Дорога в ад - Натиг Расул-заде

Расул-заде Натиг

Дорога в ад

Натиг Расул-заде

ДОРОГА В АД

(триптих)

УМИРАЮЩИЕ НА РАССВЕТЕ

Его тень, длинная и сутулая, беспокойно суетилась на солнечном тротуаре. Был он небритый и тощий, в коротком пиджаке, а лицом - постным и безразличным ко всему -напоминал игрока-неудачника, уставшего от своих бесчисленных проигрышей. Он некоторое время уже стоял так, переминаясь с ноги на ногу, и ему казалось что долго, очень долго. Ему было неловко стоять тут, на углу людной улицы: будто он впервые вышел на сцену и сотни пар глаз смотрят на него, в ожидании чего-то.. Наконец, к нему подошел парень лет тридцати, тоже небритый с перевязанной грязной тряпицей левой рукой. Мужчина перестал чувствовать себя одиноким, хотя внешне ничем этого не показал. Ему было по-прежнему неуютно.

Парень сказал:

- Они не хотели пускать меня. Еле выбрался.

Говорил он как-то нерешительно, словно сомневаясь, правильно ли выйдет то, что он скажет. Длинный мужчина спросил:

- Ты принес?

- Принес, - ответил парень, ухмыляясь и запустил руку в карман.

- Не надо здесь, - остановил его жестом мужчина и неопределенно кивнул на прохожих. - Люди...

- А-а... - сказал парень.

- Приходит, - вдруг сказал мужчина, дернув головой,. -Чувствую приходит... Черт!

- Что приходит? - спросил парень.

- Ломка, - процедил сквозь зубы мужчина. - Мне надо уколоться. Мне надо уколоться! А ты что принес?! Какую-то дрянь которая, годится только для малолеток... Идиот!

- Откуда же я могу достать уколоться, - сказал, оправдываясь парень. - Что смог, то и достал. Товар, между прочим, первый сорт. Посмотри...

- Заткнись, - сказал мужчина. - Мне надо уколоться... К ним подошел какой-то оборванец без возраста. Лицо его было в оспинках. Он показал рукой куда-то в сторону, сделал неопределенный жест и улыбнулся бессмысленной улыбкой.

- Чего тебе? - хмуро спросил парень оборванца. Тот улыбнулся еще шире.

- Оставь его, - сказал мужчина. - Это глухонемой. Он часто тут бывает...

Глухонемой еще раз повторил свои расплывчатые жесты. Мужчина смотрел на него равнодушно, даже не пытаясь понять.

- Мы не понимаем, - сказал глухонемому парень и покачал головой, потом повторил еще раз по слогам, - не по-ни-ма-ем!

Глухонемой улыбался.

- Ну, пошли, - бросил мужчина.

Они медленно побрели вдоль солнечного тротуара, странные, будто пришельцы с другой планеты, среди быстро снующих по улице, озабоченных своими делами, подавленных своими проблемами, людей. За жалкой, прилипшей к его тонким губам ухмылкой мужчина старался спрятать недовольство собой. Завтра, завтра, завтра стучало у него в голове, где сейчас не было ни одной мысли...

- Эй, смотри, - сказал парень, обернувшись. - Он за нами идет.

Мужчина нехотя повернулся и стал. Глухонемой приближался к ним с радостной беспричинно-идиотской улыбкой. Когда он подошел вплотную, все так же продолжая улыбаться, мужчина молча, крепко взял его за плечо, встряхнул и оттолкнул от себя. Глухонемой стал в растерянности посреди улицы. Улыбка медленно сползала с его обиженного, как у ребенка лица. Он усиленно заморгал заслезившимися глазами. А мужчина с парнем повернулись и все так же медленно пошли дальше.

- Опять идет, - сообщил парень, обернувшись через некоторое время.

Мужчина ничего не ответил, даже не обернулся, чтобы посмотреть. Глухонемой пробирался за ними сквозь уличную толпу - островок тишины в море городской суеты.

Мужчина и парень пересекли широкий проспект и вышли на приморский бульвар. Далеко простиралось море, ослепительно синее под ярким полуденным солнцем. Мужчина остановился у каменного парапета и рассеянным, отсутствующим взглядом окинул море. Тем не менее безбрежность водной стихии родила в нем ощущение собственной ничтожности. Парень стоял позади него, наблюдая за прогулочными катерами, скользящими по гладкой поверхности воды, за фигурками людей в этих катерах - разноцветными пестрыми пятнашками.

- Может, в чайхане посидим - нерешительно предложил он. Мужчина не ответил. Парень беспомощно оглянулся и сказал:

- И этого психа нету. Не видно... Отстал, говорю, глухонемой! повысил он голос, заметив, что мужчина его не слушает.

Мужчина, весь ушедший в себя, будто прислушивающийся в самом себе к чему-то грозному, нарастающему, как шквал, вздрогнул от голоса парня и невольно обернулся. В глазах его дрожали слезы готовые кинуться вниз. Парень заметил это, но быстро отвел взгляд чтобы мужчина не подумал, что он увидел.

- Я знаю, что ты хочешь спросить про него, - произнес парень после долгого молчания.

Мужчина не ответил, но парень заметил сзади, как дернулась у него щека.

- Он умер сегодня утром, на рассвете.

- На рассвете? - спросил мужчина. Он старался, чтобы голос его не очень дрожал, но старался самую малость. И это плохо ему удавалось. Он был слабым, этот мужчина, и не умел стойко переносить горе. Он был слабым мужчиной, но у него и мысли не было о том, что горе нужно переносить стойко. Горе нужно переносить так, как переносится, думал мужчина, и когда он заговорил, голос его дрожал по-прежнему, и ему ничуть не было стыдно.

- Почему? - спросил он. - Почему именно на рассвете?

- Наркоманы, обычно умирают на рассвете, к утру, - стал мудрено с ученым видом пояснять парень то, чего сам толком не знал, - Мне знакомый врач говорил. К утру кровеносные сосуды резко сужаются, и если не принять дозу, сердце может не выдержать, задыхается, разрыв сердца происходит, короче... парень поморщился, будто хотел вспомнить что-то, но не вспомнил, махнул рукой и сказал:

- Да, вроде бы так он объяснялся немного помолчав, с коротким смешком добавил, - Мы тоже на рассвете... подохнем.

- Что? - не расслышал мужчина.

- Тоже говорю, там будем, - парень, ухмыляясь, указал в небо.

- Вряд ли нас туда пустят, - сказал мужчина, - если только там что-то есть...

ЗАВТРА, ЗАВТРА, ЗАВТРА...

- Страшно, наверно, на рассвете умирать, - тихо произнес мужчина, глядя на гладкую поверхность воды, - Все просыпаются, вся природа... а ты засыпаешь... навсегда... Какое страшное слово - навсегда... Навсегда, - повторил он.

- Почему именно на рассвете?.. Вообще страшно умирать, - сказал парень, пожав плечами.

- Ну, тебе вряд ли грозит такая смерть... - усмехнулся мужчина.

- Ты говоришь так, будто завидуешь мне.

- Может, и завидую, - спокойно, задумчиво отозвался мужчина, некоторое время они молча смотрели на море.

- Жена даже не пришла, хотя знала, - немного погодя сказал парень.

- Она же давно уже ушла от него, - сказал мужчина и немного помолчав, прибавил, - Какие у таких как мы могут быть жены, какие могут быть семьи...

- Они все злы на тебя, - прервал его парень. - Говорят, ты его сделал таким... Все его родные говорят... Что ты его сделал наркоманом... И вот...

Мужчина покачал головой.

- Это не совсем так. Я не дьявол, не злой гений, чтобы делать из человека наркомана, или не делать... Просто мы с ним оба были неудачники, жизнь так сложилась, да и мало ли что можно сказать в свое оправдание... Но стоит ли сейчас что-то вообще говорить? Он был моим близким другом... Я потерял близкого человека, - сказал мужчина и тут же почувствовал, что не надо было говорить это, ему вдруг стало невыносимо тяжело произносить слова, он вдруг остро почувствовал ненужность, глупость, бесполезность всех слов упорядоченного хаоса звуков /смотря, что понимать под словом "порядок"/, тонкой струйкой вливалась в него радость молчания, зыбкая, как летнее марево. Он чувствовал, как проваливается в пропасть тишины собственного молчания. Совершенно бессознательно он шел под солнцем вдоль каменного парапета, по до предела натянутой веревке, готовой лопнуть веревке своего молчания. Потом он остановился в нескольких шагах от дворника, и тот подмел веником его длинную, как голодная военная зима, сутулую тень. Парень шел за ним и слышал, как мужчина что-то невнятно бормочет, будто разговаривает негромко с самим собой. Он подошел поближе и прислушался.

- Звуки утра, - бормотал мужчина, - звуки утра...

- Да, да, - сказал парень; с беспокойством поглядывая на мужчину.

- Он их не слышал, - продолжал бормотать мужчина, - А ведь они были, были без него... как всегда...

- Жизнь идет, - сказал многозначительно парень. - Она ведь не может остановиться от того, что кто-то умер.

- Я чувствую, что... - начал мужчина и не договорил.

- Что? - спросил парень, немного подождав.

- Ничего... - сказал неохотно мужчина, - не знаю...

ЗАВТРА, ЗАВТРА...

Парень внимательно посмотрел на него, немного с опаской. Потом чуть подталкивая в спину, повел мужчину к скамейке в тени деревьев. Мужчина шел машинально, весь опять уйдя в себя, как большой изношенный механизм. Он сел на скамейку, положил руки на колени, и посмотрел на свои руки. Ему вдруг показалось, что руки у него мертвые и на них сверху падает земля, жирная, черная земля, которой засыпают его люди сверху, люди с лопатами. Голова его с безжизненными глазами выпукло белела на дне ямы. Земля падала сверху, осыпалась с боков могилы. "Почему они так меня хоронят? подумал он, - разве я уже умер?" И тут он почувствовал, что рядом лежат другие мертвецы, наполовину, как и он засыпанные землей. "Значит, я не один тут", -подумал он, и это мысль почему-то принесла ему успокоение. "Но как жарко, очень жарко и светло... закопали бы поскорее, что ли... земля прохладная..."