Хенрик-Уршула - Аноним Лера

Лера

Хенрик-Уршула

Она рассматривала свинцовую ленту реки, мерцающую под мостом. Вода была холодной даже на вид, а ветер подтверждал это, рвал шляпку, пробирался под пальто, заставлял ежиться в зыбкой надежде на тепло. Увы. Было холодно.

- Панна Уршула, - совершенно неожиданно прозвучало сзади, и она медленно обернулась, придерживая шляпку. Панночка, стоявшая рядом, была смутно знакома, и нерешительная улыбка тронула губы женщины, не затронув, впрочем, глаза. - Поедемте, панна Уршула, - настойчиво повторила панночка.

- Здравствуйте, милая, - тихий неприятный голос заставил молодую девушку вздрогнуть и жалостливо поморщится.

- Панна Уршула, - в третий раз позвала панночка и осторожно потянула женщину к карете, стоявшей рядом. Может быть, она оттуда и вышла, а впрочем - какая разница. - Поедемте, панна. Пожалуйста.

- Хорошо, - равнодушно согласилась женщина, забираясь в карету. Там, внутри, было немного теплее и заметно темнее. Окошки были затянуты темной непрозрачной тканью.

- Трогай, трогай, - пробормотала панночка, роясь в крохотном ридикюльчике. - Да где же оно.... А, вот! Панна Уршула, вам нужно выпить вот это, - панночка настойчиво и монотонно продолжала звать женщину по имени, настаивая, чтобы та выпила глоток жидкости из крохотного пузырька.

- Вот и хорошо, - с облегчением вздохнула панночка, когда панна Уршула послушно сделала глоток. - И спите теперь, панна, спите....

***

- Что за чудачка, - хихикнула Мими, снова наткнувшись взглядом на странную женщину. Одета прилично, причесана, перчатки на руках. А сидит как сломанная кукла - немного склонившись на бок, одна рука висит вдоль тела, голова к плечу наклонена. И лицо - тут хохотушка Мими зябко передернула плечами, - странное. Страшное даже.

- Не вздумай подходить к ней, - вполовину шутливо предупредил Збышек. - Не то явится Марго и начнет визжать.

- На нее? - девушка кивнула в сторону окна, возле которого сидела чудачка.

- На тебя, - Збышек легко переставил ее на тумбу, и поправил пряжку на поясе. - Вон, не видишь, что ли? Марго за ней ходит, будто та ей матушка родная, не меньше!

- А может, и правда, матушка, - хихикнула Мими, исподтишка посматривая в ту сторону.

- Глупая ты, - покачал головой Збышек и тоже посмотрел. Марго быстрым шагом подошла к Чудачке, поставила на столик поднос. Присела на корточки, заглядывая в глаза, дотронулась до щеки. Чудачка вздрогнула, села ровно, и руки чинно сложила на коленях, повела затекшей шеей. Марго с облегчением улыбнулась, села на колченогую табуретку, стала что-то ласково говорить. Чудачка тоже улыбалась и чуть качалась в такт словам. Марго замолчала на полуслове и огорченно вздохнула.

Збышек помялся, и снова без нужды оправил пряжку. Потом двинулся вперед, не обращая внимания на косые взгляды. Ну, нравилась ему Марго, хоть тресни.

- Чего тебе? - неласково спросила она, едва он подошел.

- Я вот, - неловко сказал он, доставая из кармана маленькую статуэтку балерины и ставя ее на стол. - Панну порадовать хотел, - тихо сказал, глядя на Марго. - Не подумайте чего, панночка, да только страсть как она на эту балеринку похожа, значит...

- Похожа, - с тихой горечью кивнула Марго. - Еще бы не похожей быть...

- А это вам, - совсем уж неловко протянул он диковинное лакомство - трюфель. Накануне в лавке кондитерской полчаса протолкался, весь пропах сдобой да чем-то тонким, дамским. Марго вскинула глаза, и резкость хотела какую-то сказать, он прямо кожей это почувствовал, как разом произошло вот что. Сперва панна странно как-то всхлипнула, и статуэтку в руку взяла. И Марго вроде обрадовалась - лицо у нее стало радостное, но сказать ничего она не сказала, потому как и без того хлипкая дверь с треском слетела с петель, а к ним в вагончик ввалилась толпа черных каких-то, и мигом стало шумно, тесно и страшно. Страшно - потому что Марго вцепилась в свою Чудачку и орала не хуже трубы Иерихонской, что никуда без нее не пойдет, и он вступиться полез, и тут же по голове чем-то получил, и мир ненадолго погас. Когда пришел в себя - Мими в порванном трико сидела возле него, голову его, положив на коленки себе, и баюкала как маленького. Он кое-как огляделся. Кроме них в вагончике никого не было.

- Уволокли, - всхлипнула Мими, и шмыгнула носом. - А я в тумбу спряталась. Хорошо, ты меня туда посадил....

***

Я кое-как села, и тут же рухнула обратно, спиной вниз, к счастью - на мягкое. Голова болела невероятно. Ох, да что же это за напасть? Мысли разлетались, как стайка вспугнутых птиц. Мутило. Я снова попыталась сесть, и на этот раз удачнее - назад не упала, но все равно, плохо было ужасно. Отравили все-таки, в гадючнике этом?...

В соседней комнате кто-то громко ругался. То и дело спотыкаясь в потемках, я двинулась на голоса - в конце концов, кто-нибудь потрудится объяснить, где я и что происходит. Я замедлила шаги. Что-то не так. Что-то не так.... Комната? Что это за комната? Не моя, и не Густава. И какой сегодня день? Мы что, на гастролях? И отчего так голова болит? Я кое-как добрела до окна и осторожно отодвинула пыльную штору. Вид из окна был совершенно незнаком. За стенкой продолжали кричать. Я отдернула штору в сторону, впустив в комнату серый пасмурный день, и огляделась.

К большому зеркалу я подходила с опаской. Боже мой, я что, в запое была всю жизнь? Вид у меня был - в гроб краше кладут. Нет, конечно, тридцать лет и есть тридцать лет, но не до такой же степени! Я глубоко вздохнула и стала приводить себя в порядок - за ширмой обнаружился умывальник, и через пару минут даже тошнота отступила. Я оправила платье, с удивлением отметив, что такого в моем гардеробе точно не было, и решительно направилась к двери - желание выяснить, что происходит, даже головную боль заглушило.

В маленькую гостиную я вошла в середине скандала. При моем появлении, спорящие резко замолчали и несколько неприлично уставились на меня. А я обрадовалась единственному знакомому лицу:

- Маришка! - Я подошла к ней и взяла ее за руки. - Девочка, а что с твоим лицом - с огорчением спросила я, отмечая потеки от слез и туши на хорошеньком личике. - Простите, пан, - спохватилась я и торопливо поздоровалась со стоящим в комнате мужчиной. Тот вежливо ответил и отошел в сторону большого стола.

- Мариша, не молчи, - позвала я, откашливаясь. Голос не слушался, прыгал, и я начала волноваться еще больше. - Что здесь происходит, и отчего ты плачешь?

- Панна Уршула, - шепотом позвала она. - А вы совсем ничего не помните?

- Вот, возьми платок, - нашла я чистый платочек в своей поясной сумочке. - А впрочем, я помогу...

- Панна Уршула, - повторила Мариша, и я на мгновение замерла.

- Я... Я помню, как был Большой Королевский Бал, - прерывисто вздохнула я, хватаясь за виски. Головная боль стала невыносима, и лавина каких-то непонятных образов, лиц, звуков, красок, накинулась на меня. Неожиданно очень близко оказался тот самый пан, с которым спорила Маришка, и сама Маришка обеспокоенно заглядывала мне в лицо, и я хотела сказать, чтобы они не беспокоились, и жаль доставлять им столько хлопот... Но не успела. Я вспомнила. Я все вспомнила. Спасительная чернота сама кинулась мне в лицо, насмешливо оставив за собой терпкий вкус беспомощности и какой-то приятной, необременительной зависимости от кого-то незлого и теплого.