Маскарад для убийства - Рекс Стаут

Рекс Стаут

Маскарад для убийства

(Из сборника повестей «Занавес для троих»)

В тот день мне пришлось изрядно попотеть. Единственное, чего мне по-настоящему хотелось, так это выйти на свежий воздух, но для такого шага во мне было слишком много благоразумия. Поэтому я лишь изредка позволял себе спускаться в кабинет, прикрыв за собой дверь, ведущую в прихожую, устроиться в кресле, закинув ноги на стол, закрыв глаза, и глубоко вздохнуть.

Я сделал два промаха. Когда Билл Мак-Наб, цветовод и издатель «Газетт», предложил Ниро Вулфу в один из дней пригласить к себе членов Манхэттенского Цветочного Клуба, чтобы дать им полюбоваться его орхидеями, я должен был представлять, чем это мне грозит.

Когда они назначили день и разослали приглашения, мы договорились с Вулфом, что Фриц и Сол будут встречать гостей у парадного входа, а я останусь с Вулфом и Теодором развлекать гостей в оранжерее. Будь у меня в тот момент хоть капля здравого смысла, я должен был решительно воспротивиться такому раскладу. Но не сделал этого и в результате был вынужден битых полтора часа слоняться в толпе гостей Ниро Вулфа, раскланиваясь направо и налево и всем своим видом выказывая восторг и блаженство… «Что вы, сэр, это вовсе не „Брассо“, а „Лейлия“… Совершенно верно, мадам, вы случайно задели рукавом этот цветок. Теперь он зацветет только в следующем году».

Все было бы не так скверно, если бы среди гостей нашлись те, на ком взгляд мог отдохнуть. Без сомнения, Манхэттенский Цветочный Клуб весьма разборчив в вопросах приёма в свои ряды, но при этом, очевидно, его критерии слишком разительно отличаются от моих. Мужчины, впрочем, были ещё ничего, как обычно. Но женщины! С какой изуверской нежностью они набрасывались на цветы только потому, что те не могли ответить им взаимностью.

Впрочем, одна все же оказалась ничего себе — но всего одна. Я мельком увидел её в другом конце заполненного людьми прохода, когда надумал заглянуть в холодное отделение. На расстоянии десяти шагов она казалась вполне привлекательной, и когда мне, искусно лавируя среди цветоводов, удалось подойти к ней достаточно близко, чтобы ответить на вопросы, если таковые у неё появятся, у меня на этот счёт не осталось сомнений.

Первый быстрый взгляд, который она искоса бросила на меня, ясно свидетельствовал о том, что ей не составляет труда заметить разницу между цветком и мужчиной, но она лишь улыбалась и качала головой, проталкиваясь вперёд вместе со своими спутниками — пожилой дамой и двумя мужчинами. Чуть позже и с тем же успехом я предпринял ещё одну попытку, а ещё позже, чувствуя, что улыбка может примерзнуть к моему лицу, если я не дам себе передышку, решился на самовольную отлучку, незаметно пробрался к дальнему концу теплого отделения и боком выскользнул из него.

Гости продолжали прибывать, хотя было уже четыре часа. На моей памяти, на которую у меня не было поводов жаловаться, старый особняк Ниро Вулфа на Западной стороне Тридцать пятой улицы ещё никогда не принимал столько посетителей сразу. Я зашёл в свою спальню за пачкой сигарет; спустившись этажом ниже, свернул в коридор — убедиться, что дверь в спальню Вулфа заперта.

В просторной прихожей внизу я на секунду задержался, чтобы взглянуть, как Фриц Бреннер справляется одновременно с приемом и проводами гостей, и увидел, что Сол Пензер с чьей-то шляпой и пальто появляется из гостиной, которая сегодня использовалась под гардероб. После того, как уже было сказано, пробрался в кабинет и, прикрыв за собой дверь, устроился с ногами за своим столом, откинувшись в кресле, закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул.

Я провел в кабинете минут восемь или, может быть, десять и уже успел расслабиться и почувствовать себя менее уставшим, как вдруг дверь открылась и она вошла в кабинет. На этот раз одна, без спутников. Пока она притворяла дверь и поворачивалась ко мне, мне удалось вскочить на ноги и дружелюбно начать.

— Я как раз сидел здесь, обдумывая…

Увидев её лицо, я запнулся. В нём не было ничего необычного, но все же что-то сообщало ему обеспокоенное выражение. Она сделала несколько шагов ко мне, но на полпути остановилась и опустилась в одно из жёлтых кресел:

— У вас найдется что-нибудь выпить?

— Разумеется, — сказал я, подошёл к буфету и достал из него бутылку виски.

Её руки дрожали, принимая бокал, но она не пролила ни капли и осушила его двумя глотками.

— Как мне недоставало этого!

— Ещё?

Незнакомка отрицательно покачала головой. Её карие блестящие глаза от виски стали влажными, и она вдруг ответила мне долгим и внимательным взглядом.

— Вы Арчи Гудвин, — утвердительно произнесла гостья.

Я кивнул.

— А вы, судя по всему, королева Египта?

— Я предводительница бабуинов, — объявила она. — Только не знаю, как они научили меня говорить. — Она поискала взглядом, куда поставить бокал, я сделал шаг и принял его из её рук. — Посмотрите, как дрожат мои руки, — пробормотала она.

Предводительница бабуинов вытянула руку вперёд, я заключил её в свои ладони и мягко, по-дружески пожал.

— Вы выглядите немного расстроенной, — сказал я.

Гостья отдернула руку.

— Мне необходимо увидеться с Ниро Вулфом. Увидеться сейчас, пока я не передумала. — Она уставилась на меня своими блестящими карими глазами. — Конечно, я влипла в прескверную историю. Но выход есть. Нужно только уговорить Ниро Вулфа помочь мне выпутаться из неё.

Я заметил, что ей это вряд ли удастся, пока приём не закончится.

Она огляделась по сторонам.

— Сюда могут войти?

Я ответил отрицательно.

— Можно ещё выпить? Будьте добры.

Я сказал, что для начала ей лучше успокоиться, но вместо возражений она поднялась и налила себе сама. Я сел и, нахмурясь, наблюдал за ней. Для члена Манхэттенского Цветочного Клуба или даже дочери одного из них моя посетительница производила слишком странное впечатление. Она вернулась к своему креслу, села и посмотрела на меня. Разглядывать её и считать это занятие неплохим способом приятного времяпрепровождения можно было только в том случае, если у меня оставался какой-нибудь шанс на заключение контракта.

— Я могла бы рассказать вам, — задумчиво произнесла она.

— Многие так и поступают, — скромно потупился я.

— Пожалуй, мне лучше выговориться сейчас.

— Хорошо. Начинайте.

— О'кей. Меня можно обвинить в мошенничестве.

— Этого недостаточно, — возразил я. — Чем вы занимаетесь? Передергиваете в канасту?

— Я говорила вовсе не о шулерстве, — она нервно закашлялась, — а только о мошенничестве, напомните мне как-нибудь при случае, чтобы я рассказала вам историю своей жизни. О том, что моего мужа убили на войне и мне пришлось опуститься до этого. Мои слова не разжигают вашего любопытства?

— Разумеется, разжигают. Так чем же вы занимаетесь — разворовываете орхидеи?

— Нет. Плохо быть бедной и плохо быть нечестной — так я привыкла думать раньше. Но однажды мне вдруг пришлось убедиться, что это не так просто. В жизни случается сталкиваться с разными людьми и подчиняться их влиянию. Два год назад мы вчетвером выманили сто тысяч у одной состоятельной дамы. Я могу рассказать вам, как нам это удалось, даже назвать имена, потому что вряд ли ей придёт в голову разоткровенничаться.

Я кивнул.

— Жертвы шантажа редко бывают способны на это.

— Я не вымогатель!

— Приношу свои извинения. Мистер Вулф часто говорит, что я опережаю события.

— Сейчас именно такой случай. — Она кипела от негодования. — Вымогатель хуже мошенника. Но дело не в этом. Самое отвратительное для мошенника состоит в том, что другие мошенники толкают его на низость, хочет он того или нет. Заставляют его малодушничать — вот что хуже всего! Когда-то у меня была подруга настолько близкая, насколько возможно мошеннику в его положении. Но её убили. Если бы я выложила все, что мне известно, убийцу наверняка бы поймали; но я тряслась от страха перед полицейскими, и поэтому он все ещё на свободе. Но ведь она была моей подругой! Я чувствую, что опускаюсь на самое дно.

— Слишком низко, — согласился я, наблюдая за ней. — Видите ли, я почти не знаю вас. Мне трудно представить, как вы поведёте себя после двух бокалов виски. Может быть, ваше любимое занятие — водить за нос частных детективов.

Она пропустила моё замечание мимо ушей.

— Я давно поняла, — продолжала она, как будто читала монолог, — что совершила ошибку. С год назад я решила покончить с этим. Самый верный путь — рассказать все кому-нибудь, как я рассказываю сейчас вам, но у меня не хватило сообразительности сделать это.

Я кивнул.

— Да, я понимаю.

— Поэтому я все откладывала решительный шаг. В декабре мы провернули неплохое дельце, и я укатила отдыхать во Флориду, но по дороге встретила одного типа с клиенткой на поводке. Только неделю назад мы вернулись сюда. Вот чем я сейчас занята и почему оказалась здесь. Тот человек… — Она внезапно остановилась.