Зеленая собака, или Повесть о первоклассниках - Наталья Хмелик

Наталья Хмелик

Зелёная собака,

или Повесть о первоклассниках

Зелёная собака пока не появилась

Валентин мчится по коридору на велосипеде. Ни о какой зелёной собаке он пока не знает. Пригнулся к рулю, и коридор сейчас вовсе не коридор, а огромное длинное шоссе, которое ведёт в другие города, к синему морю, в тёмный лес, за зелёные горы и вообще далеко. Свист ветра сопровождает отважного путешественника Валентина.

Брат Сашка, конечно, поспешил бы следом на своём синем педальном тракторе, но Сашка ещё спит, посапывает в детской, из-под одеяла высовывается его розовая пятка.

Летит, летит велосипед «Дружок». Эх, нажать бы на звонок, чтобы все вокруг знали: Валентин совершает своё отважное путешествие. Но этого делать не следует. И подъезжать к двери кухни тоже не следует, тогда путешествие может пройти удачно. А иначе оно удачно не пройдёт ни за что. Потому что на кухне сидит папа и пьёт чай. И хотя папа торопится на работу, он обязательно найдёт время, чтобы сказать: «Сколько раз я просил не ездить на велосипеде по квартире?» Много раз просил, очень много. Ну и что?

Задаст папа этот свой усталый вопрос, и придётся Валентину разворачиваться и рулить в детскую.

Считается, что Валентин задаёт много вопросов — всё «почему?» да «отчего?». Без конца. Ну а взрослые, если разобраться, мало вопросов задают своим детям?

«Сколько раз я тебя просил?» «Зачем в твоих карманах столько всякой дряни?» «Будешь ли ты наконец убирать на место свои вещи?» «Неужели так трудно уступить младшему брату?» И это ещё далеко не всё. «Кто за тебя будет умываться?» «Разве нельзя запомнить?»

Отвечать на эти вопросы нечего — надо просто их выслушивать и помалкивать. Потому что когда взрослые отвечают детям на их детские вопросы, это у них называется развивать ребёнка. А когда ребёнок отвечает на такие вопросы взрослых, это называется пререкаться. И мама обязательно скажет: «Не пререкайся. Сколько раз говорить?»

Сегодня Валентину очень хочется нарушить правила движения, прокатиться с ветерком по коридору, заглянуть на кухню, оттуда вкусно пахнет яичницей, и мама с папой разговаривают, а из детской не услышишь, о чём они говорят. Тем более что из кухни доносится его имя: «Валентин».

До шести лет его звали просто Валей и даже иной раз Валькой. Но теперь он уже взрослый парень, ему купили ранец. Осенью он пойдёт в школу. И все, даже маленький брат Сашка, которому и всего-то четыре года, называют его уважительно Валентином.

— Валентин, убирайся с дороги со своим велосипедом, — говорит мама из кухни, — кто за тебя будет умываться, скажи, пожалуйста?

Во вопросик! А ничего было бы, умываться за другого. Сашка, например, моет с мылом и уши, и шею. А он, Валентин, от этого чистый. Неплохо. Только Сашка тоже, между прочим, не дурак, хоть и маленький. С мылом-то и уши, и шею. Жди от него.

Валентин разворачивается, кричит на всю квартиру:

— Красный свет! Кирпич! Нет проезда!

И мчится в детскую.

Раньше он спорил с мамой часто. Доказывал, что в карманах не дрянь, а шурупы и камни-сверкачи, а также кафель немного отколотый. А убирать на место свои вещи нет смысла, если завтра опять будешь играть в эту же игру, и снова придётся вытаскивать из ящика и фишки, и кубик, и карточки. Или послезавтра, в крайнем случае, он снова будет играть в эту игру. Пусть полежит посреди комнаты. И ещё он пытался объяснить маме, что уступить младшему брату вовсе не так уж легко. Иногда легко, а иногда очень и очень трудно.

Тут как раз брат Сашка проснулся, вскочил и помчался — в коридоре звонил телефон. Сашка схватил побыстрее трубку и произнёс, отчеканивая каждый звук:

— Вы ошиблись!

Он тут же положил трубку, а мама ахнула:

— Да ты что? А вдруг это был очень важный звонок? Из худфонда! Или из издательства! Или мало ли откуда!

Но Сашка в своей пижаме с жёлтенькими птичками прошёл в кухню с таким видом, что все должны были понять: у него там совершенно неотложное дело.

Мама — художница, она рисует картинки к детским книгам. Рисует мама дома, на её столе всегда разложены всякие замечательные вещи — краски, кисточки, цветные баночки, тюбики, бутылочки, коробочки. Трогать ничего нельзя, тут уж действительно нельзя. И в мамину комнату входить поэтому лучше не надо. А в те часы, когда мама работает, нельзя даже в дверь заглядывать, чтобы её не отвлекать. И Валентин с Сашкой не отвлекают. Почти никогда.

— Ну что это за выходка с телефоном? — негодует мама. А папа в кухне, кажется, смеётся. Но негромко, так что Валентин не уверен. — Валентин! — Мама смотрит ему в глаза своими ярко-серыми глазами. — Это ты его, конечно, научил?

Валентин пожал плечом и опять ничего не ответил. На такой вопрос отвечать бессмысленно. Разве Сашка такой человек? Разве его надо учить таким вещам? Да он сам до всего додумывается, Сашка-то. Сам учится полезному и вредному. Сашка — самоучка, и очень способный. Так считает его старший брат Валентин.

Сейчас этот способный самоучка шлёпает босыми ногами по кухне, взбирается на стул, смотрит в окно, за которым висит термометр, и объявляет:

— Ноль градусов тепла.

Папа шлёпнул Сашку:

— Эх ты, служба погоды! У нас на Северном флоте тебе бы сразу закатали внеочередной наряд. Сегодня десять градусов тепла. Смотри, какое небо.

Валентин тоже глядит в окно. Чисто в небе, светлые облака летят, как огромные птицы.

— Немного облачковое, немного голубое, — говорит Сашка.

— Марш умываться-одеваться, — входит в кухню мама, — разгуливает, понимаете ли, в пижаме, телефонную трубку хватает, отцу «здравствуй» не сказал, дикое существо.

Мама немного сердится, но до настоящей сердитости ещё далеко — Валентин хорошо различает такие вещи. И Сашка тоже.

— Доброе утро, папа, — примерным голоском говорит Сашка и тащит со стола баранку.

Он хрустит баранкой, мама спрашивает:

— А зубы чистить кто будет, Саша?

— Пахом, — откликается Сашка, не успев проглотить баранку.

— А ты, Валентин, что хихикаешь? Ну что смешного? Взрослый парень. Какой ещё Пахом?

— Он сказал «потом». Правда, Саша? Что бы вы без меня делали? Родного сына понять не можете.

Валентин быстро ныряет в ванную комнату и прячет за полочку зубную пасту. Чтобы было веселее, когда Сашка надумает чистить зубы.

Папа уходит на работу, и сыновья по-взрослому, за руку, прощаются с ним. Сашка к тому времени уже не в пижаме, он в красных шортах и синей майке с зайцем на пузе. Раньше эта майка и эти шорты принадлежали Валентину, теперь Валентин вырос, и они Сашкины. И плюшевый медведь, и педальный трактор. И ещё много разных вещей.

Дверь за папой захлопнулась, тут же завыл пылесос. Мама не теряет времени зря, она хочет рисовать свои картинки, но любит работать в чистоте.

— Мама, я хочу яблоко! — кричит Валентин сквозь вой пылесоса.

— Возьми в кухне. Только вымой как следует, слышишь?

Когда в кухне никого нет, там скучновато. Кипит борщ на плите, бурчит голубь на подоконнике с той стороны. Валентин обводит взглядом стол, открывает и закрывает шкафчик — яблок не видно.

— Мама, я не нашёл!

— Искатель. — Мама убирает прядку со лба и продолжает чистить книги в шкафу. А потом — ковёр.

Выполз из-под стола Сашка.

— Пошли, покажу, где яблоки.

Мама смеётся и тут же напускает на себя строгость:

— Саша! Опять?

— Нет, там ещё осталось, — с достоинством отзывается Сашка.

В кухне он лезет на табуретку, на столе лежит пакет с яблоками. Валентин почему-то не заметил его, хотя пакет лежит на самом видном месте. Рассеянный он, что ли? Сашка умеет всё находить, особенно — вкусное.

Валентин моет яблоки тёплой водой — одно себе, другое Сашке, третье — маме. Сашка вытирает своё о майку и весело отгрызает чуть не половину. Он глубоко зарылся в яблоко, перемазал щёки.

— Умылся бы, Сашка, — сказал Валентин.

— После каждого яблока не наумываешься.

Тоже правда.

За окном в это время закричали истошным голосом:

— Антон! Кусакин! Выходи гулять!

— Иду! Иду! — заорал откуда-то Кусакин. — Без меня не начинайте.

В футбол будут играть, наверное. Валентин укоризненно глядел на маму, она теперь молча моет посуду. Он длинно, протяжно вздохнул — это не помогло нисколько. Да, честно говоря, Валентин знал, что зря старается, — мама не отпустит его во двор. Тем более что двора-то у них никакого нет.

Однажды Валентин вышел в кухню и сказал:

— Мама и папа! Мне надо с вами серьёзно поговорить.

— Давай, — папа отодвинул чашку с чаем. Мама перестала перемешивать винегрет или салат. — Мы тебя внимательно слушаем.

— Мне скоро шесть лет, я большой парень. Хочу гулять во дворе один, без мамы.