Убийство в Месопотамии - Агата Кристи

Агата Кристи

УБИЙСТВО В МЕСОПОТАМИИ

Посвящается моим многочисленным друзьям — археологам в Ираке и Сирии

Предисловие,

События, изложенные в этих записках, произошли около четырех лет назад. Однако, на мой взгляд, обстоятельства сложились теперь таким образом, что возникла настоятельная необходимость представить на суд общества беспристрастный и честный отчет обо всем, что случилось в те дни. Причина этому — множество самых чудовищных и нелепых слухов, дающих повод заподозрить, что суть дела так и не стала достоянием гласности. Особенно усердствует в распространении досужих вымыслов американская пресса.

По понятным причинам было крайне желательно, чтобы отчет о событиях тех дней вышел из-под пера очевидца, не являющегося, однако, сотрудником археологической экспедиции и, следовательно, заведомо свободного от подозрений в предубежденности.

Руководствуясь изложенными соображениями, я обратился к мисс Эми Ледерен, предложив ей взять этот труд на себя. По моим представлениям, она именно тот человек, который обладает всеми необходимыми качествами, чтобы с честью справиться со столь деликатным поручением. Профессиональная репутация Эми Ледерен безупречна, кроме того, она не имеет никакого отношения к иракской археологической экспедиции Питтстоунского университета, и, наконец, она наделена наблюдательностью и острым умом.

Однако убедить мисс Ледерен взяться за перо оказалось делом нелегким — право, в моей профессиональной практике это едва ли не самый трудный случай. И даже после того, как литературный опыт был завершен, мисс Ледерен выказала упорное нежелание ознакомить меня со своей рукописью. Полагаю, одна из причин этого — несколько не слишком-то лестных высказываний, содержащихся в записках, по поводу моей дочери Шейлы. Однако я легко устранил это несущественное препятствие, заверив мисс Ледерен, что в нынешние времена, когда наши отпрыски столь развязно поносят родителей на страницах всевозможных печатных изданий, нам даже приятно, если они получают свою долю.

Другая причина, почему мисс Ледерен не хотела показать мне свои записки, — ее чрезвычайная скромность в оценке своих литературных способностей. Она опасалась, что мне придется “исправлять и грамматику, и еще много чего”. Я же, надо сказать, не изменил в ее изложении ни единого слова. По-моему, стиль мисс Ледерен столь энергичен и выразителен, что не оставляет желать лучшего. Что же до некоторых вольностей — иногда она называет Эркюля Пуаро просто “Пуаро”, иногда “мистер Пуаро”, — то они сами по себе небезынтересны и дают повод для размышлений. Порою мисс Ледерен придерживается, так сказать, “хорошего тона” (кстати, сестры милосердия, по моим наблюдениям, большие ревнительницы этикета), а порой так увлекается, что простые человеческие чувства берут верх, и тогда прости-прощай все атрибуты хороших манер!

Единственное, что я позволил себе, так это взял на себя смелость предпослать предисловие, в чем мне немало помогло письмо, любезно предоставленное одной из приятельниц мисс Ледерен. Пусть написанные мною несколько строк послужат как бы фронтисписом[1], где бегло набросан портрет автора этого повествования.

Глава 1

Предисловие

В Багдаде, в холле отеля “Тигрис палас”, некая молодая девушка, сестра милосердия, торопливо заканчивает письмо. Вечное перо проворно скользит по бумаге.

…Ну вот, дорогая, кажется, и все мои новости. Должна сказать, приятно повидать чужие страны, хотя — благодаря тебе! — я все время живо вспоминаю Англию. Ты даже вообразить себе не можешь, что такое Багдад — кругом грязь и горы мусора, ничего романтического и в помине нет. Какая уж тут “Тысяча и одна ночь”! Правда, у реки очень мило, но сам город просто ужасен, приличного магазина не сыщешь. Майор Келси как-то повел меня на базар — слов нет, живописное зрелище, но грязь, но мусор, но грохот — тут же чеканят медную посуду, просто голова раскалывается. А уж если купишь здесь что-нибудь, то надо сто раз вымыть. Тем более, медную посуду — на ней бывают ядовитые окислы.

Я напишу тебе, если удастся получить место, о котором говорил мне доктор Райли. Тот американский джентльмен, сказал доктор, сейчас в Багдаде и сегодня к вечеру, вероятно, навестит меня. У него что-то с женой, какие-то, по выражению доктора Райли, “причуды”. Толком он мне не объяснил, хотя каждому понятно, что это может означать (однако, надеюсь все же, это не delirium tremens[2]). Понятно, доктор Райли ничего такого не говорил, но у него был такой вид.., ну, словом, ты понимаешь, о чем речь. Этот доктор Лайднер — археолог, он ведет раскопки кургана где-то в пустыне для одного американского музея.

На этом, дорогая, заканчиваю. По-моему, то, что ты рассказала об этой дурехе Стаббин, — просто умора! Интересно, что наша Матрона изрекла по этому поводу?

Ну, вот и все. Обнимаю тебя.

Эми Ледерен.

Вложив письмо в конверт, она написала адрес: сестре Кершоу, больница Святого Кристофера, Лондон.

Она завинчивала колпачок вечного пера, когда к ней подошел мальчик-посыльный:

— Вас спрашивает доктор Лайднер.

Мисс Ледерен оглянулась. Перед ней стоял среднего роста джентльмен, чуть сутуловатый, с темно-русой бородкой и добрыми усталыми глазами.

А доктор Лайднер увидел молодую особу лет, вероятно, тридцати с небольшим, статную, с уверенными манерами. Он увидел приветливое лицо с большими голубыми, слегка навыкате, глазами и блестящие каштановые волосы.

Типичная сестра милосердия, подумал он, именно такая и нужна, чтобы ходить за больными с расстроенной нервной системой. Лучше и не придумаешь: бодрая, с ясным, трезвым умом и практическим взглядом на вещи.

То, что надо, подумал он.

Глава 2

Которая знакомит читателя с Эми Ледерен

Я не претендую на роль писательницы и даже отдаленно не представляю себе, как приняться за дело. Взялась я за перо просто потому, что доктор Райли просил меня об этом, а если доктор Райли просит о чем-то, разве можно ему отказать?

— Но, доктор, — сказала я, — ведь у меня нет ни литературного образования, ни опыта в этом деле.

— Чепуха! — ответил он. — Представьте себе, например, что вы пишете историю болезни.

Что ж, конечно, если так подойти к делу, то можно и попробовать.

Как сказал доктор Райли, совершенно необходимо опубликовать наконец правдивый и неприкрашенный отчет о том, что произошло тогда в Тель[3]-Яримджахе.

— Если об этом напишет кто-то из заинтересованных лиц, это покажется неубедительным. Всегда найдутся люди, которые заподозрят автора в предвзятости.

Разумеется, он и тут прав. Что до меня, то я в этой трагедии, которая разворачивалась на моих глазах, играла, так сказать, роль стороннего наблюдателя.

— А почему бы вам самому не написать обо всем, доктор? — спросила я.

— Но я ведь не был очевидцем, как вы. А кроме того, — добавил он со вздохом, — дочь мне не позволит.

Просто позор, как он пасует перед этой девчонкой! Я чуть было не высказала ему все, что думаю по этому поводу, но заметила вдруг, как он насмешливо прищурился. Вот вечно так с доктором Райли — нипочем не поймешь, то ли он шутит, то ли всерьез. Такая уж у него манера — цедит слова с мрачным видом, а у самого чертики в глазах. И каждый раз так, ну если не каждый, то через раз уж точно.

— Ну, ладно, — сказала я неуверенно, — пожалуй, попробую, может, получится.

— Конечно, получится.

— Только совершенно не знаю, с чего начать.

— Как правило, это делается так — начинать надо с начала и идти к концу, ну а потом.., остановиться.

— Не знаю толком, что считать началом, — настаивала я.

— Вот, говорят, лиха беда начало, но, поверьте, мисс Ледерен, самое трудное — это вовремя остановиться. Взять хоть меня, например. Если мне приходится держать речь, то кончается тем, что непременно кто-нибудь хватает меня за полу и силой стаскивает с кафедры.

— Вам бы все шутить, доктор.

— Напротив, я серьезен, как никогда. Ну что, договорились?

Признаться, еще кое-что меня тревожило. Помявшись немного, я брякнула:

— Знаете, доктор, боюсь.., не обидеть бы кого-нибудь ненароком, водится за мной такой грех.

— Бог с вами, голубушка, не тревожьтесь об этом, чем непринужденнее будет ваш рассказ, тем лучше! Вам ведь придется писать не о куклах, а о живых людях! Не бойтесь обидеть кого бы то ни было, не бойтесь быть пристрастной, даже язвительной, будьте.., какой вам заблагорассудится! Пишите как Бог на душу положит. В наших силах вычеркнуть потом то, что может бросить незаслуженную тень на чью-либо репутацию! Итак, приступайте к делу. У вас светлая голова, и, я уверен, вы толково и ясно изложите все, чему были свидетельницей.