Пятый свидетель - Майкл Коннелли

Майкл Коннелли

ПЯТЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Деннису Войцеховскому с благодарностью.

Часть первая

ЗАВЕТНЫЕ СЛОВА

Миссис Пена посмотрела на меня через спинку сиденья и умоляюще вскинула руки. Она говорила с сильным акцентом, но по-английски, чтобы непосредственно донести до меня крайнюю степень своего волнения:

— Прошу вас, вы ведь поможете мне, мистер Микки?

Я взглянул на Рохаса, который, хоть я и не нуждался в его переводческих услугах, сидел на шоферском месте вполоборота, а потом, поверх плеча миссис Пены, — в заднее окно на дом, который она так отчаянно хотела сохранить. Это было вылинявшее розовое строение с двумя спальнями и давно бесплодным двориком, обнесенным проволочным забором. Через всю бетонную ступеньку, ведущую к передней веранде, тянулось граффити, в котором невозможно было разобрать ничего, кроме цифры «13». Это не был номер дома. Это был знак лояльности.

Наконец мой взгляд снова вернулся к миссис Пене — женщине сорока четырех лет, изнуренной, но по-своему привлекательной матери-одиночке трех сыновей-подростков. Вот уже девять месяцев она не платила взносов по ипотеке, и теперь банк лишил ее права собственности на дом и намеревался выставить его на продажу.

Аукцион должен был состояться через три дня. То, что дом стоил ничтожно мало и находился в бандитском южном пригороде Лос-Анджелеса, значения не имело. Кто-нибудь купит и его, и миссис Пена из владелицы превратится в арендатора — в том случае, если новый хозяин ее не выселит. Годами она полагалась на защиту «Флоренции-13». Но времена изменились. Теперь никакая лояльность по отношению к какой бы то ни было банде не могла ее спасти. Ей требовался адвокат. Ей был нужен я.

— Скажи ей, что я постараюсь сделать все, что в моих силах, — обратился я к Рохасу. — Скажи: я почти уверен, что удастся отменить аукцион и оспорить правомерность лишения ее права на дом. Это как минимум замедлит процесс и даст нам время для выработки долгосрочного плана действий. Возможно, даже позволит ей снова встать на ноги.

Я сделал знак и ждал, пока Рохас переведет мои слова. Рохас служил мне шофером и переводчиком с тех самых пор, как я купил рекламный пакет на радиоканалах, вещающих на испанском языке.

В моем кармане завибрировал мобильник. По характеру вибрации было ясно, что это не звонок, а сообщение. В любом случае я проигнорировал сигнал. Дождавшись, когда Рохас закончит переводить, я поспешно, чтобы не дать миссис Пене ничего ответить, продолжил:

— Скажи ей: она должна понимать, что это все равно не решит ее проблем. Я в состоянии притормозить события, и мы можем вступить в переговоры с банком, но я не обещаю, что в конце концов она так или иначе не потеряет дом. В сущности, она его уже потеряла. Я намерен вернуть ей его, однако предстоит тяжба с банком.

Рохас перевел, от себя сопроводив мои слова жестами. Правда состояла в том, что миссис Пене в конце концов неминуемо придется съехать. Вопрос лишь в том, как далеко она готова позволить мне зайти. Персональное банкротство растянет дело еще на год. Но ей нет нужды принимать решение прямо сейчас.

— Теперь скажи ей, что мои услуги платны. Дай ей смету: тысяча авансом и план помесячной оплаты.

— Сколько за месяц и на какой срок?

Я снова взглянул на дом. Миссис Пена предлагала провести встречу в нем, но я предпочел разговаривать в машине. В своем лимузине «Линкольн BPS», то есть пуленепробиваемом, я находился на мобильной территории. Я купил его у вдовы убитого авторитета из картеля Синалоа. Машина имела бронированные двери и пуленепробиваемые окна из трехслойного безосколочного стекла. Не то что окна в розовом домике миссис Пены. Из опыта синалоайского мафиозо я вынес полезный урок: не следует покидать автомобиль без особой нужды.

Ранее миссис Пена сообщила мне, что ежемесячные ипотечные взносы, которые она прекратила платить девять месяцев назад, составляли семь сотен. Пока я буду вести дело, она продолжит воздерживаться от каких бы то ни было выплат банку и таким образом, избавленная от этих трат, сможет рассчитываться со мной.

— Напиши две с половиной сотни в месяц, — ответил я Рохасу. — Я предоставляю ей льготные условия. Сделай так, чтобы она усвоила: мы заключаем официальный договор и просрочки в оплате недопустимы. Мы готовы принять кредитную карточку, если у нее таковая имеется и если из нее еще можно что-нибудь выжать. Только убедись, что она будет действительна… ну, хотя бы до конца года.

Пока Рохас переводил, используя гораздо больше жестов и слов, чем я, я вынул из кармана телефон. Сообщение было от Лорны Тейлор: «Позвони мне ктс». [1]

Нужно будет связаться с ней после встречи с клиенткой. В любой другой юридической конторе Лорна была бы тем, кого называют офис-менеджером или администратором. Но у меня не было офиса, кроме заднего сиденья моего «линкольна», поэтому она вела все дела и отвечала на телефонные звонки из кооперативной квартиры в западном Голливуде, которую делила с моим главным сыщиком-дознавателем.

Моя мать по рождению была мексиканкой, и на самом деле я понимал ее родной язык лучше, чем притворялся. Поэтому, когда миссис Пена отвечала Рохасу, я понял, что она говорит, — во всяком случае, суть ее ответа уловил. Она сказала, что прямо сейчас пойдет в дом, принесет тысячу долларов наличными и будет исправно вносить ежемесячную плату. Мне, не банку. Я подсчитал, что, если смогу растянуть ее пребывание в доме на год, мой доход составит в целом четыре тысячи. Не так уж плохо, учитывая обстоятельства. Скорее всего я больше никогда не увижу миссис Пену. Я составлю иск, оспаривающий отчуждение собственности, и запущу машину. Есть шанс, что мне даже не придется появиться в суде. Всю работу, связанную с судебным разбирательством, сделает моя молодая помощница. И миссис Пена будет довольна, и я. Однако в конце концов молот все равно опустится. Он всегда опускается.

Я считал, что это дело вполне стоит усилий, хотя миссис Пена и не казалась особо симпатичной клиенткой. Большинство моих клиентов прекращали выплачивать банку положенные взносы после того, как теряли работу или их постигала какая-нибудь медицинская катастрофа. Миссис Пена приостановила выплаты, когда трое ее сыновей оказались в тюрьме за торговлю наркотиками и она вмиг лишилась их еженедельных пособий. Особого желания заниматься ею эта история не вызывала. Но банк сыграл в грязную игру. Я внимательно просмотрел дело на своем лэптопе. Там все было ясно: список отосланных уведомлений с требованием оплаты и затем — лишение права собственности. Только вот миссис Пена утверждала, что никогда никаких уведомлений не получала. И я ей верил. Это был один из тех районов, где, как всем известно, судебные курьеры предпочитают не расхаживать свободно. Подозреваю, что эти уведомления оканчивали свой путь в мусорной корзине, а курьеры просто лгали, что доставили их. Если мне удастся зарегистрировать дело, я сумею с помощью этого довода осадить банк.

Такова будет моя линия защиты: бедную женщину толком не предупредили, в каком бедственном положении она находится. Банк обманул ее, лишил имущества, не дав возможности возместить задолженность, и заслужил за это как минимум судебное порицание.

— Хорошо, значит, по рукам, — сказал я и, обращаясь к Рохасу, добавил: — Пусть она пойдет принесет деньги, а я пока распечатаю договор и расписки. Мы сегодня же приступим к делу.

Я кивнул миссис Пене и улыбнулся. Рохас перевел, после чего выскочил из машины, чтобы открыть ей дверцу.

Как только миссис Пена ушла, я вызвал на экран трафарет договора на испанском языке, вставил в него нужные имена и цифры и отправил на принтер, встроенный в электронную платформу, располагавшуюся на переднем пассажирском сиденье. После этого перешел к составлению расписки в получении задатка, который будет помещен на депозит, находящийся в моем управлении по доверенности. Все делалось честно. Всегда. Это лучший способ спасти свою задницу от калифорнийских судебных властей. Я мог иметь пуленепробиваемый автомобиль, но боялся в первую очередь суда.

То был трудный год для адвокатской конторы «Майкл Холлер и партнеры». В свете идущей ко дну экономики спрос на защиту по уголовным делам фактически иссяк. Разумеется, иссякли не сами преступления. В Лос-Анджелесе преступность бодро шагает вперед, невзирая ни на какие превратности экономики. Но платежеспособные клиенты стали редкостью. Казалось, ни у кого больше не было денег, чтобы нанимать адвокатов. Соответственно конторы бесплатных государственных защитников трещали по швам от обилия дел и клиентов, между тем как ребятам вроде меня оставалось лишь умирать с голоду.

Я имел большие расходы и четырнадцатилетнюю дочь, которая училась в частной школе и, когда речь заходила о колледже, неизменно упоминала Университет Южной Калифорнии. Нужно было что-то делать, и я сделал то, что когда-то счел бы немыслимым. Занялся гражданскими делами. Единственной областью юриспруденции, которая оказалась теперь на подъеме, была защита по делам о лишении права собственности. Я посетил несколько соответствующих семинаров, в ускоренном темпе освоил специфику и стал распространять рекламу на двух языках. Я также создал несколько сайтов и начал покупать списки соответствующих дел в окружной судебной канцелярии. Вот так миссис Пена и стала моей клиенткой. Просто по почте. Ее имя было в списке, я послал ей письмо — по-испански — с предложением своих услуг. И она сообщила мне, что из моего письма впервые узнала, что ее лишают права собственности на дом.