Волчья мать - Юлия Берге

Которую ночь в небе танцевал Великий Змей. Которую ночь Великий Змей не смотрел на землю, где горячие языки пламени устремлялись в небо, унося с собой отчаянные мольбы маленькой девочки. Но не достигали они цели и осыпались обратно снегом и пеплом. И последнее её дыхание застыло в морозном воздухе.

Туман вокруг клубился и принимал причудливые очертания, укрывал, как мать тёплой волчьей шкурой. Даже ногам в мутной воде не было холодно.

– Здравствуй, дитя человеческое. – Голос звучал из тумана, казалось, со всех сторон сразу.

Но малышка не испугалась, как и подобало, низко поклонилась древнему стражу Топей. Она пока не видела его, но была уверена, что Змей остался доволен ею.

– Я молилась тебе, Змей-батюшка.

– Хм. – Наверное, если бы девочка могла, то увидела бы, как он нахмурился. – Мне не ведомо о твоих молитвах, но ведомо о твоих бедах. Твоя община дорого заплатила за шкуру Белой Волчицы и её волчонка. – Очертания Змея начали проявляться среди клубов тумана. – Так о чём ты молилась, дитя человеческое?

– О жизни. – Девочка грустно улыбнулась. В её глазах, похожих на пасмурное небо, читалась недетская печаль.

– Если нет костей, не на чем нарасти плоти, а нет плоти – некуда вдохнуть жизнь. – Змей наконец появился полностью, и его раздвоенный язык пробовал воздух у самой её макушки.

***

То лето, в которое Осе́ заключила договор с Белой Волчицей, было особенно холодным. В один из многих пасмурных дней Осе пошла на реку стирать и взяла с собой маленькую дочку. Но недоглядела уставшая мать, свалилось неугомонное дитя в реку, и понесли быстрые воды малютку прочь. На счастье, пробегала мимо Белая Волчица. То лето и для неё выдалось нелёгким. Поддалась Волчица на мольбы-уговоры Осе, выловила из реки малышку и целёхонькой отдала матери. И даже в качестве благодарности много не попросила: только седьмую часть дневной добычи три луны подряд, чтобы хоть волчата её были сыты. На том и условились. Честно выполнила Осе свою часть сделки и горюшка с малышкой не знала до самой зимы.

Тёмная северная зима не скупилась на морозы и пронизывающие злые ветра. Ни стены общинного дома, ни очаг, ни шкуры не спасали от холода. Сильно захворала маленькая дочка Осе и охотника Арве́. Старцы лишь руками разводили: пророчили, что малышка не доживёт и до утра. Не захотела Осе мириться с такой судьбой и пошла той холодной, самой холодной за всю зиму ночью искать в лесу Белую Волчицу.

Долго бродила молодая женщина по лесу, отчаянно моля Мать Всех Волков о помощи. Сжалилась Белая Волчица и вышла к Осе.

***

Вопреки всем словам старейшин, малютка пережила эту ночь и все последующие. Осе так и не вернулась из леса, и с тех пор никто её не видел. Храбрый Арве обезумел от горя, не смог смириться с пропажей любимой и дал страшный зарок, что убьёт Белую Волчицу. Изо дня в день выслеживал он свою добычу, но Мать Всех Волков неизбежно ускользала, надеясь, что остынет неразумный человече.

Но годы шли, а Арве не унимался. В один страшный зимний день его упорство принесло плоды: удалось схватить волчонка с прекрасной белой шкурой. Пришлось выйти Белой Волчице к Арве и просить о милости для дитя в обмен на свою жизнь. Согласился безумный охотник, и сдалась Мать Всех Волков без боя. Да только не сдержал Арве слова: унёс волчонка в свою общину на потеху детям.

***

Мальчишка лет десяти вихрем ворвался в общинный дом с криком:

– Вернулся! Арве вернулся с добычей!

Люди побросали свои дела и вышли во двор встречать удачливого охотника. Среди них – и маленькая светловолосая девочка. Она бросилась было к отцу, но мужчина не удостоил её даже взглядом.

Арве скинул на снег белую шкуру и вручил ближайшему мальчишке бьющийся рычащий мешок:

– В загон посади и молока дай.

Везучего сорванца сразу окружили другие дети. А взрослые, поздравив охотника с добычей, вернулись к своим делам. Арве отправился очищаться водой и обрядами от чужой крови и отдыхать после успешной охоты.

Мальчишка с опаской и не очень умело вытряхнул волчонка из мешка в загон. Белый комок неуклюже приземлился на бок.

– Какой-то он нескладный, – хмыкнул кто-то из детей.

Дочь Арве стояла в стороне. Ей ужасно, до слёз, было жаль зверёныша.

Собаки бродили кругом, волновались, чуя пусть и маленького, но хищника. Кто-то из детей сбегал за молоком и нерешительно подпихнул в загон миску. Но волчонок лишь оскалился.

И угощениями, и игрушками пытались приманить зверька, но маленький волк не поддавался и, забившись в угол своего загона, недобро поглядывал и щетинился. Скоро детям надоело возиться с неподатливым зверем, и они разбрелись кто куда. Маленькая дочь Арве чуть-чуть помялась, нерешительно переминаясь с ноги на ноги, но вскоре тоже ушла. До самого утра о волчонке больше не вспоминали.

Утром сын старосты обнаружил, что зверёнок так и не притронулся к молоку. Сколько бы попыток ни предпринимали дети, подманить белого малыша не удавалось. Волчонок был голоден, но ещё больше был упрям и зол.

И наследующий день, и днём позже волчонок ничего не ел. На третий день сын вождя не выдержал:

– Ты подчинишься! Я заставлю тебя поесть! – С этими словами мальчишка вёсен десяти опрометчиво зашёл в загон к зверю.

Мальчишка хотел лишь взять волчонка за шкирку и мордой ткнуть в молоко. Он не желал ничего дурного. Но когда протянул руку, злой и ослабший зверёныш нашёл в себе силы и дал отпор. Пусть и не сильно, но прокусил-таки до крови руку нахального мальчишки.

Кто первый кинул камень, никто теперь и не разберёт. Но следом полетели ещё и ещё. Дочь Арве, прибежавшая на шум, пыталась помешать, но кто-то из разъярённых мальчишек больно её оттолкнул: «Не лезь!».

Ночью светловолосая девочка стащила у отца охотничий нож и мешок. Ей хотелось пробраться в загон и закопать окровавленное белое тельце, чтобы оно не досталось псам на растерзание. Но не успела она далеко уйти со своей ношей от общинного дома, как раздался со всех сторон вой. Испугалась малютка, повернула назад, да только плясали уже по крыше общинного дома языки пламени.

Дотла сгорел большой общинный дом, а после волки растащили всё, что осталось от человеческих тел. Только заплаканную девочку не тронули, оставили на пепелище наедине со своей скорбной ношей.

***

– Волки были вправе забрать жизни за жизнь белого волчонка.