Приключение доктора Хирна - Артур Ландсбергер

Артур Ландсбергер

Приключение доктора Хирна

Роман входит в сборник «Пуговица – Камея»

Доктор Хирн решил во что бы то ни стало провести знаменитого сыщика и разыгрывает… преступление в собственном доме.

Этот доктор Хирн был сущий дьявол. Ему было лет под сорок, и бог весть сколько он уже пережил! Если даже половина того, что о нем рассказывали другие и что он сам говорил о себе, была правдой, то и этого хватило бы, чтобы заполнить жизнь полдюжины людей, ищущих приключений.

Почему же он до сих пор не мог остепениться? Вот уже два года, как в Марии Орта он нашел подругу, в обладании которой ему завидовал весь свет. Созданный ею образ Кармен был известен как в Берлине, так и в Нью-Йорке, и не только директора больших оперных театров и аристократы вроде Вандербильта, но и настоящие потомки рыцарей с многовековыми родословными одинаково страстно и безуспешно ухаживали и добивались благосклонности красавицы. Но Мария Орта любила доктора Хирна и была ему верна.

Чем занимался доктор Хирн? Чем он жил? Но ведь я уже сказал, что он был сущим дьяволом. Он представлял себе жизнь, как гастрольный спектакль, на который ни в коем случае не следует смотреть серьезно. Если приглядеться к миру, то есть к сцене, где происходил этот спектакль, то мир напоминал огромную арену, на которой копошились миллионы ничтожных пигмеев. Они двигались с такой важностью и деловитостью, как будто вся вселенная только зиждилась и существовала для них. Вопреки геологии, которая доказывала, что мир существовал миллионы лет еще до появления первого человека на земле; наперекор пастырям, проповедующим человечеству в течение тысячелетий, что жизнь человека похожа на легкое дуновение, что дни его жизни подобны проходящей тени; наперекор всем мудрецам, начиная от Платона и кончая Ницше, которые учили людей, что жизнь не стоит того, чтобы смотреть на нее серьезно и даже несмотря на то, что люди видели собственными глазами, как великие мира сего, которым они поклонялись, умирали, ничего не унося с собой в могилу и не оставляя заметного следа после себя, – несмотря на все это, каждый старался сохранить важность и торжественность и чувствовал себя центром вселенной. Но доктор Хирн думал иначе. Он сознавал свою незначительность так же хорошо, как незначительность других людей. Будь он коронованной особой или бродягой с большой дороги, нищим или ученым с мировой славой – по сравнению с вечностью между ними исчезало всякое различие: один был так же ничтожным, как и другой.

У доктора Хирна существовало только два убеждения, по которым он жил: ни к чему не относиться серьезно и спасаться от единственной опасности – от скуки. Его большое состояние и свойство его натуры – во всех жизненных явлениях, даже самых серьезных, находить смешные стороны, давали ему возможность жить согласно этим убеждениям. И так как фрау Орта тоже смотрела на жизнь легко и радостно, то можно было понять, почему доктор Хирн говорил всякому, кто изъявил готовность его выслушать:

– Если бы мне предоставили выбор, кем я хочу быть, то я хотел бы быть только доктором Хирном и никем другим.

Хирн любил животных больше, чем людей. Парк, в котором была расположена его кокетливая вилла, напоминал зоологический сад. Но охота не была его страстью. Он предпочитал ловить зверей живыми и создавать им в своем огромном парке жизнь, наименее походившую на заключение и наиболее соответствовавшую их привычкам на воле. Он изучал мир их чувств, их характер, их особенности, но нельзя сказать, чтобы после этих поучительных уроков его любовь к людям возрастала. Он все больше удалялся от людей и поэтому терял свое значение также и в их глазах. Они смеялись над ним и называли его отшельником. При этом важность, которую они напускали на себя и придавали всему, что происходило вокруг них, высокомерие, с которым они отрицали все сверхъестественное и считали неразумным все, что было непостижимо их разуму, короче говоря: мания людей считать себя венцом творения, – вот что было причиной, отталкивавшей от них доктора Хирна.

Мария разделяла его воззрения, и поэтому они оба предпочитали свой парк салонам большого света, где не было ничего естественного и где каждый старался казаться значительнее, чем был на самом деле.

У Хирна был тюлень по имени Тони, которого он поймал на песчаной отмели вблизи Копенгагена. Это было чудное, преданное существо, которое с легкостью училось разным штукам. Как только Хирн появлялся у его клетки, он вылезал из своего бассейна, подползал к нему, клал свою тяжелую круглую голову на его колени и смотрел на него своими добрыми глазами. Вероятно, когда его поймали два года назад и завязали в мешок, он ожидал другой участи. Спокойный образ жизни, который он вел в парке Хирна, старательный уход и хорошее питание, которое ему не приходилось добывать самому, хорошее обращение и игры, которые затевали с ним, – все это сделало из прежнего Тони, ненавидевшего людей, добродушного и благодарного зверя. Кто наблюдал за Тони, тот понимал, что он доволен своей судьбой.

Но с некоторого времени в его глазах появилось выражение тоски, аппетит его пропал, и он не так охотно принимал участие в играх, как прежде; короче говоря, все указывало, что в нем произошла какая-то перемена. Хирн посоветовался с ветеринаром. Тот посмотрел тюленя и прописал лекарство. Но состояние Тони все ухудшалось. Хирн вскоре открыл причину этой болезни. На некотором расстоянии от клетки Тони он поставил чучело тюленьей самки. Результат получился поразительный! Вялая морда Тони ожила, он не отходил от решетки, тянулся по ней вверх, повизгивал, одним словом, Хирн понял, в чем дело. Он вошел в клетку к Тони, похлопал его по спине и обещал ему самку, к которой еще не прикасалась человеческая рука. Благодарный взгляд Тони говорил, что он понял хозяина.

В тот же день Хирн собрался для поездки в Копенгаген. Перспектива остаться надолго одной без мужа не очень-то обрадовала Марию. Хирн предложил ей сопровождать его, и она позвонила своему директору по телефону. Тот пригрозил неустойкой. Хирн заявил, что готов заплатить неустойку. Но директор был неумолим. Он заревел в телефонную трубку:

– Если вы уедете, то нарушаете контракт и лишаетесь права выступать в театре в течение пяти лет.

Мария Орта была вне себя. Она так топала своими хорошенькими ножками, что вся прислуга, обедавшая этажом ниже, испуганно вскочила. Она так кусала зубами свой ажурный кружевной платочек, что разорвала его на клочки.

– Плюнь на свое глупое искусство, – посоветовал Хирн. – Будь пять лет свободным человеком.

– А через пять лет, – возразила Орта, – я буду старой и уродливой, и ни один директор не захочет меня знать. Нет, это невозможно! Будь милым, Хирн, – молила она нежно, – и откажись от поездки. Отложи ее!

– До тех пор пока ты станешь старой и уродливой? Нет! Тони ни в коем случае не может так долго ждать. Я ему обещал и должен сдержать слово.

– Значит, тюлень тебе дороже меня?

– Как ты можешь так говорить?

– Твоему тюленю нужна самка. Хорошо, я с этим согласна, но я требую от тебя, чтобы ты понял, что мне нужен ты!

Хирн старался уговорить ее. Неделя скоро пройдет. Раньше, чем она выучит свою новую роль до конца, он вернется. Но Орта не хотела даже слушать. Между ними произошла маленькая сцена, и в результате Тони одержал верх.

Петер, преданный камердинер Хирна, прослуживший у него около двадцати лет и настроенный всегда так же, как его хозяин, упаковывал чемоданы. Марии пришлось примириться с неизбежным; она нежно попрощалась с мужем и махала ему из окна, когда он уехал в своем автомобиле в сопровождении Петера, который сопровождал его во всех поездках.

У Хирна было еще много времени до отхода поезда. Он заехал по дороге в гольф-клуб, членом которого состоял. Но заехал он туда не для того, чтобы попрощаться со своими друзьями, которых ни во что не ставил, а по той простой причине, что хотел захватить с собой в дорогу несколько бутылок превосходного шотландского виски. Петер ожидал его в автомобиле, нагруженном чемоданами. Хирн велел позвать в приемную заведующего погребом.

Пока тот ходил за виски, Хирн заглянул через высокие стеклянные двери в маленький зал для докладов, расположенный на нижнем этаже. Члены клуба во фраках сидели вокруг какого-то незнакомого господина с резкими и надменными чертами лица. Хирн не знал этого человека. Он говорил, оживленно жестикулируя, и все присутствующие находились под впечатлением его рассказа.

– Кто этот господин? – спросил Хирн клубного слугу.

– Разве господин доктор не знает его? – удивленно ответил тот.

– Зачем бы я тогда стал спрашивать?

– Ведь это мистер Пино! – А так как лицо доктора Хирна ничего не выражало, он добавил: – Знаменитый сыщик.