Бумеранг - Мансур Вахитов

Бумеранг

Мансур Вахитов

© Мансур Вахитов, 2017

ISBN 978-5-4485-3811-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АЛЖИР1

Кто с клятвой, кто с заклятием на бронзовых устах:с Петрушею Володенька сошлись на небесах.

Титаны мечут молнии – людей ломает: «хрусть»,а степью за Акмолинском на сердце давит грустьо том, что Петя с Вовою, дуэтом бог и князь,опять пошли Европою, народа не спросясь.

В России так устроено: хоть Африкой иди,вас выведут к Акмолинску трактовые пути.Воскликнет некто «азия-с!», ему ответят «ась?»Вы на хрена Европою, народа не спросясь?

А мир свернулся в корочку, в сухарь ужался мир,и снова жутким мороком в Акмолинске – АЛЖИР.Но Пётр – камень – наше всё, и Ленин – наше всё,а у меня под ложечкой предательски сосёт.

Замнём мои видения – бордовы небеса,и маками кровавая в степи лежит роса,и я кровавой ветошью, как рушником, утрусь.Как ветки льдами вешними, людей ломает: «хрусть!»

Бесёдка

Ищу фамилию простую – Пантюхов —на кладбище умершего села.Он стал отцом, а после «был таков»,и дочь его бездетно прожила

отпущенный ей срок. Стоят кресты —таблички ржавые, и нет имён.Не поминают. Пять дворов пустых.Болотами и лесом окружён

клочок земли – как предки заповедали,земли Смоленской. Где его сыны —села Бесёдка? Некому беседовать.Изъятые историей страны,

как щепки на заброшенных делянкахпропавшие – забыты без затей.Но снова вывернувшись наизнанку,век кончился, и на его останкахтолчёмся мы с беспамятством детей.

Заповедное прошлое

В заповедное прошлое вход по счастливым билетам.Управляют надежды, грустящим – не место, изгоям.Это будет в метро: перепрыгивая турникет, яуспеваю в последний вагон, чтоб затем, над рекою

разорвало гремящий состав и, слетев с эстакады,мой вагон проскочил анфиладой незримых порталов,на ускоренном реверсе годы потешным парадомотмотав до осознанной точки, где было начало.

Целый век перевёртышей власти, морали и смыслов —у грядущего шанс наступить, совершившись иначе.Будто Бог на плечах вёдра полные на коромысленёс, устал, и одно, посчитав-погадав на удачу,

слил под будущий куст пробивающейся новой эры,за вторым потянулся – в нём ведать никто не желает,как мучительно канут и судьбы, и жизни, и верав безвозвратном процессе, когда тебя просто «сливают».

«Здравствуй, Время моё, я непрошенным здесь появился,я могу научить, как избегнуть крутых поворотов:наблюдая и впитывая, я прилежно учился,я себя проживал до бессилья, изжоги, до рвоты.

Уцелев и растратив все девять отпущенных жизней,напоследок я вам расшифрую, что будет, что станет».Но надеждами вскормлена наша былая Отчизна:кто надеется, тот ничего понимать не желает.

Я ещё разгляжу старый двор, загорелых мальчишек,со скакалкой соседку. Почувствую воздух рукою:«До свидания, Время моё, ты доверчиво слишком,и тебе предстоит пережить эту участь – изгоя».

Молитва бестолковых

…Господи, скажите Слово мне!Знамением иль другим явлениемдайте знать! Для Вас – работа плёвая:паствы бестолковой вразумление.

Души, по-привычке, к небу тянутся,но, неверием отягощённые,– Осади! – кричим. – Концы не вяжутся:там, за небом, только «дыры чёрные».

Каждый метр обшарен телескопами,ближний космос бороздим ракетами, —вслед за просвещённою Европоюубеждаемся, что Бога нету там.

Выучка: наставлены в неверии.Минули навечно дни спокойные:зреет православная империя,церкви повсеместно вновь отстроены.

Жадно ждёт народонаселениес искреннею самою симпатиейВашего воочию явления,а при случае – рукопожатия.

Бумеранг

Не гольфист, но расчётлив замах – белила и сажа, и киноварьпёстрым змеем взметнутся и – нате вам! – пропеллером трепеща,о, сикорски! предтеча наивный твой, геликоптером брея вдаль,изящно изогнутой палицей в боевом развороте… праща —

легендарною стала ровесница – в неолите давидовом сгинула,уступив напряженью избыточному воловьих натянутых жил.Evviva l’aerodinamica! – обучись языку италийскому —не поможет выскабливать кремнием железного дерева жилы…

Запустили, махнули, забыли, отвернувшись, – посланец неистовыйбарражирует где-то вне видимости, мимо цели по воле небес,может быть, уже где-то в семнадцатом, неумышленно и немыслимо,прошуршит за спиной ненавязчиво и зарядит в затылок тебе.

Ветер Фён2

…безлиственный, изломанный, бесплодныймой сад стоит на вечной мерзлоте,цепляясь жилистыми пальцами корнейза обжигающие ледяные камни

…туман калачиком свернулся возле ног —окоченевшему без солнца не лететь,и в обморочном смертном полуснебессвязное твердит туман мне

о том, что провернётся свод небессо скрипом промороженной оси,и соскользнёт с далёких южных горв долины северные лёгкий ветер Фён —

он принесёт с собою тёплый снег,насыплет пригоршнями белые сугробы,разбудит солнце и прибавит день,и явятся на этот божий светбурундуки, тетерева и лоси,

но будет уже солнце не унять:его ожоги ледяным сродни,и, разогретый жарким солнцем, лёдвзорвётся многими фонтанами, себя

выплёскивая деревам под ноги —не удержать распластанным корнямпоплывшей между пальцами земли,казавшейся навечно скальной твердью.

…где был мой сад – сплетения корнейбесстыдно в небо вместо гордых крон,и веет жаркий южный ветер Фён,их иссушая…

…безлиственный, бесплодныймой сад стоит на вечной мерзлоте,и в обморочном смертном полуснебессвязное твердит туман мне…

Осеннее, птичье

Вот бы птицею мне статьна неделю,с высоты обозреватьв дымке землю.

Видишь, в небе толкотня —птичья стая? —с этой стаею и яулетаю.

За неделю не достичьмне Египта,с птичьей стаей по путия погиб бы,

потому поворочуя на север:что мне, чёрному грачу,встречный ветер?

За неделю доберусьв гости, други,излечите мою грустьв Петербурге.

Сонет +

Lasciate ogni speranza voi ch ’entrate3

Оставь надежду всяк сюда входящий,она – предтеча разочарований.Мир этот – чей-то музыкальный ящик,наказываемый порой молчаньем.

Но невозможна немота живущим,я сопрягаю вновь слова и ноты,чтоб вразнобой хрипящий и орущий,клонируемый в собственном помёте,

не сгинул, распадаясь в одночасьепод гнётом галактических гармоний,мой диссонансный, воспроизводящийежемгновенно и без антимоний

себя – мой мир. На благостное счастьеоставь надежду всяк сюда входящий.

Когда-нибудь закончится завод,и, варварская, смолкнет наша песня —музыка сфер наполнит небосвод,и над пустыней грянет хор небесный

о неисполненном, тщете надежд —они родятся с каждою звездою,исчезнуть чтобы, сгинуть, но не преж-де, чем встанет музыкас пружиной заводною.

Слушая Альбинони

Начало Европы: пошёл восемнадцатый век,и есть, что делить в этом мире придворных гавотов.Блистательна Порта, негромок Вольтеровский смех,а музам служенье – служение, но – не работа.

Родиться в купечестве – тоже немалый талант,а быть музыкантом при этом, наверно, несчастье,хоть Бог покровительствует, верно, сам – музыкант:врачует гармонией неутолённые страсти.

Венеция, старый надёжный торговый корабль,скрипит, разворачиваясь посреди Средиземья.Маршруты иные проложены: дон Кристобальдавно прочертил килем западное направленье.

Но в землях Италии, в древнем и нищем краюлетит к небесам нарождающееся бельканто.Болонья и Мантуя, Генуя, Пиза – поют,сеньоры без армий оплачивают музыкантов.

Трагедией кончится век, как и всякий другой.Да, есть единение силы – военной, финансов,но – слава поющим, в могиле одною ногой,и тем заявляющим миру: они – итальянцы!

Скрипач из купцов сочиняет неспешно своиконцерты в гармонии с миром, дискантом гобоявыводит мелодию, веря, что Бог сохранит,и тот сбережёт посреди векового разбоя.

Наивно надеяться: кто-то, спустя двести лет,отыщет в развалинах жёлтый клочок со строкамии досочинит, восхитившись, и выпустит в свет —продолжится имя… быть может, кого между нами.

Теряя слова, пропадает строфа за строфой —они растворяются в индифферентном пространстве.

Конец ознакомительного фрагмента.