Пепел (сборник) - Андрей Белый

Андрей Белый

Пепел (сборник)

Посвящаю эту книгу памяти Некрасова

Что ни год – уменьшаются силы,

Ум ленивее, кровь холодней…

Мать-отчизна! Дойду до могилы,

Не дождавшись свободы твоей!

Но желал бы я звать, умирая,

Что стоишь ты на верном пути,

Что твой пахарь, поля засевая,

Видит ведренный дань впереди;

Чтобы ветер родного селенья

Звук единый до слуха донес,

Под которым не слышно кипенья

Человеческой крови и слез.

Россия

Отчаянье

З. Н. Гиппиус

Довольно: не жди, не надейся —Рассейся, мой бедный народ!В пространство пади и разбейсяЗа годом мучительный год!Века нищеты и безводья.Позволь же, о родина-мать,В сырое, в пустое раздолье,В раздолье твое прорыдать: —Туда, на равнине горбатой, —Где стая зеленых дубовВолнуется купой подъятой,В косматый свинец облаков,Где по полю Оторопь рыщет,Восстав сухоруким кустом,И в ветер пронзительно свищетВетвистым своим лоскутом,Где в душу мне смотрят из ночи,Поднявшись над сетью бугров,Жестокие, желтые очиБезумных твоих кабаков, —Туда, – где смертей и болезнейЛихая прошла колея, —Исчезни в пространстве, исчезни,Россия, Россия моя!

Деревня

Г. А. Рачинскому

Снова в поле, обвеваемЛегким ветерком.Злое поле жутким лаемВсхлипнет за селом.Плещут облаком косматымПо полям седымИзбы, роем суковатымИзрыгая дым.Ощетинились их спины,Как сухая шерсть.День и ночь струят равниныВ них седую персть.Огоньками злых поверийТам глядят в простор,Как растрепанные звериПав на лыс-бугор.Придавила их неволя.Вы – глухие дни.За бугром с пустого поляМечут головни,И над дальним перелескомПросверкает пыл:Будт змей взлетает блескомИскрометных крыл.Журавель кривой подъемлет,Словно палец, шест.Сердце оторопь объемлет,Очи темень ест.При дороге в темень сухоЧиркает сверчок.За деревней тукнет глухоДальний колоток.С огородов над полямиВзмоется лоскут.Здесь встречают дни за днями:Ничего не ждут.Дни за днями, год за годом:Вновь за годом год.Недород за недородом.Здесь – немой народ.Пожирают их болезни,Иссушает глаз…Промерцает в синей бездне —Продрожит – алмаз,Да заря багровым краемНад бугром стоит.Злое поле жутким лаемВсхлипнет; и молчит.

Шоссе

Д. В. Философову

За мною грохочущий городНа склоне палящего дня.Уж ветер в расстегнутый воротПрохладой целует меня.В пространство бежит-убегаетДалекая лента шоссе.Лишь перепел серый мелькает,Взлетая, ныряя в овсе.Рассыпались по полю галки.В деревне блеснул огонек.Иду. За плечами на палкеДорожный висит узелок.Слагаются темные тениВ узоры промчавшихся дней.Сижу. Обнимаю колениНа груде дорожных камней.Сплетается сумрак крылатыйВ одно роковое кольцо.Уставился столб полосатыйМне цифрой упорной в лицо.

Из окна вагона

Эллису

Поезд плачется. В дали родныеТелеграфная тянется сеть.Пролетают поля росяные.Пролетаю в поля: умереть.Пролетаю: так пусто, так голо…Пролетают – вон там и вон здесь —Пролетают – за селами села,Пролетает – за весями весь; —И кабак, и погост, и ребенок,Засыпающий там у грудей: —Там – убогие стаи избенок,Там – убогие стаи людей.Мать-Россия! Тебе мои песни, —О немая, суровая мать! —Здесь и глуше мне дай, и безвестнейНепутевую жизнь отрыдать.Поезд плачется. Дали родные.Телеграфная тянется сеть —Там – в пространства твои ледяныеС буреломом осенним гудеть.

Телеграфист

С. Н. Величкину

Окрестность леденеетТуманным октябрем.Прокружится, провеетИ ляжет под окном, —И вновь взметнуться хочетБольшой кленовый лист.Депешами стрекочет,В окне телеграфист.Служебный лист исчертит.Руками колесоДокучливое вертит,А в мыслях – то и се.Жена болеет боком,А тут – не спишь, не ешь,Прикованный потокомЛетающих депеш.В окне кустарник малый.Окинет беглый взгляд —Протянутые шпалыВ один тоскливый ряд,Вагон, тюки, брезентыДа гаснущий закат…Выкидывает ленты,Стрекочет аппарат.В лесу сыром, далекомТеряются пески,И еле видным окомМерцают огоньки.Там путь пространства чертит?Руками колесоДокучливое вертит;А в мыслях – то и се.Детишки бьются в школеБез книжек (где их взять!):С семьей прожить легко лиРублей на двадцать пять: —На двадцать пять целковых —Одежа, стол, жилье.В краях сырых, суровыхТянись, житье мое! —Вновь дали мерит взором: —Сырой осенний дымНад гаснущим просторомПылит дождем седым.У рельс лениво всхлипнулДугою коренник,И что-то в ветер крикнулИспуганный ямщик.Поставил в ночь над склономШлагбаум пестрый шест:Ямщик ударил звономВ простор окрестных мест.Багрянцем клен промоет —Промоет у окна.Домой бы! Дома ноет,Без дел сидит жена, —В который раз, в который,С надутым животом!..Домой бы! Поезд скорыйВ полях вопит свистком;Клокочут светом окна —И искр мгновенный снопСквозь дымные волокнаУдарил блеском в лоб.Гремя, прошли вагоны.И им пропел рожок.Зеленый там, зеленыйНа рельсах огонек… —Стоит он на платформе,Склонясь во мрак ночной, —Один, в потертой форме,Под стужей ледяной.Слезою взор туманит.В костях озябших – лом.А дождик барабанитНад мокрым козырьком.Идет (приподнял ворот)К дежурству – изнемочь.Вдали уездный городКидает светом в ночь.Всю ночь над аппаратомОн пальцем в клавиш бьет.Картонным циферблатомСтенник ему кивнетС речного косогораВ густой, в холодный мрак —Он видит – семафораВзлетает красный знак.Вздыхая, спину клонит;Зевая над листом,В небытие утонет,Затянет вечным сномПространство, время, богаИ жизнь, в жизни цельЖелезная дорога,Холодная постель.Бессмыслица дневнаяСменяется иной —Бессмыслица дневнаяБессмыслицей ночной.Листвою желтой, блеклой,Слезливой, мертвой мглойПостукивает в стеклаОктябрьский дождик злой.Лишь там на водокачкеМоргает фонарек.Лишь там в сосновой дачкеРыдает голосок.В кисейно-нежной шалиДевица средних летВыводит на роялиЧувствительный куплет.

Каторжник

Н. Н. Руссову

Бежал. Распростился с конвоем.В лесу обагрилась земля.Он крался над вечным покоем,Жестокую месть утоля.Он крался, безжизненный посохСжимая холодной рукой.Он стал на приволжских откосах —Поник над родною рекой.На камень упал бел-горючий.Закутался в серый халат.Глядел на косматые тучи.Глядел на багровый закат.В пространствах, где вспыхивал пламень,Повис сиротливый дымок.Он гладил и землю, и камень,И ржавые обручи ног.Железные обручи звономУпали над склоном речным:Пропели над склоном зеленым —Гремели рыданьем родным.Навек распростился с Сибирью:Прости ты, родимый острог,Где годы над водною ширьюВ железных цепях изнемог.Где годы на каменном, голомПолу он валяться привык:Внизу – за слепым частоколом —Качался, поблескивал штык;Где годы встречал он со страхомЕдва прозябающий день,И годы тяжелым размахомОн молот кидал на кремень;Где годы так странно зиялаУлыбка мертвеющих уст,А буря плескала-кидалаДрожащий, безлиственный куст;Бросали бренчавшие бревна,Ругаясь, они на баржиИ берегом – берегом, ровноВлекли их, упав на гужи;Где жизнь он кидал, проклиная,Лихой, клокотавшей пурге,И едко там стужа стальнаяСжигала ветрами в тайге,Одежду в клочки изрывая,Треща и плеща по кустам; —Визжа и виясь – обвивая, —Прощелкав по бритым щекам,Где до крови в холоде мглистом,Под жалобой плачущий клич,Из воздуха падая свистом,Кусал его бешеный бич,К спине прилипая и кожиСрывая сырые куски…И тучи нахмурились строжеИ строже запели пески.Разбитые плечи доселеИзъел ты, свинцовый рубец.Раздвиньтесь же, хмурые ели!Погасни, вечерний багрец!Вот гнезда, как черные очи,Зияя в откосе крутом,В туман ниспадающей ночиВизгливо стрельнули стрижом.Порывисто знаменьем крестнымШирокий свой лоб осенил.Промчался по кручам отвесным,Свинцовые воды вспенил.А к телу струя ледянаяПрижалась колючим стеклом.Лишь глыба над ним землянаяОсыпалась желтым песком.Огни показались. И долгоГорели с далеких плотов;Сурово их темная ВолгаДробила на гребнях валов.Там искры, провеяв устало,Взлетали, чтоб в ночь утонуть;Да горькая песнь прорыдалаТам в синюю, синюю муть.Там темень протопала скоком,Да с рябью играл ветерок.И кто-то стреляющим окомИз тучи моргнул на восток.Теперь над волной молчаливоКачался он желтым лицом.Плаксивые чайки ленивоЕго задевали крылом.

Вечерком