Преступники и преступления. Женщины-убийцы. Воровки. Налетчицы - Александр Кучинский

Александр Кучински

Марина Корец

Преступники и преступления

Законы преступного мира

Женщины-убийцы

Воровки

Налетчицы

Вместо предисловия

Эта книга — о роковом противоречии формы и содержания, о душах мошенниц и налетчиц, воровок и насильниц, бандерш и террористок, маскирующихся за смазливыми мордашками и хрупкими фигурами. Тот, кто по роду своей профессии тесно сталкивается с женской преступностью, имеет основания считать, что воинственные дамы более изощренны и безжалостны, нежели их «коллеги» мужского пола, они редко раскаиваются в содеянном и всегда умело подыскивают себе оправдания.

В клане привлекательных монстров немало и случайных жертв — жертв корыстолюбия, замешанного на изнурительной нищете, неуправляемой ревности и роковых страстях. Перед читателем — психология и характер преступниц, их тюремно-лагерные будни, мрачные нравы следственных изоляторов, письма зечек, громкие «расстрельные» дела, загадочные шпионки, находчивые ведьмы, кровавые палачи, высокосветские аферистки, дерзкие налетчицы, идейные фанатички и просто «доведенные» женщины (за последние годы современная криминология пополнилась еще одним понятием — «синдромом доведенной женщины»). Надеемся, что книга доставит удовольствие не только любителям остросюжетного жанра, но и тем, кто привык «зрить в корень», анализируя портреты людей и их поступки.

Мы, как журналисты, непосредственно соприкасались с женской преступностью: в следственных кабинетах и судебных залах, в пухлых томах уголовных дел, в местах лишения свободы. В книге упоминаются и знаменитые процессы, которые уже давно списаны в архив, но которые нельзя стереть со страниц всемирной криминальной истории.

Собранный материал проиллюстрирован частной коллекцией татуировок донецкого художника Юрия Воевчика, а также фотоархивами Александра Виткова и Виктора Калиниченко.

РАЗДЕЛ I

ПРОБА № 999

ЗОЛОТАЯ РУЧКА № 1

В середине прошлого века воровской Петербург пополнился еще одним легендарным именем. На туманном питерском небосводе восходила звезда Шейндли-Суры Лейбова Соломониак, которая больше запомнилась как Сонька Золотая ручка. Многие до сих нор считают се уроженкой города на Неве, хотя в действительности Сонька родилась в маленьком поселке Повонски Варшавского уезда. Она породила массу легенд, мифов, явных небылиц и, наконец, киносериал, который был спят в 20-х годах. Похождения бравой Соньки украшались вес новыми и новыми деталями, которые все больше и больше отходили от реальных событий. Ранний Вилли Токарев в одной из своих трогательных песен увековечил Шейндлю-Суру таким образом:

Люська, что ж ты, сука, на простынках белыхНочью мне клялася в истинной любви?Я ж тебя, паскуду, все же вывел в люди.Ты меня, зануда, больше не зови.Ты живи и помни: я жиган горячий,За твою измену щедро отплачу.Мне сегодня Сонька Золотая ручкаПредложила сердце. Я ее хочу…

Понятие «жиган» возникло в 20-30-х годах, когда тело Соньки уже покоилось в холодных землях Сахалина. Питерская воровка скончалась на каторге, однако осталась в добром здравии в народной молве и воровских преданиях.

Золотая ручка родилась среди воров и аферистов. Ее предки могли не есть и не пить днями, но не красть они не могли. Дедушки и бабушки, сестры и братья, отец и мать воровали, подделывали, обманывали, подтасовывали и т. п. Выйдя замуж за варшавского булочника Розенбада, юная Шейндля-Сура родила дочь. Но семейная идиллия длилась всего месяц. Прихватив деньги и драгоценности своего супруга и оставив ему крошечную Суру-Ривку, бессовестная мама исчезает. Булочник в панике. Он подозревает, что жена бежала с рекрутом Рубинштейном, и даже заявляет в полицию. Тем временем Сонька уже прибыла в Россию и приступает к гастролям. Она посещает отели и нагло обчищает номера богатых постояльцев. Сняв номер поскромнее, юное и симпатичное дарование наблюдает за обитателями отеля. Она заводит знакомства, кокетничает, прыгает в чужую постель. Затем глубокой ночью собирает чужие вещички и, бросив швейцару чаевые, отъезжает в направлении, известной лишь ей одной. Почти два года Сонька курсировала по отелям и поездам, пока не угодила в полицейский участок города Клина. В тот злополучный день она ехала в одном купе с юнкером Горожанским, который часами увивался возле аппетитной спутницы и наконец в изнеможении уснул. Когда же он открыл глаза, Соньки уже не было. Вместе с ней на перрон сошел и чемодан юнкера. Обиженный юнкер побежал в полицию и подробно описал нежный образ проходимки. На допросе Сонька, не моргнув глазом, заявила, что уволокла чемодан по ошибке, ибо тот походил на ее собственный. Дальше она пожелала остаться со следователем наедине. Через десять минут раскрасневшийся блюститель закона, пряча глаза oт Горожанского, официально признал оплошность Соньки и объявил о закрытии уголовного дела. Удивленный юнкер робко заметил, что воровка в поезде вообще не имела никакого чемодана, но его уже не слушали.

Золотая ручка осела в Петербурге и соединила свою судьбу с местным вором Мишей Бренсром. Лучшее время влюбленная пара проводила не только в спальне, но и в домах зажиточных аристократов. Миша, руки которою у дверного замка порхали, словно бабочки, творил чудеса. В один из дней подлая полицейская засада надолго разлучила Бреиера и Соньку. Миша отправился в допр, а его напарница, нагородив полицейским кучу небылиц, вновь оказалась па свободе. После этого неуязвимая Сонька воровала уже в одиночку. Она опять принялась за отели, но уже с большим размахом и выдумкой. Потратившись на дорогие наряды, элегантная воровка шныряла по гостиничному этажу и под мирный храп постояльцев собирала по номерам кошельки, кулоны, серьги и прочую ценность. Если жертва вдруг просыпалась и в панике включала лампу, миловидная Сонька, загоревшись искренним румянцем, извинялась: «Простите, ради Бога, я ошиблась номером». Дальше ситуация развивалась по-разному. Мужчины тихо покашливали и, смахнув со стула свои носки, могли заметить: «Ну, отчего же ошиблись. Может, м-м, и не ошиблись». Бывало, Сонька застукивала именитых чиновников в одной постели с любовницей-однодневкой. В таких случаях она нагло ухмылялась и, заговорщицки подмигивая, паковала кошельки и драгоценности в свою сумку и демонстративно уходила, оставив примерного семьянина в диком смятении.

В 1868 году Золотая ручка забеспокоилась. Она чувствовала, что по ее следу уверенно идут сыщики. Воровка не стала испытывать судьбу и перебралась в Динабург, где в скором времени вновь обзавелась семьей. Теперь ее второй половиной стал пожилой, но денежный Шолом Школьник. Добрый еврей, которому Сонька годилась в дочери, стал быстро беднеть. Сытая и великолепно приодетая Сонька скучала до тех пор, пока на горизонте не замаячил Миша Бренер, который честно отсидел за свои поразительные манипуляции с навесными и врезными запорами. Но теперь Миша промышлял со своим братом Абрамом. Порывистая Сонька бросает безутешного Школьника и пускается в новые авантюры. Воровское трио возвращается в Петербург и продолжает бомбить дома и дачи. Пылкие Миша и Абраша дружно ухаживают за Сонькой и поочередно затаскивают ее в постель. Сонька, уже давно переставшая комплексовать, охотно любит обоих братьев и без труда сносит двойную нагрузку. Наконец случилось то, что и должно было случиться.

Миша узнает, что родной братец Абраша подменяет его не только па кражах, хмурится и требует объяснений. Абрам Бренер также чувствует себя одураченным и возмущенно прикладывает свои кулак к уху единоутробного подельника. Сонька вяло наблюдает за семейной сценой, втихую собирает чемоданы и разрушает любовный треугольник. Она снимает меблированную комнату и вновь ворует без партнеров. Спустя год уголовный розыск, изнеможенный поисками Золотой ручки, наконец отпраздновал победу. Воровка была взята с поличным прямо на вокзальном перроне.

В полицейском участке сыщики вытряхнули из чемодана и сумки все вешдоки и радостно начали составлять протокол. Бледная Сонька вдруг закачалась и, тихо застонав, свалилась на грязный пол. Ее подняли, долю обмахивали и поили из захватанного графина. Наконец впечатлительная дама приоткрыла глаза и робко отпросилась в туалет. Здоровенный усатый полицейский, наслышанный о коварстве Соньки, ведет ее в клозет и становится у дверей. Из туалета доносятся возня и сопение. Усатое лицо растягивается в пошлой солдафонской ухмылке. Однако через пять минут оно вдруг суровеет: за дверями стоит гробовая тишина. Подождав для вежливости несколько секунд, страж забарабанил по двери кулаком. Ни звука. Встревоженный полицейский налег плечом и вырвал щеколду.