О вреде чужих советов - Клапка Джером

Джером Клапка Джером

О вреде чужих советов

Джером К.Джером

О вреде чужих советов

Пер. - М.Надеждина

(Из сборника "Новые мысли досужего человека"

"The Second Thoughts of an Idle Fellow", 1898.

Печатается с незначительными сокращениями)

Как-то раз, поздним зимним вечером, прогуливаясь по Юстонской платформе в ожидании последнего поезда на Уотфорд, я заметил мужчину, который проклинал стоявший на платформе автомат. Он даже погрозил ему дважды кулаком. Казалось - еще немного, и он стукнет его. Вполне естественное любопытство побудило меня осторожно подойти к незнакомцу. Я хотел разобрать, что он говорит. Однако он услыхал мои шаги и обернулся.

- Это вы только что были здесь? - спросил он.

- Где именно? - осведомился я. Ведь я расхаживал взад и вперед по платформе уже не менее пяти минут.

- Разумеется, здесь, где мы стоим, - огрызнулся он. - Где же, по-вашему, может быть "здесь", - там, что ли?

Было ясно, что он раздражен.

- Возможно, что я и прошел тут, когда бродил по платформе, если вы это имеете в виду.

Я говорил подчеркнуто вежливо: мне хотелось дать ему понять, как он груб.

- Я вас спрашиваю, не вы ли разговаривали со мной минуту тому назад?

- Нет, не я; до свиданья.

- Вы уверены? - настаивал он.

- Вряд ли кто-нибудь может забыть о беседе с вами, - отпарировал я.

Тон его был просто оскорбительным.

- Извините, - неохотно пробурчал он. - Мне показалось, что вы похожи на человека, который заговорил со мной несколько минут тому назад.

Я смягчился; кроме него, на платформе не было ни души, а мне надо было ждать еще не меньше четверти часа.

- Нет, конечно, он был не я, - сказал я добродушно, хоть и не слишком литературно. - А он вам нужен?

- Нужен, - ответил незнакомец. - Я сунул пенни вон в то отверстие, продолжал он, видимо испытывая потребность излить душу. - Мне понадобились спички. Но оттуда ничего не выскочило; я стал трясти эту штуку, ну и, само собой, выругался, как вдруг появился человек, примерно вашего роста, и... а вы действительно уверены, что это не вы?

- Наверняка, - снова не слишком литературно ответил я. - Я бы не стал этого скрывать. А что же он сделал?

- Он, вероятно, видел, что произошло, или сам догадался. Словом, он сказал: "Коварные штучки эти автоматы, с ними надо уметь обращаться". "Их надо взять и утопить в море, вот что надо с ними сделать". Я был ужасно зол, потому что у меня не оказалось ни одной спички, а я их извожу очень много. "Там иногда что-то заедает, - сказал он. - Нужно опустить другую монету, бывает, что первая недостаточно тяжела. Вторая монета освобождает пружину и проваливается внутрь, а вам выбрасывается покупка и первая монета в придачу. У меня это часто получалось". Объяснение было, конечно, довольно глупое, но он говорил так, словно чуть ли не с самого рожденья имел дело с автоматами, и я, как дурак, послушался его. Опустил туда другую монету - пенни, как я думал, а сейчас обнаружил, что то была монета в два шиллинга. Впрочем, в словах этого идиота оказалась доля правды - оттуда кое-что вывалилось. Вот, глядите.

Он протянул мне пакетик; я посмотрел: эвертоновские ириски!

- Два шиллинга и одно пенни, - с горечью заметил незнакомец. - Могу продать за треть того, во что мне это обошлось.

- Вы, наверно, опустили пенни, не в тот автомат, - предположил я.

- Сам знаю! - ответил он, как мне показалось, довольно сердито. Он производил не очень приятное впечатление, и, будь здесь еще кто-нибудь, с кем можно было бы поболтать, я бы сразу от него ушел. - Не так мне жаль денег, как обидно получить подобную дрянь. Если бы мне удалось разыскать того идиота, я бы ее запихал ему прямо в глотку.

Мы молча шли рядом до самого конца платформы.

- Есть же такие люди, - воскликнул он вдруг, когда мы повернули обратно, - которые только и делают, что дают другим различные советы! Я всегда боюсь, что после них мне придется с полгода приходить в себя. Вспоминается мне одна моя лошадка. (Этот человек был, по-видимому, мелким фермером, из тех, что выращивают кормовую свеклу и брюкву. Не знаю, понимаете ли вы меня, но от него, от его манеры говорить, так и несло кормами.) Чистокровный валлийский пони, на редкость крепкая скотинка. Всю зиму он у меня пасся на подножном корму, а ранней весной я решил дать ему пробежаться. Мне надо было съездить по делу в Эмершем. Запряг я моего пони в двуколку и поехал. От нас до Эмершема ровно десять миль. Пони немножко артачился, и когда мы добрались до города, был весь в мыле. Возле гостиницы стоял какой-то тип.

"Хороший у вас пони", - говорит он.

"Ничего особенного", - говорю я.

"Напрасно вы его так загоняли, он еще молодой", - говорит.

"Пробежал он всего десять миль, - говорю, - а тащить двуколку пришлось главным образом мне. Кто из нас больше измучился, неизвестно".

Ну, я пошел в гостиницу, управился там со всеми своими делами, а когда вышел на улицу, этот тип все еще там стоял.

"На обратном пути будете подниматься в гору?" - спрашивает.

Что-то мне этот парень с самого начала пришелся не по нутру.

"Не оставаться же мне на этой стороне, - говорю, - и если вы не знаете какого-нибудь нового способа переваливать через гору, не поднимаясь на нее, придется мне все-таки это проделать".

А он говорит:

"Послушайтесь моего совета: перед тем как ехать, дайте вашему пони пинту крепкого старого эля".

"Пинту старого эля? - говорю. - Да ведь он у меня трезвенник".

"Ничего, - говорит, - дайте ему пинту эля. Знаю я этих пони. Лошадка у вас неплохая, но еще не привыкла к упряжке. Всего лишь пинту эля, и она поднимет вас на гору, что твой фуникулер, причем безо всякого вреда для себя".

Никак не могу понять, чем на вас действуют люди подобного сорта. Потом только удивляешься себе, как это ты не надвинул ему шляпу на глаза и не сунул его носом в ближайшую водопойную колоду. Но пока он говорит, ты его невольно слушаешь. Налили мне пинту эля в полоскательницу, и я ее вынес на улицу. Вокруг нас столпилось полдюжины парней, ну и стали, конечно, вовсю зубоскалить.

"Ты его совращаешь с пути истинного, Джим, - говорит один. - Теперь он начнет у тебя в картишки играть, потом ограбит банк и убьет свою мамашу. Все начинается со стаканчика эля, если верить душеспасительным книжкам".

"В таком виде он пить не станет, - говорит другой, - тут пены не больше, чем в канаве. Взболтай как следует, чтобы пены прибавилось".

"Сигару ему приготовил?" - спрашивает третий.

"Чашка кофе и основательный ломоть хлеба с маслом будут ему куда полезнее на таком холоде", - говорит четвертый.

Я уж было решил вылить к черту это пойло или выдать его сам; ну что за несусветная ересь - переводить хороший эль на четырехлетнюю лошадь. Но как только мой бродяга учуял, что в полоскательнице, он вытянул голову и вылакал все, словно добрый христианин; потом я влез в двуколку и двинулся в путь, а ребята все кричали мне вслед, подбадривая меня. В гору мы поднялись довольно уверенно. Но затем хмель ударил пони в голову. Мне не раз приходилось отвозить домой пьяных мужчин - это занятие не из приятных, видал я кое-что и похуже - пьяных женщин. Но чтобы я еще когда-нибудь в жизни имел дело с пьяным валлийским пони! На ногах он умудрялся держаться, поскольку их у него четыре, но управлять своими движениями он не мог, да и мне не давал. Сначала мы ехали по одной стороне дороги, затем по другой. А если ни по той, ни по другой, то зигзагами по середине. Я слышал, как позади нас трезвонит велосипедист, но боялся повернуть голову. Мне пришлось только крикнуть парню, чтобы он не лез вперед.

"Пропустите меня!" - заорал он, подъехав поближе.

"Ничего не выйдет!"

"Почему? Что вам, вся дорога нужна, что ли?"

"Вся, и еще немножко, и чтобы впереди было пусто".

Он ехал за мной с полмили, ругая меня на чем свет стоит, и каждый раз, когда ему казалось, что он сумеет нас объехать, он пытался это сделать. Но пони всегда оказывался чуть-чуть хитрее его, Можно было подумать, что лошадь нарочно изводит парня.

"Да вы что - не можете управиться с ним?!" - кричал велосипедист.

Я действительно не мог. Я чувствовал, что совсем выбился из сил.

"Что у вас тут происходит? Атака отряда легкой кавалерии? (Нельзя сказать, чтоб он был очень остроумным.) Какой дурак доверил вам пони с двуколкой?"

Тут уж он довел меня до исступления.

"Какого черта вы разговариваете со мной? - заорал я. - Ругайте пони, если вам обязательно надо кого-то ругать. У меня и без вашего звона хватает хлопот. Убирайтесь лучше прочь, вы совсем задурили ему голову".

"А что такое с пони?" - спрашивает.

"Не видите, что ли? Он пьян".

Конечно, это звучало нелепо, но ведь с правдой часто так бывает.

"Один из вас, безусловно, пьян, - заявил велосипедист. - Взять бы вас за шиворот да выкинуть из двуколки".

Ей-богу, было бы лучше, если б он это сделал; я бы многое отдал, чтобы выбраться из нее. Но он так и не дождался удобного случая. Пони вдруг круто свернул в сторону, и тот парень, видимо, оказался слишком близко. Раздался отчаянный вопль, посыпались проклятья, и в ту же секунду меня обдало с ног до головы грязной водой из канавы. А эта чертова лошадь с испугу понесла. Навстречу нам ехал какой-то человек; он сидел на козлах фургона, доверху груженного деревянными креслами, и спал. Просто безобразие, как эти возчики вечно умудряются спать; можно только удивляться, что еще так мало несчастных случаев. Он, вероятно, так и не понял, что с ним стряслось. Обернуться и поглядеть, чем это кончилось, я не мог, я видел только, как он подпрыгнул. Мы уже спустились до середины холма, когда меня окликнул полисмен. Он что-то кричал насчет езды на сумасшедшей скорости. Не доезжая с полмили до Чэшема, мы налетели на вереницу школьниц, которые шли попарно - у них это, кажется, называется идти "крокодилом". Ручаюсь, что девчонки до сих пор вспоминают об этом происшествии. Старуха, которая шла с ними, собирала их потом, наверно, целый час.