Занимательно о ботанике - Сергей Ивченко

Сергей Иванович Ивченко

Занимательно о ботанике

Ботанике… необходим восторг…

А восторг этот приобретается только глубоким пониманием красоты, бесконечности, симметрии и гармонии в природе.

С чего начиналась ботаника…

Двадцать четыре века назад на окраине Афин часто встречали высокого, представительного учителя, окруженного группой юношей. Ранним утром вел он своих любознательных питомцев к диковинному саду, раскинувшемуся у величественного храма Аполлона Ликейского. Там и начинался очередной «поход за наукой», маршрут которого пролегал тенистыми аллеями Ликея (так называли и сад и расположенную в нем знаменитую философскую школу — родоначальницу всех лицеев).

Сам учитель прошел хорошую школу у великого Аристотеля. Юным, неопытным взял Аристотель в Ликей Тиртама, уроженца острова Лесбос. Именно ему, уже широко известному ученому Теофрасту, передал он позднее свою школу.

Еще в пору учебы, восхищаясь удивительным красноречием любимого ученика, Аристотель не раз восклицал:

— Какой же ты Тиртам?! Ты настоящий Теофраст!

С тех пор и закрепилось за юношей новое имя, в буквальном смысле слова означавшее «божественный оратор». Время показало, что блистательные успехи сопутствовали ему не только в риторике, но и во многих других науках. И самой большой его любовью была ботаника. Недаром история сохранила за ним еще и третье, самое почетное имя — «отец ботаники».

Люди интересовались растительным миром задолго до Теофраста. Еще первобытный человек всячески изучал и познавал окружавших его зеленых друзей. У одних он брал съедобные коренья, плоды, стебли; другие использовал для нехитрых орудий охоты, третьи употреблял как лекарство…

Со временем пришла нужда в культурных растениях, начался отбор лучших сортов. Но все это было лишь постепенным накоплением «кирпичей», из коих надлежало возвести само здание науки. Официальным же «архитектором» этого здания мир признал Теофраста. Именно ему удалось впервые отделить от зоологии довольно обширные, хоть и разрозненные, наблюдения о растениях. На него же легла и тяжесть первоначального объединения и систематизации накопленных сведений в единую науку, названную ботаникой (от греческих слов «ботанике», «ботане», что значит — «трава», «растение»).

До сих пор переводятся на все языки мира и издаются большими тиражами его «Исследование о растениях», состоящее из девяти книг, а также сочинение «О причинах растений» из шести книг. Около 500 растений подробно описаны Теофрастом в этих работах. Плиний, Диоскорид, Варрон, Колумелла и другие ученые древности, жившие в более позднее время и каждый по-своему обогатившие молодую науку, все же не смогли подняться выше древнегреческого корифея.

Так продолжалось примерно два тысячелетия — до наступления эпохи Возрождения. А там пришла пора дробления, время Линнея и Дарвина. Усиленно накапливая все больше и больше фактов, ботаника не замедлила превратиться в целый комплекс наук. Подобно ветвям могучего древа, начали отделяться от ее ствола анатомия, морфология, физиология, систематика, география, экология, генетика, селекция и многие другие. Тут и фитоценология — наука о современных растительных сообществах на Земле, их происхождении, формировании, распределении. И наука, занимающаяся изучением ископаемых растений, — палеоботаника. И недавно родившиеся, стремительно набирающие силы астроботаника, космическая ботаника. Выросло и возмужало некогда скромное Теофрастово детище!

Полмиллиона трав, кустарников, деревьев, цветов и иных растений — вот владения современной ботаники. А среди них — около двух тысяч прирученных человеком культурных видов и почти восемь тысяч декоративных растений. Теперь о них известно так много, что, как говорится, ни в сказке не расскажешь, ни пером не опишешь. И уж конечно, совершенно невозможно в одной небольшой книжке поведать о всех заботах ботаники.

Вот почему мы и решили поговорить о немногих, самых интересных (по нашему мнению) растениях — представителях дикой и культурной флоры.

Дары природы

Цветок вдохновенья

Часто я бываю в лесу.

Зимой хожу на лыжах, в летнюю пору восхищаюсь его полным расцветом, собираю ягоды, грибы, ну и, уж конечно,

Люблю я пышное природы увяданье,В багрец и золото одетые леса.

И все же самой долгожданной и как-то по особому волнующей встречей с лесом бывает всякий раз майский поход за ландышем.

Властно останавливающие меня исполины дубы или сосны, интригующие веселым порханием с ветки на ветку пичуги, мелькнувшая где-то между деревьями проказница лиса и множество иных сюрпризов леса в этот раз, кажется, не существуют.

Уже выходя из дому, я, подобно пчеле, настроенной на взяток, устремлен только к ландышу. Бывает, что слишком поторопился с «походом», и тогда вместо весенне-свежих изумрудных ландышевых листочков-двояшек я встречаю лишь толстенькие коричневатые верхушки его проростков. Но это меня нисколько не расстраивает. Значит, будет еще свидание и уж наверняка в самый раз.

А пока я с удовольствием обследую свое ландышевое «поле».

На небольшом участочке насчитываю больше сотни маленьких конусовидных всходов, часть из которых уже наклюнулась, позеленив свои острые кончики. Кое-где виднеются и передовики, пробующие уже раскручивать туго свернутые в ростках листочки.

«Следующий визит, — думаю, — надолго нельзя откладывать. Самое большое через неделю».

Однако приезжаю на третий день. И не жалею. Еще издали ощущаю настоящий аромат и, почти вприпрыжку оказавшись «на ближних подступах», убеждаюсь: поле благоухает!

Внешне спокойно, не спеша обхожу сказочный, самой природой взлелеянный цветник. Благо я наконец-то сумел избавиться от привычки, столь популярной среди большинства «ценителей» природы, — тут же сорвать увиденный цветок.

Много приятных минут дарит мне этот цветок каждую весну… И уже который год я выискиваю и собираю даже самые скудные сведения о нем. Некоторые из них, может быть, заинтересуют и вас.

Вот, например, несколько штрихов ботанической истории ландыша.

Крестный отец многих растений, выдающийся шведский ботаник Карл Линней, оказывается, причастен и к первому научному жизнеописанию ландыша. Стремясь подчеркнуть приверженность ландыша к произрастанию в пониженных местах, а также определить время его цветения, он дал ему научное имя Конваллариа маялис, что примерно значит «лощинник майский» (от латинского «convallis» — лощина и «majalis» — майский). Ландыш и впрямь предпочитает умеренно влажные лощины, цветет же он, конечно, в разгар весны — в мае.

Из-за устройства цветков ботаники причислили ландыш к обширному семейству лилейных, объединяющему свыше трех тысяч видов растений. Наш лесной красавец состоит в родстве и с чудесными лилиями, и с многочисленными видами лука, и со съедобной спаржей, и с купеной… Встречается почти во всех странах умеренной зоны северного полушария. У нас географию ландыша, пожалуй, можно проследить и по его народным названиям. На севере его издавна звали лесной лилией, на Волге — воронцом, на Смоленщине — лесным или собачьим языком, в Подмосковье — заячьей капустой, на Придонье — полевой черемухой, на Украине — конвалия, на Тамбовщине — молодильник или виновник (может быть, из-за пьянящего аромата?).

О цветке ландыша слагают легенды. Изящны мраморные шарики — бутоны или колокольчики, а неповторимый аромат их волнует, конечно, и ботаников. Но, будучи прежде всего исследователями, они вполне обоснованно утверждают, что цветочные прелести ландыша созданы природой не без «умысла»: заботливое растение уготовило их для насекомых, дабы облегчить им поиск цветочков, на самом дне которых содержится нектарное лакомство. Как известно, такая забота не случайна. Тут взаимная выгода: насекомое попутно оказывает услугу и цветочку — колокольчику, обильно опыляя его пыльцой щедрого соседнего цветка.

С точки зрения ботаников ландыш своеобразный перестраховщик. Судите сами: многие растения довольствуются так называемым семенным размножением, приманивая насекомых сладким нектаром. Другие, не обременяя себя заготовкой нектара, обеспечили достойную саморекламу ярко разукрашенными цветками, третьи ограничились лишь сильным ароматом. Ландыш же запасся нектаром и, не надеясь на снежно-белую окраску цветков (отличный ориентир для насекомых-опылителей), снабдил их еще и сильным призывным ароматом. Но и этого показалось ему мало. Любители ландыша не могли, конечно, не заметить, что в лесу гораздо чаще встречаются ландышевые листья без цветков, чем растения с его колокольчиками. Ботаники вполне уверенно свидетельствуют о существующей закономерности: на один цветущий ландышевый «кустик» больше ста его растений — двояшек без цветков. Словно не доверяя семенному размножению, он запасся резервным способом: разрастаться подземными стеблями.