Сборник рассказов. Ночной гость. Армия, как она есть. Случай на педсовете. «Взвейтесь кострами, синие ночи…» - Юрий Лубочкин

Сборник рассказов

Ночной гость. Армия, как она есть. Случай на педсовете. «Взвейтесь кострами, синие ночи…»

Юрий Лубочкин

© Юрий Лубочкин, 2016

ISBN 978-5-4483-2252-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ночной гость

(рассказ геолога)

─ Куда ты подевался, гадкий Бобик?

Я глазами пробежал вокруг в поисках собаки. Это был не совсем Бобик. Папа его был среднеазиатской овчаркой, мама – неизвестной породы. В результате получился гибрид, способный превратить задницу в британский флаг. Он был полудикий, охотился сам, но в то же время добродушный и игривый. Такие «песики» нужны были для отпугивания волков и прочей живности, которая еще сохранилась на склонах Тянь-Шанских гор. Собака бегала внизу у ручья. Она прибежала и, виляя хвостом, начала просить поесть. Получив кусок булки, пес ускакал.

Стояла страшная жара, почти +400С в тени. Было начало августа, а в Средней Азии в это время жарко даже в горах на высоте более 3000 м. Небо необычайно лазурного цвета, краски очень яркие, солнце белое и раскаленное, как в фильме «Белое солнце пустыни». В воздухе почти нет влаги, сухость необычайная – с конца июня месяца не было не только дождей, но и облаков на небе. Было 16 часов. Я вернулся с мешками, наполненными пробами, пораньше. В принципе работа была выполнена, осталось взять несколько проб камней на золото. Еще пару дней работы и все в порядке. Поеду работать в другой «сай», по-киргизски – ущелье. Я тут уже неделю торчу, – сам ведь напросился. Когда работы в Чолок-Каинды были почти закончены, я вызвался остаться доделать то, что не успели. Мне нравилось это ущелье Чолок-Каинды, по-киргизски это значит «сломанная береза». Почему они так назвали, не знаю. Но берез вокруг не было. Зато неподалеку редкие заросли арчи (это можжевельник) и чуть дальше прекрасный лесок из тянь-шанских елей. Лагерь стоял в ущелье на небольшой относительно плоской площадке размером сто на сто метров. Внизу текла с журчанием крохотная речка Чолок-Канды. Утром это был небольшой ручеек, его можно было перепрыгнуть, зато к восьми часам вечера он превращается в бурный поток. За день сорокоградусной жаре ледники подтаивали и поили речку.

Я хорошо знал, что после заката солнца, станет холодно, температура упадет до ноля градусов, а может и ниже. Перепад температуры более 40 градусов. Интересно смотреть, как утром с треском лопаются раскаленные камни. Они просто разлетаются на куски. Это было просто чудо, пока не привык. Но самое странное, что я никогда не чувствовал себя так хорошо, как на Тянь-Шане.

Темнеет здесь не так как у нас в Беларуси – «эти долгие вечера», темнеет быстро, почти сразу. И ночь не такая, что все видно. Здесь не увидишь ничего. Несколько раз я возвращался в палатку по темноте «за лошадиным хвостом». Когда лошадь хочет есть, она идет по самой ближайшей звериной тропе и приводят тебя точно к лагерю, где она получит долгожданную и заслуженную торбу овса. Две лошади стояли привязанные к арчовине и медленно пережевывали овес, временами подкидывали мордами торбы вверх, чтобы еда сыпалась в рот. Они сильно не устали в этот день, везли не больше 100 килограмм камней на брата. Поев, они задремали стоя мордой к морде. Лошади менее общительны с человеком, чем собаки. Вот и вся компания – я, собака и две лошади. А, нет, впрочем, был еще один член компании. Это был молодой сурок, который прибегал к палатке вечером. Я кидал ему печенюшку, а потом смотрел. Как он брал ее передними лапками, становился на задние лапы в полный рост, смешно двигая мордочкой, быстро жевал. Поев, он быстро скрывался в траве среди камней.

Поджарив на углях куски баранины, я покормил собаку и поставил чайник с водой на огонь. Чайник быстро закипел, и я с удовольствием выпил пару кружек чая в течение часа, не спеша с расстановкой, спешить, было некуда. Я долго смотрел на заснеженные вершины гор, которые казалось, находились совсем близко. Днем снег сверкал ослепительно, к вечеру ледники приобрели желтый оттенок, а на закате солнца горы стали почти сиреневыми. Солнце медленно садилось, приближалось к вершинам, и наконец, скрывалось на западе за одной из них. Пора надеть куртку – почти сразу становиться холодно. Бросил пару бревен в костер. Собака набегалась и улеглась рядом, сложив голову на лапы, и задумчиво смотрела на огонь. Быстро стемнело, и в ее глазах отражались блики костра. Мне не было скучно…

Кругом тишина, насекомых мало, змей на такой высоте уже нет. Первую ночь я почти не спал – возле палатки шурудил сурок. Зато потом до десяти часов крепчайшего сна на свежем воздухе, я пил чистейшую воду. Людей здесь не было. Ближайший сосед – киргиз Узубек. Его кочевье было в 20 км вниз по ущелью. И больше никого и ничего. Полное одиночество.

Вы думаете, что испытывали одиночество? Нет, даже и близко вы не знаете, что это, какое. Некоторые люди страдают от тоски и одиночества, все время стонут и мучаются. Нет, они страдают не от одиночества, а от нехватки внимания к своей персоне, или от неумения реализовать себя, попросту от безделья. Живут в многочисленных городах, в каменных муравейниках и утверждают, что они одиноки. Это удивительно! Даже если вы уедите на дачу и останетесь там ночевать, вы все равно рядом с кем-то. Выгляните в окно, и вы увидите фонари на улице или свет в окошке какого-нибудь домика. Иногда в нем промелькнут фигуры людей, занятых чем-то своим. Если вы пошли в поход с палаткой – рядом люди, если пошли один в лес – вы видите дорогу, тропинку, километровые столбы, просеки в лесу, звуки поездов и машин, проносящихся вдали – вы все равно далеко не один. Вокруг Вас кипит жизнь.

А здесь вечером, сидя у костра в десятках километров от ближайшего человека на высоте 3200 м над уровнем моря, ты можешь почувствовать себя одиноким. Но у одиночества есть обратная сторона – полнейшая свобода и спокойствие. Первых пару дней я сильно работал – было не до философских размышлений. Самый тяжелый был третий вечер – хотелось с кем-то поговорить. Поэтому моим собеседником была собака. Потом я привык, почувствовал себя почти хорошо и спокойно. Я здорово отдохнул и окреп как никогда.

Стемнело совсем. Зажглись миллиарды ярких звезд на черно-синем небе. Это не похоже на тусклое, чаще всего покрытое облаками наше небо. Звезд на небе видно в десятки, а то и в сотни раз больше, чем у нас. Метеоры и метеориты летали почки каждую минуту – из созвездия Персея – это персеиды. Такое повторяется каждый год, только у нас это не так заметно. На фоне звезд видны грозные почти черные гребни гор. На рассвете они станут фиолетовыми, затем желтыми, чтобы снова сиять ослепительной белизной. Не отрываясь по ночам, я смотрел на звезды, сидя возле костра. Я достал из пачки сигарету и закурил, как положено от головешки из костра. Дым шел вертикально – опять погода как всегда будет жаркая и безветренная. Я вспомнил, как в жару поехал на лошади в одних шортах. Чуть не замерз. Пришли облака, и неожиданно началась метель. Потом стал осторожнее, всегда брал с собой одежду, даже в жару. Было новолуние. Когда светит луна из-за гор, то вполне можно читать книгу. Все ущелья и хребты кажутся удивительно неземными.

Выкурив еще одну, окинув взглядом звездное небо, а заодно мирно стоящих в 20 шагах лошадей, освещенных огнем костра, я решил идти спать. Безжалостное солнце все равно разбудит в 7 часов, уже в 8—9 часов утра в палатке можно свариться. Я позволял себе курить только вечером, утром нельзя – обессилишь, «сдохнешь» на подъеме, да на жаре и не хочется.

Отодвинув ситцевую занавеску, я влез в палатку и зашился в спальник. Собака улеглась в ногах – будет теплее. По привычке подтянул к правой стороне топор, а к левой – кайло (тяжелая стальная штука для дробления камней на длинной рукоятке). Ну, все, я готов ко сну. Но не спалось чего-то. Наконец я задремал. Проснулся сразу – заржали лошади. Черт, волки что ли. В это время их можно не бояться – сами убегают. Куда опаснее кабаны, но здесь их не было. Да и мой бобик их напугает. Ржание лошадей усилилось. Они что-то почуяли. А где собака? И тут я увидел, что храбрый полудикий пес начал молча прижиматься к моим ногам, дрожа всем телом. Он почуял после лошадей, так как был в палатке. Мысли спутались. Я напряженно прислушивался, но ничего не слышал, кроме далеко журчания ручья. Я зажег спичку и высунул голову из палатки. Никого. Когда спичка погасла в руках, глаза собаки блеснули синим огоньком. Она испугалась, я тоже. Тут едва послышались тяжелые шаги. Все ближе и ближе шло что-то тяжелое. Ноги, видно, две. Еще ближе… совсем близко…

Сидя на корточках, очень медленно и тихо я подтянул топор правой рукой и кайло левой. Тут пришло спокойствие, почти «пофигизм». Я не промахнусь, с детства рубил дрова. А если и так, то ничто не может устоять против удара кайла.