Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки - Маркус Вольф

Маркус Вольф

Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

Благодарность

Я работал над этой книгой с конца 70-х годов. Писать я ее начал в 1991 году в Москве. Первый вариант закончил во время моего процесса в конце 1993 года, окончательный — в начале 1997 года.

За советы, поддержку и прежде всего за солидарность и оказанную помощь при подготовке англо- и немецкоязычного изданий я в особенности благодарю Энн Мак-Элвой, Клауса Айхнера, Кая Германа, Юргена Йесселя, Ауне Ренк и Крейга Р. Уитни.

Я особенно благодарю мою жену Андреа, которая приняла самое большое участие в становлении этой книги и в эту пору испытаний всегда была рядом со мной.

Без самых полных знаний вы не сумеете

Успешно внедрить шпиона.

Без гуманности и справедливости вы не сумеете

Выслать вперед разведчиков.

Без верного чутья и без пытливого ума

Вы не сумеете правильно оценить сведения,

вами полученные.

Чувствительность! Чувствительность!

Введение

Эта книга — рискованное предприятие. Я возглавлял успешно работавшую разведку и был превращен в некий символ, а потому должен считаться с высокими ожиданиями читателей.

Одни ожидают увидеть перед собой энциклопедию второй древнейшей профессии, другие — нечто вроде сюжета фильма о Джеймсе Бонде или шпионского триллера. Вот только герои таких фильмов и книг имеют с реальными представителями разведслужб не больше общего, чем сказочные зверюшки Уолта Диснея — с настоящими животными, населяющими леса, степи и саванны. В действительности нервы шефа разведки напряжены куда сильнее, чем у героев фильмов, и акции, сигнал к проведению которых он дает, происходят в идеальном случае бесшумно и в значительной степени незаметно.

Для какого читателя выбираю я то, о чем стоит рассказать, из множества воспоминаний и мыслей, которые и составляли мою повседневность? Кое-что, вызывавшее сильнейшее волнение много лет назад, после проверки временем представляется почти банальным. И наоборот, часто только в ретроспективном взгляде информация и события, казавшиеся обыденными, а с ними и люди, которые многое ставили на карту, обретают свое истинное значение.

Участники событий, о которых идет речь в моей книге, большей частью еще живы. Эти люди вызывали и вызывают во мне особый интерес. Привлекательность работы для меня заключалась не в бумагах, ежедневно скапливавшихся на письменном столе, а во встречах с людьми, которых совершенно разные причины побудили заняться их опасным делом, в знакомстве со столь несхожими характерами. Моральная ответственность по отношению к этим людям у меня сохраняется. Многим из них еще угрожает судебное разбирательство, под угрозой само существование некоторых из них в качестве обычных граждан. Другие, отбыв заключение, начали жизнь заново. Все это мне пришлось учитывать в воспоминаниях. Поэтому я прошу читателей отнестись с пониманием, когда не будут названы многие имена, когда в ряде случаев будет проявлена сдержанность, а кое-что вообще обойдено молчанием.

Успехами службы, которую я возглавлял, были отмечены наиболее острые моменты в истории холодной войны. Это время сформировало по обе стороны резкие образы непримиримых врагов. Видя в нашем противнике “империалистического агрессора”, мы сами воплощали для миллионов людей по ту сторону “империю зла”. Стереотипы, складывавшиеся десятилетиями, продолжают действовать и теперь. В то же время в сознании многих годы ожесточенной холодной войны слишком быстро ушли в прошлое. Нелегко рассказывать историю этого времени, пережитого мною, так, чтобы ее поняли и по ту сторону исчезнувшего “железного занавеса”.

И наконец, могло бы показаться самонадеянным намерение писать об успехах не существующей теперь разведки, да еще после столь плачевной ликвидации государства, которому она служила. Но вызов, брошенный мне, заключается как раз в крахе всей системы, в которую была включена моя страна. Каковы причины случившегося, когда и в чем они проявились?

Примерно за десять лет до поворота, происшедшего осенью 1989 года, меня охватили беспокойство и стремление поразмышлять о симптомах и причинах все явственнее проступавшей болезни системы, которую мы считали социализмом. Я начал писать, еще веря в возможность лечения. Поэтому в 1983 году подал рапорт о выходе на пенсию, и с тех пор эта книга живет во мне.

Я пытался рассказать о том, что было, не приукрашивая факты. Пусть читатели, критики и историки проверят, подтвердят или оспорят их. В объединенной Германии при осмыслении истории предпринимались и будут предприниматься попытки сводить счеты, чтобы в конце концов осталась только одна точка зрения. Но я считаю, что после провозглашенного окончания холодной войны следует произвести инвентаризацию по обе стороны бывших фронтов и что история, заслуживающая этого названия, не может быть написана только лишь победителями.

Историю можно понять только как историю пережитого. Я хотел бы своими субъективными свидетельствами способствовать именно такому пониманию этого времени — времени, полного противоречий.

Пролог

Пришел день, в наступление которого никто из моих родных и друзей не хотел верить. Знакомые и незнакомые, старые друзья в Москве и новые друзья в Вене, французские и шведские писатели, раввин из Иерусалима и бывший руководитель Моссад из Тель-Авива, сенаторы и юристы из США — никто из них не был готов к тому, что я окажусь на скамье подсудимых. Никто, кроме меня.

В сопровождении жены и двух адвокатов я шел к зданию Верховного земельного суда в Дюссельдорфе, находившемуся в нескольких сотнях метров от Рейна. На башне суда распростер крылья орел — эмблема германского рейха. Среди непрерывного мелькания фотовспышек на миг появилось лицо фотографа, ставшего в известной степени летописцем бурных событий, в которых я участвовал в последние годы. Еще во времена существования ГДР он в подписи к одному снимку назвал меня “носителем надежды”. Иначе выглядела подпись к его же снимку большой демонстрации протеста 4 ноября 1989 г. на Александерплац в Берлине. Здесь я внезапно предстал как “генерал Штази”. Так кем же меня видели теперь?

Помещение, в котором должно было состояться слушание, было тем же самым залом А 01, где та же самая коллегия по уголовным делам вела процесс Кристель и Гюнтера Гийом. Я говорю о том самом Гийоме, внедрение которого в ближайшее окружение Вилли Брандта многие еще и сегодня считают одним из моих величайших успехов, хотя это не соответствует действительности. Для проведения шоу-процесса против шпиона, “пригретого на груди канцлера”, был специально оборудован зал в подвале, защищенный от подслушивания. Выбор этой сцены для суда надо мной, конечно же, был не случаен.