Новая Земля - Александр Попов

Попов Александр

Новая Земля

Александр Попов

Новая Земля

Солнце всегда взойдет

Начало романа

Хорошие деньги

Смерть - копейка

В дороге

Мистерия

Наследник

Человек с горы

СОЛНЦЕ ВСЕГДА ВЗОЙДEТ

ПЕРЕЕЗД

Мы перекочевали в Елань, когда мне было восемь лет. Долго, будто суденышко в шторме, мотало нашу большую семью по Северу, по его медвежьим углам - по стройкам, партиям, приискам. И вот, наконец-то, - тихая гавань, о которой так мечтала мама и которая совсем не по сердцу была папке неисправимому бродяге и непоседе.

Елань хотя и большой поселок, но по-деревенски тихий. Лишь на берегу реки пыхтел, скрежетал и чихал, как старый дед,лесозавод. Он неспешно, лениво всасывал в свое металлическое нутро бесконечный караван бокастых бревен, которые с важностью тянулись по воде, и выбрасывал из себя золотисто лоснящиеся доски, вихри опилок и кучерявых стружек.

Месяц назад мы приехали в Елань, пожили в тесном доме у маминого брата дяди Пети и сегодня переезжаем на новую квартиру. Папке ее дали на заводе вне очереди - большая семья.

Теплый июньский день. Жаркий ветер. Серые кучи стружки хрустят под колесами телеги, в которую запряжена старая, с плешинами на ребристых боках лошадь. Телега высоко наполнена вещами. На самой их макушке, на подушках, сижу я, прижимая к груди кота Наполеона и кошку Марысю, и сестры Лена и Настя с куклами. Они показывают вприпрыжку идущим за нами мальчишкам языки. Внизу, на тумбочке, сидит мама с хнычущим Сашком. Ему хочется к нам, но мама не позволяет, опасаясь, что он свалится.

- Хочу на поюшку, хочу на поюшку... - зарядил брат.

Я иногда шепчу ему:

- Рева - корова!

Он плачет громче. Мама смотрит на меня, сдвинув брови к переносице, иобещает наказать.

Сестра Люба то и дело отворачивает свое красивое смугловатое лицо от мальчишек-подростков, которые засматриваются на нее. Она краснеет под их влюбленными взглядами. Она идет рядом с папкой и несет в руках накрахмаленное платье, которое боится помять. Один парнишка так засмотрелся на нее, что ударился лбом о столб.

- Крепкий? - спросил у него папка.

- Что?

- Столб, спрашиваю, крепкий?

- Не очень, - смущенно улыбнулся паренек. - На моей улице крепче.

- Тпр-р! - сказал папка.

Лошадь остановилась возле большого щитового дома. Здесь нам жить.

В кучке глазеющих на нас ребятишек я увидел красивую девочку лет десяти, которая выделялась своим белым шелковым платьем. Ее звали Ольгой Синевской. Она пальцами сделала рожки и показала мне язык. Я ответил ей тем же. Неожиданно схватил тяжелый черный чемодан, напрягся от невероятной тяжести, но пытался улыбнуться; понес его во двор. Косил глаза в ее сторону: смотрит ли она на меня и как? Войдя во двор, упал на чемодан, не донеся его до места, и выдохнул:

- У-у-ух!

Возле телеги, которую папка и я разгружали - мама и сестры ушли смотреть огород, - крутился какой-тостранный мальчишка. У него было худощавое, смуглое, словно шоколадом вымазанное лицо. Глаза зеленоватые, бегающие, часто зорко прижмуривались. Он был одет очень бедно - в прожженную, не с его плеча куртку, поношенные брюки, стоптанные ботинки. Этот очень странный - таких мне до этого не приходилось встречать мальчишка-полунегр, которого все звали незнакомым мне словом Арап, то подходил к телеге, то отходил, посвистывая. И вдруг - я заметил, как он быстро сунул в карман мою оранжевую заводную машинку.

- Папка! - крикнул я, - вон тот, черный, игрушку украл.

Папка остановился, держа во взбухших от натуги руках тюк с бельем.

- А ну-ка иди сюда, братец, - позвал он Арапа и положил тюк.

- Я, что ли?

- Ты, ты. Давно, голубчик, за тобой наблюдаю.

Арап шагнул в нашу сторону и неожиданно, указав пальцем за наши спины, закричал так, словно его посадили на раскаленную печку:

- Ай-ай! Берегитесь! - и кинулся к телеге, как я понял, прятаться.

От этого страшного вопля у меня внутри все словно оборвалось. Я и папка резко - у папки даже что-то хрустнуло - обернулись назад. Но ужасного перед нашими глазами не было. На заборе сидел Наполеон и поглядывал на воробья, чистившего перышки на бельевой веревке. Мы посмотрели на Арапа, вылезавшего из-под телеги. Детвора смеялась.

- Фу-у, вот это я молоток, - тяжело дыша, вымолвил он. - Если бы не заорал, коршун утащил бы тебя, - сказал он мне.

- Коршун?! - враз спросили мы.

- Ну да. Он падал на вас. Сейчас сидит на крыше, вон за той трубой.

- Гх, гх! - Этот звук издал папка. В его черных усах шевелилась улыбка.

- Вы, дяденька, подумали, что я у вас что-то стибрил? Так обшарьте!

Я подбежал к телеге - машинка лежала на ней, но не в том месте, куда я положил. Все, конечно, стало ясно. Папка расхохотался и хлопнул Арапа по спине:

- Вообще-то, молодец! Иди. Но запомни, дружище: поганое дело воровать.

- Не, не, дяденька, точно ничего не брал. А вы, что спас вашего сына, дайте мне закурить.

- Иди, иди.

Вечером я недосчитался трех игрушек.

Из переулка вышла, покачиваясь, странного вида женщина. Она была не совсем трезвой. Спутанные темные волосы то и дело спадали на ее красивые большие глаза, и она их резким взмахом головы откидывала назад. Женщина молода, но ее привлекательное полуафриканское лицо было дрябловатым, несколько помятым. На ней было несвежее, не отглаженное платье и стоптанные туфли. Она напевала.

- Господи! - сказала мама, выглянув из ворот, - до чего же опускаются женщины.

Папка неопределенно усмехнулся.

- У нее, наверное, имеются дети, - говорила мама, нахмуривая свой высокий белый лоб. - А что из них получится при такой-то матери?

Женщина направилась к маме с папкой. Поправляла платье, волосы и пыталась казаться трезвой, изобразить на лице серьезность; как это свойственно таким людям, ей, видимо, хотелось показать себя человеком не последнего десятка.

- Здрасьте. - Ее голос с хрипотцой.

- Здравствуйте, - враз ответили мама и папка.

- Вы переехали, ик! на нашу улицу жить? - спросила она очевидное.

- Жить, жить, - ответил папка, слегка улыбаясь.

- А меня зовут Клава. Живу вот тут. Ваша, ик! соседка.

Она указала на дом, в котором была разломана дверь и выбито окно. Возле него было намусорено. На месте забора торчали темные столбы: доска от забора, как мы потом узнали, были использованы зимой на дрова.

Разговор не получался. Папка взялся перетаскивать вещи. Мама хотела было уйти в дом, но соседка придержала ее за руку.

- Троечку не займете? Завтра же, вот вам крест, отдам.

- Мы так поистратились с переездом... - начала было мама, но соседка прервала:

- Ну, рублик хотя бы, а? Завтра, вот вам крест, отдам.

Мама несколько секунд поколебалась и выгребла из кармана мелочь. Соседка стала обнимать маму, горячо благодарить, клясться. Эти деньги она не вернула ни завтра, ни послезавтра - никогда.

- А это мой сынок, - сказала она, ласково привлекая к себе Арапа.

- Опять напилась, - пробурчал он, пробуя освободиться.

- Ну-у, разворчался мой вороненок. - Одной рукой она напряженно держала вырывавшегося Арапа, а другой как бы шаловливо трепала его жесткие, похожие на собачью шерсть волосы.

От неловкости мама не знала, куда смотреть.

- А это ваша? Ишь, какая милая матрешка.

Соседка потрепала за подбородок Настю, которая крепко держалась за мамин халат и смотрела на "тетю-ведьму", как она ее после назвала, так, как, помню, смотрела фильм "Вий".

- Сколько ей?

Но мама ответить не успела: Арап неожиданно со всей силы рванулся из рук матери и, освободившись, толкнул ее на поленницу. Женщина вскрикнула и заплакала. Арап убежал. Мама говорила ей что-то в утешение, но в ее тоне не чувствовалось искренности.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МАМЕ И ПАПКЕ

Мама, помню, вставала по утрам очень рано и первой в семье. Ее старая железная кровать скрипела, и это иногда будило меня. Я в полусне сквозь ресницы видел, как мама не спеша одевалась. Поверх какого-нибудь застиранного, носимого помногу лет платья, надевала черный халат. Она получала халаты на работе и носила их постоянно, чтобы беречь платья, да и в любой работе удобно было. Себе она покупала очень мало и незначительное, а все нам и нам, своим детям. Одевшись, первым делом шла в стайку к поросятам. Через стенку я слышал, медленно засыпая в теплой, мягкой постели, как они с хрюканьем кидались к ней навстречу, как она им говорила:

- Что, что, хулиганье мое? А но, Васька, паразит, куда лезешь? Сейчас, сейчас дам.

Она выливала в корыто варево, приготовленное вечером, и поросята громко принимались чавкать. Потом кормила куриц, собак и уходила на работу. Мама мыла полы в конторах и магазинах.Вечерами работала по дому: стирала, полола, чистила, шила, скребла, варила, и многое другое делала, что мне представлялось скучным и неинтересным. "И охота ей заниматься всем этим! Взяла бы играла, как мы", - совершенно серьезно думал я.