Вуаль Астеллара - Ли Брэкетт

Ли Брекетт

Вуаль Астеллара

Пролог

Чуть больше года назад — по условному Солнечному Времени почтовая ракета упала у штаб-квартиры Управления Межзвездного Пространства на Марсе.

В ней была рукопись, рассказывающая о такой удивительной и ужасной истории, что трудно было поверить, как человек в здравом уме мог оказаться виновным в подобных преступлениях.

Однако после года тщательного расследования рассказ был признан подлинным вне всякого сомнения, и теперь УМП разрешило опубликовать ее точно в таком виде, в каком она была взята из разбиравшейся ракеты.

Вуаль — свет, который появлялся неизвестно откуда, чтобы поглощать корабли, — исчезла. Все космолетчики Солнечной системы, бродяги-торговцы и капитаны роскошных лайнеров вздохнули с облегчением, как сделал бы всякий, живший до этого в постоянной опасности. Вуаль исчезла, а вместе с ней — и часть сокрушающего ужаса Чуждого Далека. Теперь мы знаем ее полное имя: Вуаль Астеллара. Мы знаем место ее происхождения — мир, выброшенный из пространства и времени.

Мы знаем причины ее существования. Мы это знаем из рассказа, написанного агонией человеческой души, и мы знаем, как была разрушена Вуаль.

Глава 1. Труп на канале

У Мадам Кэнс, на Лоу-Канале Джеккары, начался скандал. Какой-то маленький марсианин слишком приналег на фил, и очень скоро заговорили шипастые кастеты, бывшие тут в ходу повсюду. Маленькому марсианину выбили последний пищевой клапан.

То, что осталось от марсианина, выбросили на каменную набережную, почти к моим ногам. Думаю, поэтому я и остановился — я чуть не споткнулся о него. А затем всмотрелся.

Тонкий красный луч солнца падал с чистого зеленого неба. Красный песок шептал в пустыне за городской стеной, красно-коричневая вода медленно и угрюмо бежала по каналу. Марсианин лежал на спине, из его разорванного горла брызгало на пыльные камни что-то красное.

Он был мертв. У него были зеленые, широко раскрытые глаза, и он был мертв.

Я стоял над ним. Не знаю, долго ли. Время не существовало. Не было солнечного света, не замечались прохожие, не было звуков — ничего не было!

Ничего, кроме мертвого тела… мертвого лица, глядевшего на меня; зеленые глаза и оттянутые с белых зубов губы.

Я не знал его. Живой, он был просто марсианским ничтожеством. Мертвый, он был просто мясом.

Мертвый марсианский мусор!

Времени не существовало. Только мертвое улыбающееся лицо.

А затем что-то коснулось меня. Мысль, внезапно всколыхнувшееся пламя мысли ударилось в мой мозг и притянуло его, как магнит притягивает железо. Чья-то мысль, направленная мне. Болезненный ужас, страх и сострадание, такое глубокое, что оно резко потрясло мое сердце… Один резкий, прямой толчок слова-образа пришел ко мне:

«Он как Люцифер, взывающий к небесам, — сказала мысль. — Какие у него глаза! О, Темный Ангел, какие у него глаза!».

Я закрыл эти самые свои глаза. Холодный пот выступил на мне, я пошатнулся, и затем мир снова вернулся в фокус. Солнце, песок, шум, вонь и толпа, грохот ракет в космопорте в двух марсианских милях отсюда. Все было в фокусе.

Я открыл глаза и увидел девушку. Она стояла как раз позади мертвого, почти касаясь его. С ней был молодой парень. Я не обратил на него внимания, он не имел значения. Ничто не имело значения. На ней было голубое платье, и она смотрела на меня дымчато-серыми глазами. Лицо ее было белым, как кость.

Солнце, шум и люди снова ушли, оставив меня наедине с ней. Я чувствовал, как медальон под моей черной одеждой космолетчика жжет меня, а сердце мое, казалось, перестало биться.

«Мисси, — подумал я. — Мисси!».

«Похож на Люцифера, но Люцифера, ставшего святым», — сказала мне ее мысль.

Я неожиданно рассмеялся, грубо и резко. Мир снова вернулся на место и остался тут. И я остался.

«Мисси, Мисси — глупости! Мисси давным-давно умерла».

Меня сбили с толку рыжие волосы. Те же темно-рыжие волосы, длинные и тяжелые, как конский хвост, завивающиеся на белой шее, и такие же, как у Мисси, дымчато-серые глаза. И еще что-то — веснушки, манера кривить рот как бы для того, чтобы удержать улыбку.

В других отношениях она не так уж сильно походила на Мисси. Она была выше и шире в кости. Жизнь нередко била ее, и это было заметно. У Мисси никогда не было такого усталого и угрюмого взгляда. Не знаю: может быть, она и развила в себе такой упрямый и несгибаемый характер, как у девушки, стоящей передо мной; но тогда я не умел читать мысли.

У этой девушки, смотревшей на меня, было множество мыслей, и вряд ли она хотела, чтобы о них знали. Мне не понравилось одна ее идея, изредка ухватываемая мной.

— Какие младенческие мысли привели вас сюда! — спросил я.

Мне ответил молодой человек. Он был весьма похож на нее — прямой, простой, внутри себя грубый, более грубый, чем выглядел, — мальчик, знающий, как нагрубить и ввязаться в драку. Сейчас он был болен, зол и немного напуган.

— Мы думали, что днем это безопасно, — сказал он.

— В этой дыре день или ночь — все одинаково. Я ухожу.

Девушка, не двигаясь, все еще смотрела на меня, не понимая, что делает.

«Седые волосы, — думала она, — а ведь он не старый. Не старше Брэда, несмотря на морщины. Они от переживаний, а не от возраста».

— Вы с «Королевы Юпитера», не так ли? — спросил я их. Я знал, что они оттуда, так как «Королева» была единственным кораблем в Джеккаре. Я спросил потому только, что она напоминала Мисси. Но Мисси давным-давно умерла.

Молодой человек, которого она в мыслях назвала Брэдом, ответил:

— Да. Мы с Юпитера, из колоний. — Он мягко потянул девушку. — Пошли, Вирджи. Нам лучше вернуться на корабль.

Я был покрыт потом, который был холоднее, чем труп у моих ног.

— Да, — сказал я, — возвращайтесь на корабль. Там безопаснее.

Девушка не шевельнулась, не отвела от меня глаз. Она все еще думала обо мне, со страхом, но уже с меньшим состраданием.

«У него глаза горят, — думала она. — Какого они цвета? В сущности никакого. Просто темные, холодные и горящие. Они смотрят в ужас — и в небо…».

Я позволил ей смотреть мне в глаза. Через некоторое время она покраснела, и я улыбнулся. Она злилась, но не могла отвести глаз: я не отпускал ее и улыбался, пока молодой человек не потянул ее снова настойчивей:

— Пошли, Вирджи.

Я освободил ее, и она повернулась с угловатой грацией жеребенка. Меня словно ударили в живот: ее манера держать голову…

Она внезапно оглянулась, не желая этого.