Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь - Ирина Хотина

Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь

Ирина Хотина

© Ирина Хотина, 2017

ISBN 978-5-4485-3620-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Здравствуйте! Пару лимонов баксов заказывали?

Господи, неужели это не сон! Неужели это со мной? И неужели все это правда? Я, конечно, хотела поправить свое материальное положение. В лучшем случае вернуть то, что было потеряно. Но чтобы вот так, сразу, ощутимо и весомо сто миллионов долларов? Да нет, даже не долларов, а фунтов, этих самых стерлингов. Спасибо, спасибо, спасибочко тебе, Господи! Спасибо, что провел меня этим путем, пускай трудным, иногда страшным, с ошибками, с падениями, но ведь и со взлетами. Спасибо, что услышал мои молитвы, мои стоны, временами и плач.

Бедность, конечно, не порок. Но и счастья в ней нет никакого. И кто это придумал, что нищий человек богат духом? Страхом он богат, и весь дух в этом страхе. Но теперь все позади – и страхи, и стоны, и долги – эти пудовые гири. Прощай, нищета! Прощай, унизительное чувство стыда пересчитывать каждый рубль при очередной, пусть даже самой пустяковой покупке. Прощай, мерзкий холод животного страха и пустоты, в которую проваливаешься при одном только воспоминании о ледяных змеиных глазах. Все, все, забыто! Прощай, долговая яма! Прощай, кабальное ярмо! Свобода!!! Ребята, скоро, очень скоро я выключу ваш счетчик.

Эх, жалко, конечно, столько отдавать. Еще и налог на наследство существует. И адвокатам нужно платить. Какие сто миллионов? Дай Бог, половина останется.

Ага, дорогая, вчера еще о тысчонке баксов как о манне небесной мечтала, а сегодня – пятьдесят миллионов маловато будет?! Вот что с людьми деньги делают!

А что делают? Ничего. Я просто к ним рачительно отношусь.

Молодец! А теперь успокойся, экономная моя. Миллионом больше, миллионом меньше. До Лондона путь не близкий. Ремень пристегнула? Ну вот, кажется, взлетели!

Как это про известных людей говорят: «Наутро он проснулся знаменитым!»? А я проснусь богатой! Свой дом в Лондоне, Париже, где-то в Швейцарии, вилла на Лазурном берегу, поместье в ЮАР. А главное!.. Главное – счет в банке!

Ну вот, опять завелась. Лучше подумай, что тебя завтра ждет. Владение английским – со словарем. Группа поддержки – никакой. Наплела мужу про пятьдесят тысяч долларов, оставленных невесть откуда взявшимся троюродным дедушкой, и про то, что хочешь положить цветочки на его могилку в знак благодарности. Он, дурачок, и поверил.

А у него были варианты? Не мной проверено: меньше знает, лучше спит. Главное, чтобы у него дебет с кредитом сошелся. Но с завтрашнего дня я сама устанавливаю и дебет, и кредит. Ты представляешь себе, что такое финансовая независимость от мужа? Нет, все-таки приятно ощущать себя графиней Монтекристо.

Допустим, на этого персонажа ты не тянешь – не хватает пары миллиардов.

Не беда! Мстить-то никому не надо. Живи в свое удовольствие!

Да, да, дорогая, вот тут ты совершенно права. А для чего тебе, собственно говоря, свалилось на голову это наследство?

И как ведь все сошлось?! Когда позвонили из адвокатской конторы, ты оказалась дома, а ведь должна была читать лекцию, которая в последний момент благополучно отменилась. И именно ты подошла к телефону, а не кто-то из твоих мужиков, которые абсолютно честно бы ответили: «Нет, такую не знаем, не слышали, понятия не имеем». А самое главное – метрика бабушкина сохранилась, пожелтевший от времени маленький листочек бумаги с расплывшимися фиолетовыми чернилами, «счастливый билет» в другую жизнь.

Знаешь что, Катерина, не прикидывайся «ботвой». Все-то ты прекрасно знаешь и понимаешь, других этому учишь: «Как привлечь успех. Как сделать свою жизнь счастливой». Просто сама не ожидала такого результата. Верно?

– Алло, вас беспокоят из N-ской адвокатской конторы. Мы разыскиваем родственников Бронштейн Нины Бенционовны. Вам знакомо это имя?

Вопрос прозвучал столь неожиданно, что первой реакцией было – а не послать ли куда подальше всех этих любителей составления еврейских списков?! «Пульс Тушино», кажется, закрыли. Неужели у нас в Кузьминках образовалась новая черносотенная газетенка, какой-нибудь «Кузьминский набат»?

Но тут в мозгу что-то щелкнуло. Наверное, одна мысль зацепилась за другую, а та, в свою очередь, вытащила из памяти заложенную в детстве информацию. И я совершенно спокойно ответила:

– Конечно, знакомо. Это моя бабушка.

Хотя всю жизнь, по крайней мере, мою, она звалась по-другому: Левитина Надежда Борисовна. Ну, то, что фамилия другая, понятно – по мужу, моему деду. А вот имя и отчество, хотя и похожи, все же отличались. Но именно так, Надежда Борисовна, ее звали все: знакомые, родственники, коллеги по работе и бесчисленные соседи, приходившие к ней за помощью или советом, как к единственному ЛОР-врачу в ближайшей округе одного из московских районов.

Я думаю, бабушка не делала из этого никакой тайны. Просто никто ее о том не спрашивал, а сама она никому не рассказывала. Я же узнала случайно, благодаря неуемному детскому любопытству и страсти копаться в ее старых вещах.

Какая это была увлекательная игра – примерять ветхие, вышедшие из моды бабушкины платья, жакеты, блузки. А какая прелесть эти шляпки, аккуратно уложенные в круглые ярко-коричневые фанерные коробки. Особенно мне нравилась бархатная, черная, с ажурной вуалькой. Я вертелась перед старинным трюмо: «незнакомка» Крамского, никак не меньше.

А целый чемодан с нитками-мулине и мамиными незаконченными вышивками! Боже, это было несметное богатство! Как оно потом меня выручало на уроках труда. Чего только не было в этих многочисленных старых чемоданах, сундучках, потертых кожаных портфелях. Старые школьные тетради моей мамы и ее брата, подшивки журнала «Работница», начиная с пятидесятых годов, газетные вырезки, письма, огромное количество пуговиц, срезанных, наверное, еще с одежды бабушкиных родителей, пачки облигаций и прочая всевозможная мелочь.

Отдельной связкой лежали открытки с видами разных популярных черноморских курортов, где регулярно отдыхал мой дед, старый большевик, член партии с 1918 года, легенда и гордость нашей семьи. И, конечно же, фотографии! Были среди них и дореволюционные фото, с благообразными прабабушкой и прадедушкой, и снимки времен Гражданской войны. На одном из них мой дед – молодой красавец в кожаной куртке, и весь в портупее, и его товарищ постарше, в черной бурке и белой папахе – командиры Красной Армии. По крайней мере, так мне казалось и хотелось думать.

…Я все равно паду на той,На той, единственной, Гражданской,И комиссары в пыльных шлемахСклонятся молча надо мной.

Булат Шалвович, единственное, что утешает, что мы с Вами заблуждались вместе. Но я отвлеклась.

Особую гордость у меня вызывала фотография 30-х годов, на которой дед был запечатлен в своем рабочем кабинете за огромным столом. Весь передний план занимал массивный письменный прибор, а сбоку – стопка бумаг и папок, поверх которой лежал внушительного вида револьвер, видимо, в качестве пресса. Один из приятелей моего брата, которому он с благоговейным трепетом эту фотографию показал, заметил, внимательно изучив знаки различия на воротнике гимнастерки деда, что они соответствуют современному званию «генерал-майор». Так ли это – не знаю, но акции деда в наших глазах значительно выросли.

На обратной стороне многих фотографий были трогательные надписи: «Моему дружку, Наденьке», «Моей любимой жене, Надюше». А одна запомнилась мне своим революционным пафосом и какой-то скрытой несуразностью: «Милый друг, Наденька! Бьем белых гадов день и ночь. Очень устал и соскучился. Твой муж Марк. г. Астрахань 1932 год» (число и месяц не помню).

– Бабуль, а каких белых гадов он бьет? Ведь Гражданская война кончилась в 1922 году? – спросила я, намереваясь блеснуть своими глубокими познаниями в истории СССР.

– Не знаю. Тогда много банд было, – удовлетворила бабушка мое любопытство.

Вот это да! Мой легендарный дед воевал с белобандитами. Надо будет поглубже залезть на антресоли. Может быть, где-то там хранится его боевая шашка, которую бабушка убрала от греха подальше.

Став старше, я узнала, что мой дед никогда не гонялся по бескрайним российским полям за врагами на боевом коне и не рубал их холодным оружием. В восемнадцатом он, бобруйский шестнадцатилетний подросток, прибавивший себе при записи в Красную Армию два года, попал в особый отряд при военно-революционной трибунале, судившим революционным судом дезертиров, мародеров и прочий несознательный элемент. Какие функции он выполнял в этом отряде – догадаться не составляло труда. Комиссаром, к моему сожалению, он не был. Всю свою последующую карьеру сделал на службе в НКВД. И уже в перестроечные времена я поняла, чем он занимался в Астрахани в 1932 году. В это время полным ходом шло раскулачивание волжских крестьян. Не знаю, была ли бабушка в курсе его дел, но, сколько себя помню, эту организацию под любым названием она, мягко говоря, недолюбливала.