Последнее дело Коршуна - Вадим Пеунов

Вадим Пеунов

Последнее дело Коршуна

С этого началось

Полковник Иванилов инструктировал оперативных работников своего отделения:

— Некоторое время тому назад наше управление было предупреждено, что в связи с общеизвестными событиями ожидается оживление деятельности остатков разного рода диверсионных групп в западных областях Украины. В основном это гитлеровские агенты, которые прекратили свою деятельность после разгрома «третьей империи», а поэтому до сих пор не были обезврежены.

Вы сами понимаете, — обратился полковник к офицерам, — что я вызвал вас не для того, чтобы сообщить эти уже известные вам истины. Дело в том, что в связи с этим решено в Рымниках и у нас, в Пылкове, еще раз перепроверить бывшие гестаповские архивы. К разбору их привлекаются участники партизанского движения, солдаты и офицеры частей, стоявших гарнизонами в западных областях, — словом, люди, которые могут оказаться нам полезными.

Полковник внимательно посмотрел на каждого из офицеров. Ближе всех к столу сидел выпускник училища младший лейтенант Звягин — высокий, с мальчишески тонкой талией, пухлыми губами и яркосиними озорными глазами.

Рядом со Звягиным — лейтенант Сокол. Слушая полковника, он машинально крутил в руках коробку спичек. Это был способный оперативный работник, который считал своим учителем капитана Долотова.

Капитан Долотов был третьим офицером, присутствовавшим на совещании. Потомственный волжанин, он имел самую невзрачную внешность. Сутуловатый, среднего роста. Волосы редкие, светлые. Голос тихий. Но лоб большой, покатый, и глаза — глубокие, умные, печальные. Сухощавый подбородок вытянулся клинышком, отчего все лицо чем-то напоминало москвитянина со старинной русской гравюры. Обладая снайперским терпением, капитан умел скрупулезной работой, казалось бы, из ничего добывать мелочи, которые всегда безошибочно приводили к разрешению самых запутанных вопросов. Тонко разбираясь в психологии, он обладал даром располагать к себе людей. По методике работы его можно было назвать человековедом.

Младший лейтенант одернул гимнастерку.

— Младший лейтенант Звягин, вы хотите что-то сказать?

— Книга писателя Лимаренко «Дорогою подвига» построена на фактическом материале. Там много места уделено Нине Дубовой и Виталию Дроботу. Мне кажется, стоит привлечь их к разбору архива.

— Это верно. Но хочу вас сразу предупредить, что к подбору кандидатур надо подходить особенно осторожно. Прежде чем привлечь кого-либо к разбору архива, мы будем тщательно проверять. Но кандидатура Дубовой вполне подходит. Она давно состоит у нас на специальном учете. Я знаю ее по совместной работе. Это коммунист кристальной чистоты. Дробота, к сожалению, знаю только как героя книги и директора областного Дома народного творчества. О нем подумаем. Кто еще хочет что-нибудь предложить?

Встал капитан Долотов.

— По-моему, будет целесообразно обменяться с Рымниковским управлением теми сведениями, которые уже стали известными при разборе архива.

— Хорошая мысль. Мы можем даже послать к ним нашего представителя. Еще?.. Все? Тогда перехожу к другому вопросу.

Полковник вынул из папки фотографию и протянул ее Долотову:

— Присмотритесь к этому лицу. Кто из вас видел его раньше?

Капитан внимательно рассматривал фотографию худощавого мужчины с глубоко запавшими закрытыми глазами.

Затем карточка перешла в руки Сокола и Звягина. Но никто не мог ничего сказать об этом человеке.

— Ну что ж, я и не ждал, что вы его опознаете, — успокоил Иванилов своих подчиненных. — История его такова. 12 октября в Рымниках в одном из буфетов поскандалили двое выпивших. Вызвали милиционера. Когда дежурный подходил к буфету, оттуда стремительно вышел какой-то человек. Милиционер, решив, что это один из скандалистов, остановил его. Тот бросился бежать. Заметив, что его преследуют, он выхватил пистолет и выстрелил несколько раз в милиционера. Тому тоже пришлось применить оружие. В перестрелке неизвестный был ранен в спину. Пуля задела позвоночник, нарушила центральную нервную систему. Сейчас этот раненый лежит в госпитале в тяжелом состоянии. Для спасения его жизни будет сделано все возможное, но за исход врачи не ручаются. Сами понимаете, что допросить его пока нет никакой возможности. При нем были обнаружены деньги, справка Первого отделения милиции города Пылкова, что гражданин Замбровский заявил о пропаже своих документов, трамвайный билет и пистолет американского образца выпуска 1951 года.

Вспомним теперь о другой истории, хорошо известной вам. Я имею в виду двух парашютистов, сброшенных месяц тому назад на территорию нашей области. Один из них, как вы помните, был убит, другому удалось скрыться. При убитом обнаружена значительная сумма советских денег, кое-какие документы и пистолет американского образца… выпуска 1951 года.

Как видите, события развиваются столь стремительно, что требуют от нас самых срочных действий. Вне всякого сомнения, что в наши руки попала нить, которая ведет к шпионско-террористической банде. Центр ее, повидимому, в Пылкове, а филиал где-то в Рымниках. Дело поручается вам, капитан. Лейтенанту Соколу предлагаю заинтересоваться трамвайным билетом. Необходимо установить день, час и, хотя бы ориентировочно, место, где Замбровский мог сесть в трамвай. Весьма возможно, что где-то в этом районе находится квартира-явка. Майор Наливайко и младший лейтенант Звягин останутся пока в резерве.

— Товарищ полковник, в этой истории есть интересная деталь. Замбровский, имея в кармане справку, которая вполне могла оправдать его в глазах милиционера, все-таки струсил и бросился бежать. Но в Пылкове он явился в милицию, пытаясь стать на легальное положение, — поступок в его положении очень смелый. По-моему, он сам не решился бы на это. Его заставил это сделать инициативный и хладнокровный человек. Весьма возможно, что он-то и является резидентом.

Иванилов внимательно выслушал капитана.

— Мы к этому еще вернемся. Я считаю, что, пока Сокол проверяет трамвайный билет, вам необходимо побывать в Рымниках по поводу разобранных архивов. Кстати, навестите Нину Владимировну Дубовую. Она работает следователем областной прокуратуры. Было бы очень полезно привлечь ее к разбору нашего архива, если ее еще не привлекло Рымниковское управление.

— Когда прикажете отправляться?

— Не позже завтрашнего утра.

«Не к брату»

Дверь в кабинет следователя по уголовным делам Дубовой бесшумно приоткрылась, и посыльная сообщила:

— Нина Владимировна, вас междугородная вызывает.

Дубовая подняла голову на громкий шепот посыльной и улыбнулась. Ее улыбка, похожая на вспышку мягкого теплого света, озарила большие серые глаза под густыми бровями, четкую линию рта с темным пушком над верхней губой, крутой овал подбородка с рельефной ямочкой.

— Что там случилось?

— Из Пылкова звонят.

Дубовая с шумом отодвинула полумягкое кресло и тряхнула головой, откидывая с высокого лба упругие завитушки волос.

В кабинете прокурора ее ждала снятая с рычага телефонная трубка.

— Следователь Дубовая слушает… — Но тут же ее голос потеплел — А… это ты, Виталий… Я сама хотела тебе звонить… Ну слушаю…

Она долго вслушивалась в отдаленные звуки знакомого голоса. Но вот лицо ее опечалилось.

— Сейчас не могу. Подожди немного… Да ты не сердись. Я знаю, что он и тебе нужен. Но пойми… Меня пригласили помочь разобраться в одном архиве. А дневник поможет мне припомнить кое-что из нашей партизанской жизни… Я тебе его сама привезу. Когда? Возможно, что перед ноябрьскими праздниками. Меня один старый знакомый в гости приглашает, и для него дневник будет небезинтересен.

Собеседник, должно быть, одобрил план Нины Владимировны, потому что она спросила:

— Так, значит, подождешь? Если я не приеду, то вышлю.

Дубовая повесила трубку и вернулась в свой кабинет. Но почти тотчас же в дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, порог переступил Леонид Алексеевич Валуев, один из сотрудников прокуратуры.

— Здравствуйте, Нина Владимировна! Я к вам уже заходил, но не застал.

— Здравствуй, Леня, — приветливо отозвалась Дубовая. — Ты уже просмотрел бумаги Кировского колхоза?

— Да. Мы, наверное, опять вместе поедем в Яблонивку. Дело несложное. До Октябрьских праздников еще двадцать дней. Думаю, управимся.

— Должны управиться. Но мне кажется, что там дело не только в неправильном начислении трудодней.

— А что вы еще обнаружили?

— Вот кончу читать, — указала Дубовая на ворох бумаг на своем столе, — тогда и поговорим. Но только… смогу ли я поехать?

— А что вам может помешать?