Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2 - Владимир Маяковский

Футуристы

Первый журнал русских футуристов

№ 1-2

«Первый журнал русских футуристов»

выходит 6 раз в год книгами в 160–200 страниц с оригинальными рисунками. В журнале помещаются стихи, проза, статьи по вопросам искусства, полемика, библиография, хроника и пр.

В журнале принимают участие: Аксенов, Д. Болконский, Константин Большаков, В. Бурлюк, Давид Бурлюк, Н. Бурлюк, Д. Буян, Вагус, Васильева, Георгий Гаер, Egyx, Рюрик Ивнев, Вероника Иннова. Василий Каменский, А. Крученых, Н. Кульбин, Б. Лавренев, Ф. Леже, Б. Лившиц, К. Малевич, М. Митюшин, Владимир Маяковский, С. Платонов, Игорь Северянин. С. Третьяков, О. Трубчевский, В. Хлебников, Вадим Шершеневич, В. и Л. Шехтель, Г. Якулов, Эгерт, А. Экстер и др.

Редакционный комитет: К. Большаков (библиография, критика) Д. Бурлюк (живопись, литература), В. Каменский (проза), В, Маяковский (поэзия), В. Шершеневич (библиография, критика).

1. При непосредственной выписке со склада — пересылка на счет издательства.

2. На рукописях, доставляемых в редакцию, должны быть указаны фамилия автора (не псевдоним) и его адрес.

3. Не принятый рукописи размером больше печатного листа хранятся в течении 3 месяцев. На обратную пересылку и ответы прилагать марки.

4. Авторы, не принимающее редакционных поправок, предупреждают.

5. Сторонние объявления помещаются по соглашению.

6. Редакция и контора для личных объяснений открыта ежепонедельнично и ежечетвергно от 11-1 ч. дня.

Адрес конторы и редакции: Воздвиженка, Крестовоздвиженский, д. 2, кв 10.

Тел. 5-27-11.

Склад: Карбасников (Моховая). Москва.

Редактор: Василий Каменский.

Издатель: Давид Бурлюк.

Поэзия

Владимир Маяковский

Кофта фата

Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моегоИ желтую кофту из трех аршинов закатаПо Невскому мира по лощеным полосам егоПрофланирую шагом дон-жуана и фатаПусть земля кричит, в покое обабившисьТы зеленые весны идешь насиловатьЯ брошу солнцу, нагло осклабившисьНа глади асфальта мне    «ХААШО ГРАСИРОВАТЬ»Не потому ли, что небо голубо,А земля мне любовница в праздничной чисткеЯ дарю вам стихи веселые как би-ба-боИ острые и нужные, как зубочисткиЖенщины любящие мое мясо и этаДевушка, смотрящая на меня как на братаЗакидайте улыбками меня поэтаЯ цветами нашью их мне на кофту фата

Послушайте

  Послушайте!

Ведь если звезды зажигаютЗначит это кому-нибудь нужно?Значит кто-то хочет чтобы они были?Значит кто-то называет эти плевочки жемчужиной?И надрываясь в метелях полуденной пылиТоропится на небо боится что опоздалПлачет и целует жилистую рукуИ просит чтоб обязательно была звездаКлянется что не перенесет эту беззвездную мукуА после ходит тревожный иСпокойный наружноИ говорит кому-то ведь теперь тебе ничего не страшно.

  Да?  Послушайте!

Ведь если звезды зажигаютЗначит это кому-нибудь нужно?Значит это необходимо чтобы каждый вечер над крышамизагоралась хоть одна звезда!

Вадим Шершеневич

«Устал от электрических ванн витрин…»

Устал от электрических ванн витрин,От городского граммофонного тембра.Полосы шампанской радости и смуглый сплинЧередуются, как кожа зебры.

Мысли невзрачные, как оставшиеся на летоВ столице женщины, в обтрепанных шляпах.От земли, затянутой в корсет мостовой и асфальта,Вскидывается потный, расслабляющий запах.

У вокзалов бегают паровозы, откидываяВзъерошенные волосы со лба назад.Утомленный вечерней интимностью хитрою,На пляже по-детски отворяю глаза.

Копаюсь в памяти, как в песке после отлива, —А в ушах топорщится городской храп;Вспоминанье хватает за палец ревниво,Как выкопанный нечаянно краб.

«Полусумрак вздрагивал. Фонари световыми топорами…»

Полусумрак вздрагивал. Фонари световыми топорамиРазрубали городскую тьму на улицы гулкие.Как щепки, под неслышными ударамиОтлетали маленькие переулки.

Громоздились друг на друга стоэтажные вымыслы.Город пролил крики, визги, гуловые брызги.Вздыбились моторы и душу вынесли,Пьяную от шума, как от стакана виски.

Электрические черти в черепе развесилиВеселые когда-то суеверия — теперь трупы;И ко мне, забронированному позой Кесаря,Подкрадывается город с кинжалом Брута.

Вьюга

Улицы декольтированный в снежном балете…Забеременели огнями животы витрин,А у меня из ушей выползают дети,И с крыш слетают ноги балерин.

Все прошлое возвращается на бумеранге,Дни в шеренге делают «на-караул»; ки —вая спиной, надеваю мешковатый костюм на ногиИ шопотом бегаю в причесывающемся переулке.

Мне тоже хочется надеть необъятноеПенснэ, что на вывеске через улицу тянет вздрог,Оскалить свой пронзительный взгляд, но яФлегматично кушаю снежный зевок.

А рекламные пошлости кажут сторожиеС этажей и пассажей, вдруг обезволясь;Я кричу исключительно, и капают прохожиеИз подъездов на тротуарную скользь.

Так пойдемте же тикать расплюснутые мордыВ шатучую манну и в завтрашнее «нельзя»,И сыпать глаза за декольтэ циничного города,Шальными руками по юбкам железным скользя!

«Когда завтра трамвай вышмыгнет, как громадная ящерица…»

Когда завтра трамвай вышмыгнет, как громадная ящерица,Из-за пыльной зелени расшатавшихся бульварных длиннот,И отрежет мне голову искуснее экономки,Отрезающей кусок красномясой семги, —Голова моя взглянет беззлобчивей сказочной падчерицыИ, зажмурясь, ринется в сугроб, как крот.

И в карсте скорой акушерской помощиМое сердце в огромный приемный покой отвезут.Из глаз моих выпорхнут две канарейки,На их место лягут две трехкопейки,И венки окружат меня, словно овощи,А сукровичный соус омоет самое вкусное из блюд.

Приходите тогда целовать отвращеньем и злобствуя!Лейтесь из лейки любопытства толпы вонючих людей,Шатайте зрачки над застылью бесстыдно!Нюхайте сплетни — я буду ехидноСкрестяруко лежать, втихомолку свой фокус двоя,А в животе пробурчат остатки проглоченных идей.

О.М. Третьякову

Покой косолапый нелеп и громоздок.Сквозь стекло читаю звезды лунного проспекта.Телефон покрыл звонкой сыпью комнатный воздух.Выбегаю и моим дыханьем жонглируют факты проспекта.

Пешеходя, перелистываю улицу и ужас,А с соседнего тротуара, сквозь быстрь авто,Наскакивает на меня, топорщась и неуклюжась,Напыжившийся небоскреб в размалеванном афишном пальто.

Верю я артиллерия артерий и аллегориям и ариям.С уличной палитры лезуНа голый зовМитральезы голосовИ распрыгавшихся Красных Шапочек и языков. ЯОтчаянье и боли на тротуаре емИстекаю кровьюНа трапеции эмоций и инерций,Превращая финальную ноту в бравурное интермеццо.

«Бледнею, как истина на столбцах газеты…»

Бледнею, как истина на столбцах газеты,А тоска обгрызает у души моей ногти.На катафалке солнечного мотоциклетаВлетаю и шантаны умирать в рокоте.

У души искусанной кровавые заусенцы,И тянет за больной лоскуток всякая…Небо вытирает звездные крошки синим полотенцем,И моторы взрываются, оглушительно квакая.

Прокусываю сердце свое собственное,И толпа бесстыдно распахивает мой капот.Бьюсь отчаянно, будто об стену, яО хмурые перила чужих забот.

И каменные проборы расчесанных улицПод луною меняют брюнетную масть.Наивно всовываю душу, как палец,Судьбе громоздкой в ухмыльнувшуюся пасть.

«Так ползите ко мне по зигзагистым переулкам мозга…»