Я – судья. Кредит доверчивости - Татьяна Устинова

Татьяна Устинова, Павел Астахов

Я – судья. Кредит доверчивости

© Астахов П. А., Устинова Т. В., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Законы нужны не только для того, чтобы устрашать граждан, но и для того, чтобы помогать им.

Пятно на потолке очертаниями напоминало Австралию.

Еще вчера оно пульсировало мутной водой в районе Сиднея, а сегодня успокоилось, подсохло и приобрело весьма благообразный вид далекого континента.

Надежда Степановна залила нас четвертый раз…

Я, конечно, немедленно сообщила ей эту радостную новость, но соседку, живущую этажом выше, она не впечатлила.

– Капремонт в доме когда последний раз делали? – попыхивая мне в лицо сигаретным дымком, спросила она.

– Не знаю, – честно призналась я.

– А вот я знаю. Наш дом аварийный. Практически… Впрочем, хотите триста рублей за побелку?

Триста рублей меня не спасли бы, поэтому я сказала, что не хочу.

– Ну вот и ладненько. – Надежда Степановна стряхнула пепел за порог, к моим тапкам. – Я знала, что мы по-хорошему договоримся. О’ревуар!

– О’ревуар, – пробормотала я захлопнувшейся у меня перед носом двери.

Конечно, можно было поскандалить с соседкой и доказать, что она залила меня вовсе не из-за того, что дом аварийный, а по собственной халатности, но…

Но даже если Надежда Степановна оплатит мне стоимость натяжного потолка, проблему это не решит.

Спустившись в квартиру, я прошлась по комнате, заглянула на кухню и в ванную, обследовала узкий коридор…

Обои свисали кое-где клочьями, линолеум от старости пошел трещинами, словно земля после засухи, краска на стенах в ванной вздыбилась пузырями, и пузыри эти периодически лопались, обнажая темное устрашающее нутро…

Что там какая-то Австралия на кухонном потолке… Мелочь. Пустяк, который в масштабах общего разрушения не имеет никакого значения.

Я налила себе чай и задумалась.

Так больше жить нельзя. Такие квартиры, как у меня, показывают в сюжетах о неблагополучных семьях – тут подтек, там сломано, здесь ободрано…

Сашка неделю назад мне сказала:

– Мам, мы живем как бомжи.

Тогда я обиделась, а теперь поняла – мы живем как бомжи, это установленный факт. И Надежда Степановна тут ни при чем.

Нужно делать ремонт – срочно, немедленно, пока на голову не посыпалась штукатурка, пока сантехника окончательно не пришла в негодность, а стены в ванной не заросли черной плесенью от постоянной, удушающей влажности, свойственной старым, «практически аварийным» домам…

Я допила чай, налила еще чашку, но, отставив ее, опять прошлась по квартире, прикидывая, в какие деньги мне обойдется хотя бы минимальное устранение следов «аварийности» в моем жилище.

Получалось – в немалые…

Даже если не покупать кафель, не менять двери и окна, то сантехника, новые трубы, линолеум, обои и краска вылетят в копеечку… Плюс оплата рабочим, потому что сама я линолеум не постелю, а уж тем более трубы не поменяю.

Стало вдруг до слез обидно – ну почему я должна вкладывать кровно заработанные в служебную квартиру? Почему должна менять казенные трубы, казенную сантехнику, стелить на казенный пол свой линолеум?..

Словно в насмешку над своими нерадостными мыслями, споткнулась о загнувшийся край линолеума, едва не упав.

Забытый на столе чай безнадежно остыл, и я раздраженно вылила его в раковину.

Вывод напрашивался один: пока Сашка изучает язык в английской семье по программе международного обмена школьников, мне нужно сделать хотя бы самый дешевый ремонт – побелить, покрасить, наклеить обои, содрать старые клочки линолеума и постелить новый.

Ничего, без рабочих справлюсь, по выходным начну отдирать обои и сбивать старую штукатурку… Ну, в будни – по вечерам – напишу пару статей в «Вестник РГГУ», а на гонорар куплю шикарный тюль и портьеры из тяжелой струящейся тафты вместо простых голубых занавесок.

А трубы в казенном доме пусть дальше ржавеют, гниют и разваливаются, шут с ними. Меня это не касается, я просто приобрету специальный состав от плесени и обработаю в ванной стены – кажется, есть такой, я где-то слышала…

Я вдруг почувствовала отчаяние и обиду – оттого что квартира служебная и глупо затевать полноценный ремонт, оттого что Сашка так далеко и не может прямо сейчас сказать: «Мам, не расстраивайся, ведь главное – нам не приходится снимать за бешеные деньги жилье», оттого что… на потолке, в районе Сиднея, снова набухла и грозит разразиться потоком мутной воды крупная, размером с грецкий орех, капля…

Я схватила тазик, поставила его под Австралию и, снова споткнувшись о злосчастный край линолеума, побежала к Надежде Степановне.

Она открыла дверь, по-прежнему попыхивая сигаретой, с чашкой кофе в руке. Макияж и прическа у соседки были такие, будто сейчас не семь утра, а десять вечера и она собралась на великосветский прием.

– Все, все, воду я уже перекрыла и аварийку вызвала, – поспешно сообщила Надежда Степановна. – Свищи в трубах! Дом-то аварийный, как ни крути…

Она захлопнула дверь, а я поплелась вниз, ощущая новый прилив горечи и раздражения. Казенный дом – с жильцов взятки гладки. Бели не бели, Австралия на моем потолке поселилась, похоже, навсегда…

Я мысленно представила, как Сашка говорит мне: «Не грузись, мам!» Универсальный рецепт для всех жизненных неурядиц – «не грузись!». Главное, все живы, здоровы…

Стараясь выбросить из головы мысли о предстоящем ремонте и «вечном потопе», я села перед зеркалом – до работы оставалось всего ничего, и нужно было привести себя в порядок: причесаться, накраситься и ликвидировать следы озабоченности на лице… Пудра, тушь и немного губной помады всегда были гарантом хорошего настроения. Но как я ни старалась в этот раз, мысли все равно возвращались к бытовым проблемам, тем более что на кухне вода все еще звонко капала в таз.

Вот если бы у меня была своя квартира… Если б своя!

Я внимательно всмотрелась в свое отражение в зеркале. Неужели такое когда-нибудь будет? У меня – собственная квартира. Свои окна, свои двери, свои стены, свои потолок и пол. Соседи свои, а не служебные, пыхтящие сигареткой…

И дом, нисколечки не аварийный, а надежный, крепкий, практически новый дом, которому еще долго не понадобится капитальный ремонт. Без плесени в ванной, без пузырящейся краски на стенах, без свищей в трубах, без перекошенных дверей…

Завороженная этой мыслью, я забыла накрасить глаза, взяла сумку и вышла из квартиры, почти ненавидя этот узкий коридор и заедающий замок. А ведь еще недавно я радовалась служебному жилью как подарку судьбы… Еще недавно я подсчитывала сэкономленные на съеме жилплощади деньги и обещала Сашке: «Теперь заживем!»

Своя квартира – не роскошь, а жизненная необходимость, как воздух, вода, еда, любовь близких…

У меня, конечно, не семеро по лавкам, но жизнь не стоит на месте. Вот выскочит Сашка через несколько лет замуж, и что?

Я замерла у машины, представив, как прекрасный, но бедный юноша – не сомневаюсь, что Сашка выберет именно такого, – поселится на тридцати квадратах служебной площади и будет путаться у меня под ногами, разумеется, полуодетый, и занимать ванную, разумеется, на час, и, не дай бог, петь там дурным голосом, и, разумеется, лазать в мой холодильник за борщом и котлетами, и щелкать каналами, заняв на диване мое любимое место.

А потом непременно родится внук или внучка. А может быть, оба сразу или один за другим… Им тоже понадобится жизненное пространство, и не бабушкино, и уж тем более не служебное, а свое – свое! Где разрешат рисовать на обоях картины, разбрасывать игрушки, играть в догонялки и прятки, завести наконец собаку и куда без стеснения можно пригласить на день рождения друзей, чтобы весело задуть на праздничном торте свечи…

Я решительно села в машину и завела со злостью движок.

Не хочу прекрасного, но бедного юношу на своей территории.

Не хочу, чтобы внуки, близняшки или погодки – я почему-то решила, что именно такими они и будут, – ютились на тридцати квадратах служебной площади без перспективы иметь собственную комнату, завести собаку и пригласить друзей…

У Сашки должен быть свой угол, свое жилье, она не должна ни от кого зависеть – ни от меня, ни от юношей, – она должна быть свободной и уверенной в завтрашнем дне. И пусть я не очень хорошая мать – вечно занятая работой, вечно спешащая и опаздывающая, приходящая поздно и уходящая рано, – но квадратные метры личного счастья я обязана ей обеспечить.

Ремонт я, конечно, сделаю – недорогой.

Но… почему бы мне не попробовать взять ипотечный кредит?

Выкручиваются же люди, зарабатывают на квартиры. Чем я хуже? Ежемесячный взнос будет чуть больше той суммы, что я платила за съемное жилье, значит, сам бог велел воспользоваться тем, что мне дали служебную жилплощадь, и вполне можно вложить освободившиеся деньги в ипотеку…