Жизнь как она есть. Сбоник рассказов - Вадим Векслер

На собеседовании

Основано на реальных событиях.

Не рекомендуется смешивать с алкоголем.

Может вызвать ложную беременность.

– Это ваша автобиография?

– Н-да…

– Вы всегда настолько откровенны и хм… многословны?

– Вы же просили подробно и без обмана.

– Действительно. Но… у всего же есть свои пределы! Послушайте сами, что вы тут понаписали:

«…особенно не удаются мне отношения с животными и растениями. Коты гадят – где хотят, и постоянно орут, чем-то недовольные. Цветы и хвойники дохнут в первые месяцы после покупки. Кактусы при одинаковом поливе умудряются одновременно: один сгнить, а другой – засохнуть…»

– Но это – чистая правда, я не понимаю, как: я же поливал одинаково, а они…

– Замолчите, пожалуйста, не перебивайте!

– Молчу, молчу.

– Так, на чем я остановился, а… вот:

«…дружба с техникой – эпохальная вершина моих контактов с внешним миром. У меня ломалось всё: от компьютеров до газовых колонок; от видеомагнитофонов и аудио-плееров до сложноструктурированной системы в бачке унитаза. Покупка новых агрегатов ничего не меняет – срок их жизни удручающе краток, а само существование ужасающе трагично…»

– Я честно предупредил, что меня нельзя подпускать к офисной технике!

– И в туалет вам запретить?

– Я потерплю. Я привычный.

– Допустим. Но дальше-то уже ни в какие ворота! Смотрите:

«…навыки социального общения – ниже прожиточного минимума. На необитаемом острове после авиакатастрофы меня сожрали бы первым. А я бы и не удивился: принял достойно, предложил поперчить хорошенько, подозреваю, что я п…дец какой невкусный…»

– Признаю, с матерщиной перебор, просто я пи… просто я несдержанный и легковозбудимый немного.

– Немного… Читаем дальше:

«Я – социальный сирота. Родители отказались от меня в детстве. Друзей с тех пор не завел. Жены нет, детей нет, думаю, что и не надо – зачем мучить невинные души сожительством с ходячей катастрофой…» Это вообще что такое? Мы же на работу вас принимаем! Где сведения о трудовом стаже?

– Я однажды работал на атомной электростанции инспектором по безопасности…

– Как Гомер Симпсон?

– Нет, в Чернобыле.

– Вы издеваетесь?

– У меня сложное чувство юмора. Шутки хорошие, но доходят не сразу. Иной раз вернется коллега домой вечером после долгого трудового дня, измученный, опустошенный, и давай хохотать в лицо жене, или того хуже – тёще!

– Про отношения ваши с женщинами… э, с женщиной пересказывать?

– Там есть чудные места!

– В автобиографии? Неужто?

– Нет, у той дамы… как сейчас помню: попытался я снять с нее…

– О Боже! Когда это закончится?! Обед еще не скоро?

– Вы кушайте, я подожду.

– Нет уж, давайте покончим с этим! Так… ах, вот, единственная строчка про работу:

«Уволен из Макдоналдса с позором» – это как вообще возможно?

– Вы, наверное, помните тот случай с массовым отравлением?

– О Боже, нет!

– А получилось как: я открывал пакет с чистящим порошком, жутко едкая дрянь, я вам доложу, так вот – а он взорвался, хлопнул прямо у меня в руках. Порошок вылетел облаком и осел во фритюрнице. А повар не заметил и сунул туда решетку с картошкой. Ну, а я как-то постеснялся его прерывать. Человек всё-таки трудится…

– Я вас уже ненавижу. Ладно, дальше. Служба в армии:

«…из-за меня чуть было не началась третья мировая…» – это не интересно… где ж тут было… а, вот: «…однажды пошли мы на стрельбы, а с огнестрельным оружием у меня сразу как-то не задалось…» Будто бы с чем-то другим задалось! В общем, далее следует холодящая душу сцена с несчастным случаем и инвалидностью молоденького лейтенанта…

– Бедный мальчик! Недавно видел его в переходе метро с губной гармошкой. Обычную-то уже не…

– Вы вообще понимаете, куда вы пришли устраиваться на работу?!

– В милицию.

– В полицию!

– Да, да, всё время забываю.

– И вы к моему глубочайшему сожалению соответствуете всем критериям сотрудника полиции! И у меня нет законных оснований вам отказать! Я просто вынужден принять вас на работу. Пожалуйста, если в вас осталось хоть что-то святое, откажитесь сами! Вы же знаете – что о нас и так говорят! А тут еще вы!

– Я бы с радостью, там – святое, все дела… Но – кушать очень хочется. А с таким послужным списком никуда, кроме ментовки, не берут, к сожалению. Так что, будьте любезны, придется вам немного потерпеть! А там со мной непременно само что-нибудь случится!

V.V.

2016

Доброволец

Война с турками непременно должна быть. «Убили моего дядю, так вот вам по морде!» Война будет, это как пить дать. Сербия и Россия в этой войне нам помогут. Будет драка!

Ярослав Гашек «Швейк»

Кузьмич вышел на крыльцо и сладко потянулся. Глубоко вдохнул свежий утренний воздух, с сомнением взглянул на сжатую в руке папиросу, но всё же закурил. Задумчиво сделал шаг, затем другой и таким нехитрым способом незаметно подобрался вплотную к невысокому забору; удивился этому неожиданному препятствию на пути, но тут же навалился сверху немилосердно, так что под ним скрипнуло, хрустнуло и крякнуло.

– Жить можно, – непонятно насчет чего резюмировал он.

Весь вид его в этот час: добрый прищур ласковых глаз, модная суровая мужицкая небритость, расслабленная миролюбивая поза – всё это прямо располагало к легкому ненавязчивому общению. Мимо по окольной тропинке как раз проходила Петровна.

– Далёко в таком наряде? – закинул удочку Кузьмич, придирчивым взглядом снизу вверх осмотрев молодящуюся соседку.

Петровна оправила красочное платье.

– К уряднику.

– По поводу младшего? – уверенно предположил Кузьмич.

– Хулиганит! Машкину избу матерными словами исписал, а ворота дегтем выкрасил! – по ее тону не было понятно, осуждает она поступок сына или неотчетливо одобряет инсталляцию.

– Видно, не просто так, – задумался Кузьмич. – Что-то он имеет в виду, жаль не говорит совсем – объяснить не может.

– Это после проруби у него. До того как нырнул – балаболил как проповедник, не заткнешь. А после водицы ледяной, как откачали – молчит, волчонком смотрит.

– Горе, Петровна, – приуныл Кузьмич.

– Да уж привыкли… А старший-то наш! – вдруг вскинулась она, – на голову совсем слабенький стал! Вот пошел – в солдаты записался!

– Добровольно?

– Ох…

– Как же его угораздило?

– Уж и не знаю! Всегда такой смирненький был… А тут: дневники Достославского какого-то начитался…

– Может – Достоевского? – перебил подкованный в самых неожиданных сферах Кузьмич.

– Во-во, его, окаянного! Украл что ль где? И сказал: «Мать, все лучшие люди в Болгарию едут. Пойду и я турка стрелять».

– Так и сказал?

– Говорю ж – кретин!

Простецкое лицо Кузьмича вдруг поумнело, будто он неожиданно для себя смекнул что-то важное. Он