок с Савосиным под ураганным огнем немцев, рассказал тому о своем беспризорном прошлом, о детстве, проведенном в подмосковной детской коммуне… Ну надо же было чем-то заглушить вполне естественный для человека ужас перед бездушным металлом, собирающим вокруг свою смертную жатву. Как-то не думалось о субординации, когда кругом рвались снаряды и в любой момент оба могли разлететься кровавыми ошметками. И выяснилось, что Савосин — тоже сирота, детдомовский. И вот теперь проникся к командиру едва ли не братскими чувствами, а это для командира — не лучший вариант…

Дождь прекратился, и чуть-чуть развиднелось. Памятники вырисовывались теперь четко, за ними синела гребенка облетевшего леса… И сотни бойцов вокруг, без устали вгрызающиеся в землю, готовя для фрицев еще одну преграду на пути к Москве.

— Товарищ лейтенант!

— Что там, Нечипорук? — оторвался Сергей от карты.

Старшина был самым опытным из всех оставшихся: прошел Финскую, гордо носил на гимнастерке медаль (пусть и «XX лет РККА», но тоже единственную на весь взвод), да по возрасту был старше всех — разменял четвертый десяток лет. Так что если он отрывал командира от дела, то повод был серьезен.

— Смотрите, — старшина заляпанной грязью лопаткой вывалил на свежий бруствер нечто округлое. — Кажись, черепушка…

Лейтенант присел на корточки и осторожно перевернул веточкой облепленный грязью предмет — армейская служба приучила его осторожно обращаться с незнакомыми предметами. Пласт понизанной корнями сырой земли легко отвалился от гладкой кости, и на вздрогнувшего от неожиданности Сергея глянул пустыми глазницами человеческий череп. Поневоле вздрогнешь, когда в глаза тебе заглядывает сама Смерть.

— Тут еще есть, — деловито сообщил старшина.

— И у меня тоже, — откликнулся Савосин, копавший вместе с младшим сержантом Конакбаевым.

— И у меня…

— На погост мы, похоже наткнулись, товарищ лейтенант, — покачал головой Нечипорук. — Нельзя здесь рыть. Не по-людски это…

— Это не погост, — покачал головой Сергей. — Это братская могила. Вряд ли наши — наши там лежат, — кивнул он в сторону памятников. — Скорее всего, французы… Только что это меняет?

Он решительно поднялся на ноги.

— Кости на место и закопать. Меняем диспозицию.

Но сменить диспозицию не удалось: наперерез навьюченным так и не собранными минометами и прочим снаряжением бойцам кинулся незнакомый офицер.

— Стоять! Куда! Кто приказал?

— Я приказал, товарищ капитан, — разглядел под распахнутым воротником ватника четыре полевых защитного цвета «кубаря» Сергей.

— Чего? Стоять! — Капитан с перекошенным лицом, схватился за кобуру. — Расстреляю на месте, дезертиры!

— Контуженый, что ли?.. — прошелестело на грани слышимости среди сбившихся в кучку бойцов. — Такой может…