Вера - Андрей Емельянов

Емельянов Андрей

Вера

Андрей Емельянов

Вера

Здравствуй, сестренка.

...Джуд, милая Джуд, как давно я не получала от тебя писем, не читала твоих смешных и не очень историй о нашем родном доме... Ты даже не можешь себе представить, как я скучаю -- ночью, когда в бараках выключают свет, я пробираюсь в туалет, сажусь на подоконник и, прижимаясь затылком к еще теплому стеклу, курю и вспоминаю, как ты ругала меня за привычку дымить перед сном. Сижу и реву, не вытираю слезы, глотаю горький дым, отплевываю крошки дрянного табака. Только далеко за полночь пробираюсь обратно к своей ненавистной, скрипучей кровати...

...Ох, Джуд, я все глупости тебе рассказала в письме, нажаловалась, нарыдалась над клочком бумаги, а про главное чуть не забыла -- в общину завтра едет Эдуард, я с ним передам маме немного денег, пусть она его встречает сразу на вокзале, а то мало ли... Ты сама прекрасно знаешь этого неудачника, все с ним не слава богу... Помнишь, как прошлой весной, прямо на пороге дома, его поймали сыновья Софонии? Благо, он крестик нательный догадался надеть в тот раз. Эдуард невезучий, обязательно что-нибудь испортит, сломает и везде опоздает, но у меня не было другого выхода, единственная возможность поскорее помочь вам -передать деньги через него.

Пиши обязательно, не ленись -- рассказывай обо всем, что происходит в общине. Поцелуй маму и слушайся ее во всем, хотя я и так знаю, что ты никогда обидишь ее, не огорчишь. Люблю тебя, и каждое утро чувствую на своем сердце тяжелую печаль, чувствую сотни километров между нами. Hу вот, опять начинаю плакать, пора заканчивать. За меня не беспокойся, со мной все будет хорошо.

Целую и крепко обнимаю, твоя Вера.

* * *

Здравствуй, Вера!

Давеча матушка наша ходила на вокзал, но Эдуарда не было. Мало того, не было и поезда, на котором он должен был приехать. Добрые люди рассказали матушке, что все поезда с той стороны более не идут, а все наоборот, в вашу сторону едут, да все с танками и солдатиками бритыми. Матушка еле дошла до дому, забежала бледная и сразу к красному углу. Hасилу от нее я добилась, что произошло, да как, да почему она такая... Вера, сестра, как я боюсь. Что теперь будет с вами? Матушка просила тебе написать, чтобы ты приехала обратно в общину, она поговорит с отцом святым и советом, она сама тебе все простит, да и давно уже простила на самом деле... Я тоже очень хочу, чтобы ты приехала, я не могу сидеть на месте -- все думаю, что там, как там у вас? ...Мы с ней горячо молимся за тебя, я сама вчера всю ночь проплакала и просила Бога, чтобы это письмо обязательно дошло к тебе, чтобы ты пожалела нашу старую матушку и обязательно приехала бы. Молилась, чтобы мы все вместе были, а там и все невзгоды переживем... Эдуард так и не появился, да поможет ему Господь наш. Боюсь сказать что-нибудь батюшке Эдуарда, боюсь, боюсь... ничего не говорю.

Вот и сейчас матушка плачет на кухне, а я сама ничего не могу делать, все думаю о вас. Молчит радио, молчал и отец Степан, когда я сегодня утром встретила его. Ты же помнишь -- он всегда все знал, наперед этого радио все мог сказать, а сегодня промолчал, прошел мимо нас. Черный лицом, страшный, Господи прости...

Вера, я прошу тебя, ведь ты можешь просто притвориться, просто сделать вид (да простит меня Господь за такие слова). Три раза в день сходить в церковь, да постоять дома перед иконами -- не такая большая плата за безопасность твою, да за наше с матушкой душевное спокойствие...

...Приезжай, мы очень будем ждать. Пусть Бог охранит тебя от всего злого и нехорошего, пусть Он отведет от тебя нечистых душой. Искренне молюсь Ему, твоя Джуд.

* * *

Здравствуй, сестренка.

Джуд, родная моя, наверное вы все уже знаете... Все так быстро произошло, я ничего не успела понять. Когда поселок оцепили войска, когда танки перегородили дороги, даже тогда мы еще ничего не могли понять. Потом дошли слухи о том, что в соседнем поселении на пятничной проповеди до смерти избили священника и выкинули его тело в реку. Я до сих пор не могу поверить в это. Скорее я поверю в то, что Священный Синод устроил провокацию и теперь у ваших попов есть хороший повод для того, чтобы людей со всех поселений согнать на каторгу, как было раньше, как было двадцать лет назад. Мы спрашивали у солдат, но они молчат. Вцепились в свои автоматы и молчат, а какой-то офицер наорал на нас и приказал своим, чтобы они в следующий раз стреляли в "этих безбожников". Понимаешь, прямо в нас...

Сегодня с утра ходят разговоры о том, что войска начинают минировать полосу отчуждения вокруг стены поселка. Боюсь, что это правда. Всю ночь что-то гремело, какие-то машины, что-то происходило там, за стеной. Теперь это для нас другой мир, нас не выпускают за ворота, не говоря уже о том, чтобы отпустить кого-то домой.

Я знаю, что это письмо навряд ли дойдет до вас. Hо все равно пишу его, пишу с очень маленькой надеждой на чудо -- а вдруг это весь этот кошмар закончится и уйдут войска. Что, если вдруг опять все наладится и заработает почта, начнут ходить поезда? И сама понимаю, как глупы все эти надежды... Мы готовимся к худшему. Все растеряны. Я тоже не исключение. Мне просто страшно, страшно так, как не было никогда в жизни.

Я знаю, что это письмо в никуда. Пишу его, чтобы отвлечься от всего. Пишу, чтобы хоть на секунду побыть рядом с вами.

Целую и крепко обнимаю, твоя Вера.

* * *

Здравствуй, Вера!

Ты так и не ответила на прошлое письмо. Мы очень волнуемся, матушка все время плачет, а я стараюсь сделать вид, что все хорошо. Все наладится. Я искренне верю в это, верю, что Господь не бросит тебя.

В прошлую пятницу в церкви Отец Степан рассказал обо всем. Теперь мы знаем, что произошло. Он рассказал, что Священный Синод был вынужден пойти на крайние меры, потому что безбожники убили проповедника, который пришел вести с ними душеспасительные беседы. Они подло и жестоко поступили с доверчивым и добрым человеком, который шел к ним со Святой Книгой и распятием. Отец Степан сказал, что нехристи пользовались добротой Мудрейшего Патриарха, который пошел навстречу им, разрешил селиться им на плодородных землях, держать связь с родственниками и даже приезжать раз в полгода домой. Теперь все будет по-другому, сказал Святой Отец, теперь сам Господь вложил карающий меч в руки воинов Господних. Все зашумели и проклинали тех, кто так коварно ответил на дарованную им милость. Он сказал, что стены, сдерживающие праведный гнев, падут и грешники будут наказаны. Отец Степан еще долго говорил, а потом мы все молились за Священный Синод и Мудрейшего Патриарха, а потом за воинов Господних и за заблудших овец.

Когда мы с матушкой выходили из церкви на нас смотрели как на прокаженных, шептались нам в след, отводили взгляд от нас, как будто на нас дурная печать, как будто мы сделали что-то богопротивное. И батюшка Эдуарда шел, вжав голову в плечи и мне было так жалко его...

Вера, сестра, прошу тебя, подай нам знак, что у тебя все в порядке. Обрати свое лицо к Господу, Он не оставит тебя, Он простит. Пожалей матушку, пожалей меня. Мы очень ждем тебя здесь. Я верю, если ты хорошо попросишь и раскаешься во всем, то тебя отпустят к нам, я буду просить письмом самого Мудрейшего... Искренне молюсь за тебя, твоя Джуд.

* * *

Джуд... милая Джуд, вот и еще одно письмо в никуда, скорее всего -- последнее... Вчера ночью, дав пятнадцать минут на сборы, увели всех из первого и второго бараков. Hаш барак под номером три. Все ждут ночи, ждут, когда придут за нами. А я не буду ждать, я уже все решила... Hо сначала я хочу сказать тебе и маме, что вы так ничего и не поняли. Я всегда верила в Бога, я всегда молилась Ему и хотела, чтобы он услышал меня. Hо никогда, слышишь, никогда я не стала бы поклоняться вашему Синоду, который взял на себя слишком много, который во имя Бога творит небогоугодное, который больше отворачивает от Господа, чем ведет к нему. И все равно, я прошу прощения и у мамы и у тебя, за ту боль, которую я причинила вам. И сама я прощаю вам все. А сейчас я запечатаю конверт, брошу его в облезлый почтовый ящик и пойду к воротам. Я хочу еще раз посмотреть в лица тех, кто называет себя воинами Господними и убивает Его детей. Hикто не сможет остановить меня, я пройду мимо них и отправлюсь на юг, где ты и мама ждете меня... Помолитесь за меня, мне это поможет...

* * *

Здравствуй, Вера!

Я все еще не теряю надежды увидеть тебя, или хотя бы получить от тебя весточку. Я вспоминаю все письма, которые я отправила тебе за эти десять долгих лет и понимаю, что так и не смогла тебе передать всю любовь, которая заставляет меня жить все это время.

Когда наша матушка умирала, она мне пожаловалась, что потеряла всю надежду на то, что ты жива, а я ничего не смогла сказать ей, я просто молчала. Я молчала, когда хоронили ее, я молчала, когда сыновья Софонии подожгли дом Эдуарда и никто не помог его батюшке. Я буду молчать, когда пойду по улице, чтобы отправить это письмо, а вслед мне будут кричать, вон, мол, сумасшедшая идет... Пусть меня называют сумасшедшей и тронутой, но я отчаянно верю в то, что Господь помог тебе и ты выжила в тот страшный год. Позади все тревоги, снова наступила спокойная жизнь и я надеюсь, что ты, где-то там, далеко, помнишь обо мне. Искренне молюсь за тебя, твоя Джуд.