Синдром пустоты - Владимир Моисеев

Владимир Моисеев

Синдром пустоты

На 146 день полета штурман экспедиции собрал экипаж в кают-компании для проведения инструктажа по психологической подготовке.

– Сегодня, братцы, мы поговорим о синдроме пустоты, – произнес он срывающимся от волнения голосом. – Эта зараза поражает дух коллективизма, что с неминуемостью сказывается на выполнении задания. Так что, если кто подхватит, обязан доложить.

– Знаем, знаем, Павел Сергеевич, мы в космосе не в первый раз, – зашумели ребята. – Порядок нам известен.

– Перечислю основные симптомы этой страшной болезни, – продолжал штурман, по промелькнувшей в его голосе нотке удовлетворения стало понятно, что настрой личного состава его порадовал. – Итак, снижение работоспособности, сонливость, потеря аппетита, неприязнь к другим членам экипажа, ослабление внимания…

– Нам это совсем не страшно, Павел Сергеевич, – пробасил боцман.

– Почему это? – удивился штурман.

– Не знаю, как и сказать, – смущенно потупив глаза, стал объясняться боцман. – Руководство на нашем звездолете лучшее на Флоте. Это факт. Это каждый знает. И медицинская служба подобралась на загляденье – умелая и внимательная. К тому же среди нас нет уклоняющихся от прививок. А у многих и вообще – иммунитет.

– Вот по этому я и должен вдалбливать в ваши головы основы профилактики, – разозлился штурман. – Излишняя успокоенность – самый главный враг. А ведь до сих пор о синдроме пустоты твердо известно только одно – он существует! И людей, попавших в его сети, следует считать больными. Однажды я встретил одного по долгу службы, – не дай Бог, в переносном смысле, конечно… И врагу не пожелаю увидеть такого монстра…

– Ребята замолчали, опустили глаза, зашевелили губами, многие задумались.

Капитан поручил мне на время полета проследить за надлежащей сохранностью ваших организмов и обеспечением нормального и стабильного их функционирования, и вы у меня будете жить, – с воодушевлением продолжал штурман, – долго и счастливо. Очень долго… Даже если для этого мне придется бить вас по головам гаечным ключом и ставить клистиры. Потому что я получил приказ, а приказы я привык выполнять.

Никому и в голову не пришло возражать.

– Никто не знает заразная это болезнь или нет, – зловеще произнес Павел Сергеевич. – Одни говорят, что синдром пустоты обычная инфекция и во всем виноваты обычные наши земные микробы и вирусы, не выдержавшие тяготы длительного космического полета, это нормально? Правда, братцы?

– Нормально…, – нестройно ответил экипаж.

Но есть и другие, я называю их умниками. Эти считают, что у людей не выдерживает подсознание, точнее, дело пытаются представить еще безнадежнее, якобы у заразившихся нарушаются связи с коллективным подсознательным.

– Это больно, Павел Сергеевич? – спросил боцман озадаченно. – Сколько раз слышу об этом, а понять, уразуметь, так и не могу…

– Откуда мне знать? Даже те, кого я называю умниками, не знают этого. Впрочем, у нас здесь не дискуссионный клуб, поэтому слушайте мою команду. Как только заметите, что нездоровится вам, и симптомы совпадут, попрошу незамедлительно сообщать в санчасть.

– А мы, Павел Сергеевич, Правила корабельной службы назубок выучили. Так что не волнуйтесь, – случится беда, – не подведем.

– Вот и хорошо, – ухмыльнулся штурман. – Значит, зачет сдадите на отлично.

Я растерялся. Терпеть не могу неожиданностей, а особенно, когда меняется внутренний распорядок. Какой зачет? Можно ли отчитаться по знанию Правил, эти же Правила и нарушая? Цитирую по памяти: "Параграф 16. О зачетах и проверочных работах, как правило, надлежит предупреждать заранее, потому что любой член экипажа имеет право на три дня подготовки".

– А как же подготовка? – взволнованно спросил боцман.

Я его прекрасно понимал! Если ребята не справятся и получат низкие оценки, виноват будет он. То есть, конечно, виноват он не будет, но руководство может подумать, что он виноват. Например, у капитана такое право наверняка будет. И тогда – пометка в личном деле… Надежда на удачную карьеру немедленно оказывается под большим вопросом… Ужас! Впрочем, волноваться следовало о себе самом. Зачет – это не шутка! Нет, ну, в самом деле, как же это можно – без предупреждения… Я почувствовал, что у меня повышается давление. Мне захотелось, ссылаясь на недомогание, попросить перенести предстоящее испытание на несколько дней, что позволило бы мне как следует подготовиться. Естественно, я прекрасно знал Правила, но… рисковать не хотел, мне ничего не было известно о том, как были сформулированы вопросы, поэтому зачет превращался в лотерею.

Не сомневаюсь, что схожие тревожные чувства захлестнули и остальных ребят из нашего экипажа. Нестройный ропот, моментально заполнивший кают-компанию, служил блестящей иллюстрацией того бедственного положения, в котором мы оказались. Однако, Павел Сергеевич, а надо сказать, что лучшего штурмана мне пока еще встречать не приходилось, легко справился с непростой ситуацией. Словно услышав нашу немую просьбу, он поспешил успокоить нас:

– Э-хе-хе, – с ироничным прищуром заявил он. – Попрошу не давать воли чувствам. Наш зачет – внеплановый, адмиралу о результатах докладывать не будут, так что отметки в личные дела не пойдут.

Напряжение немедленно спало.

Павел Сергеевич выдал нам опросные листы, которые для удобства были снабжены правильными ответами, и, взглянув на часы, объявил:

– Время пошло.

Мы начали готовиться.

Не прошло и пяти минут, как ребята стали подходить к Павлу Сергеевичу. Они зачитывали ответы, обсуждали возникшие при подготовке сложности и расписывались в ведомости.

Так поступил и я.

– А теперь последний вопрос, – неожиданно сказал Павел Сергеевич, когда испытание подошло к концу. – Общий. Что такое хорошо, а?

Ребята в нерешительности затихли. Наконец самый смелый из нас второй пилот Зинин решился.

– Я думаю, Павел Сергеевич, что хорошо, это когда тобой довольно руководство. А, ребята?.. Точно, когда выполняешь свои обязанности без замечаний и не забиваешь свою голову дурацкими идеями и недостижимыми мечтами.

Мы закивали в знак согласия. Молодец Зинин. Правильно сформулировал.

Вдруг из угла раздался оскорбительный смех исследователя Гусева.

– Ну и сказал, мыслитель корабельный! С точностью до наоборот, балда, – исследователь был в своем репертуаре. – Хорошо – это когда можешь ставить перед собой светлые цели и добиваешься их осуществления своим трудом!

Ребята, как по команде, повернулись в его сторону. Павел Сергеевич побагровел. Мы знали, что он старается относиться ровно ко всему экипажу, но не терпит баламутов. А Гусев, судя по его поведению, был баламутом. Назревал скандал.