Джаз. Великая история империи греха и порока - Гэри Крист

Гэри Крист

Джаз. Великая история империи греха и порока

Gary Krist

Empire Of Sin: A Story of Sex, Jazz, Murder, and The Battle for Modern New Orleans

© 2014, 2015 by Gary Krist

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Из Нового Орлеана в рай попасть нелегко.

От автора

«Джаз. Великая история империи греха и порока» – документальное исследование, основанное на строгом анализе исторических свидетельств и не содержащее вымышленных диалогов или других эпизодов, сведений о которых не сохранилось в источниках. Все, заключенное в кавычки, является, если не указано иначе, подлинной прямой речью (цитатой из газеты или свидетельских показаний) либо же выдержкой из книги, мемуаров, письма, полицейского рапорта, протокола заседания суда или другого документа, указанного в примечаниях. Из соображений ясности я исправил синтаксис, орфографию, порядок слов и пунктуацию в некоторых цитатах. В случаях разночтений между источниками в написании имен и других существительных я выбрал то написание, которое показалось мне подходящим для использования на всем протяжении книги.

Пролог. 23 мая 1918

Улица во Французском квартале. Библиотека Конгресса

«ЭТО ОДНО ИЗ САМЫХ КОШМАРНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ за всю историю Нового Орлеана», – признавались позже следователи в интервью газетчикам[1].

Знойным утром 23 мая 1918 года в спальне, расположенной в подсобном помещении маленькой продуктовой лавки на окраине Нового Орлеана, были найдены тела ее владельцев, эмигрантов из Италии, Джозефа и Кэтрин Маджио. Комната была перевернута вверх дном. Судя по всему, убийца хладнокровно напал на спящих супругов. Джозеф Маджио лежал на спине на залитой кровью постели, на его голове зияла глубокая рваная рана несколько дюймов шириной. Тело Кэтрин Маджио, которой тоже раскроили череп, распласталось на полу у кровати. Обеим жертвам перерезали горло острым предметом.

На полу были найдены вероятные орудия убийства: окровавленный топор и бритва.

Суперинтенданта полиции Фрэнка Т. Муни разбудили до рассвета. Он тотчас отправился на место преступления и теперь вместе с дюжиной следователей и патрульных обыскивал лавку на углу улиц Магнолия и Апперлайн в поисках улик.

Эта бакалея располагалась в забытом богом районе на окраине города, где среди поросших сорняком пустых стройплощадок ютилось несколько сарайчиков, сколоченных из сосновых досок. Всего несколько лет назад на этом месте еще стояла зловонная трясина, в которой обитали только аллигаторы и тонкошеие цапли. Но теперь здесь жили люди – в основном итальянцы, прочие недавно приехавшие в город иностранцы да несколько негров, слишком бедных, чтобы поселиться где-то еще. Как и большая часть удаленных от реки и естественной запруды районов Нового Орлеана, этот был непригодным для жизни рассадником болезней. Теперь же он стал рассадником нищеты и преступности: об уличном освещении здесь не слышали, а малейший дождь превращал улицы в стоячие реки грязи, перемещаться по которым не могли даже лучшие из полицейских автомобилей[2].

Сорокавосьмилетний Фрэнк Муни был еще совсем новичком на посту начальника полиции, но понимал, что ему придется взять расследование дела под контроль[3]. Первое громкое убийство в его карьере оказалось настолько странным и скандальным, что не могло не привлечь к себе ненужное внимание. Хотя в каком-то смысле все было просто. Очевидно, злоумышленник взял топор из сарая на заднем дворе магазина Маджио, вырезал с его помощью одну из панелей кухонной двери и сорвал замок. Проникнув в кухню, он прошел по маленькому коридору в спальню с топором в руках и при помощи него и, возможно, бритвы убил спящих супругов, не пытаясь ни спрятать орудия преступления, ни скрыть следы произошедшего в маленькой душной спальной[4].

Сложнее было определить мотив. Напрашивалось ограбление, но не было почти никаких доказательств того, что из дома что-то пропало. Да, у постели супругов был найден пустой открытый сейф, но следов взлома не было, а рядом с ним лежала оловянная коробочка с драгоценностями на несколько сотен долларов, завернутая в женский чулок. Под подушкой Джозефа Маджио следователи нашли еще сотню долларов наличными. Профессиональный вор не упустил бы такой легкой добычи.

Опытный старший следователь Джордж Лонг, которому Муни получил возглавить расследование, выдвинул иную версию – он подозревал Эндрю Маджио, младшего брата Джозефа, жившего в другом крыле магазина на Магнолия-стрит. Эндрю первым обнаружил тела, якобы услышав шум в той части дома, где жил брат, и отправившись проверить, что происходит. Он работал парикмахером и несколькими днями ранее взял из цирюльни бритву, «чтобы сгладить засечку»[5]. На этом основании его вместе с третьим, младшим братом Маджио задержали для допроса.

Но незадолго до полудня двое детективов, прочесывавшие окрестности, обнаружили в квартале от места преступления улику, которая могла снять подозрение с братьев и указать на другого подозреваемого. На углу Робертсон-стрит и Апперлайн кто-то оставил похожую на детские каракули надпись мелом на досках деревянного тротуара:

«миссис Маджио сегодня не уснет, как и миссис Тони».

Странно: зачем Эндрю Маджио – да и любому другому человеку, который находится в своем уме! – оставлять такую очевидную улику?

Старшие следователи под началом Муни выдвинули жуткую версию. Они рассказали суперинтенданту о серии нападений на итальянцев, торговавших продуктами, произошедшей в городе несколько лет назад[6]. Преступления остались нераскрытыми; не менее чем в трех случаях преступник был вооружен топором. Одного из погибших, так же, как и Маджио, убитого в постели с женой, звали Тони Скиамбра. А что, если «миссис Тони», о которой говорила надпись, – это миссис Скиамбра? А если да, то что это значит? В нападениях полиция города подозревала «Черную руку», неформальную организацию итальянцев-вымогателей, которую местные жители (ошибочно) называли «Мафией». Но с «Черной рукой» давно должно было быть покончено. Надеясь положить конец настоящей эпидемии шантажа и убийств, охватившей итальянскую диаспору города, полиция Нового Орлеана вела долгую и ожесточенную борьбу с этой тайной организацией. К 1918 году служители закона считались победителями.

И вот убиты еще двое итальянских лавочников, и весь город наблюдает за тем, как новый суперинтендант Фрэнк Муни будет вести расследование. Десятью месяцами ранее, когда его назначили на этот пост, «Таймз-Пикайюн» сомневалась в правильности такого решения. Стоит ли доверять управление целым полицейским участком бывшему железнодорожнику, много лет назад недолго прослужившему в железнодорожной полиции? Было очевидно, что новый суперинтендант – в полиции чужой, назначенец мэра, раздававшего высокие посты своим сторонникам. Муни даже внешне не был похож на полицейского: упитанный крепыш в очках с золотой оправой и густыми усами больше походил на страхового агента, направлявшегося на симпозиум в Омахе. Отметив выдающиеся управленческие качества Муни, «Таймз-Пикайюн» заметила, что они вовсе не гарантируют того, что из него выйдет хороший начальник полицейского участка: «На посту старшего офицера его будут судить не по прошлым заслугам, какими бы выдающимися они ни были. Ему еще предстоит заслужить уважение своими поступками»[7].

Перед Муни стояло искушение обвинить в двух убийствах Эндрю Маджио, назвав мотивом месть или ссору между родственниками – в бедных районах Нового Орлеана подобные случаи были нередки, и такое объяснение устраивало его гораздо больше, чем версия о возрождении группировки «Черная рука», которая считалась уничтоженной. Борьба с преступностью в итальянской диаспоре была частью плана так называемого «респектабельного белого истеблишмента» по возвращению города под контроль, освобождению его от пороков, преступности и коррупции. Битва, продолжавшаяся без малого три десятилетия, со временем превратилась в настоящую классовую войну. Линчевания, бунты и крупномасштабные полицейские облавы, в условиях которых выросло целое поколение, стали для города тяжелым испытанием. Для неопытного начальника полиции, пытавшегося убедить жителей города в том, что трудные дни позади, воскрешение «итальянского зла» оказалось бы зловещим знаком.

Но такой поворот событий был бы не худшим из возможных. Худшее случилось несколько месяцев спустя. К концу лета 1918 года Новый Орлеан потрясли три новых убийства топором. «Таймз-Пикайюн» открыто предположила, что город терроризирует безумный серийный убийца[8]. Стало очевидно, что на нищенских задворках Нового Орлеана таилось неведомое зло.