Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче

Брэнди Скиллаче

Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову

Переводчик Н. Мезин

Научный редактор Е. Лошкарева

Редактор Л. Макарина

Главный редактор С. Турко

Руководитель проекта Е. Кунина

Корректоры М. Смирнова, О. Улантикова

Компьютерная верстка А. Абрамов

Арт-директор Ю. Буга

Адаптация оригинальной обложки Д. Изотов

© 2021 by Brandy Schillace. Simon & Schuster, Inc.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2022

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Благодарности

Без небольшой армии добрых помощников такие книги не появляются. Я хочу поблагодарить Дорна Уэбера и Фонд Альфреда Слоуна с его программой популяризации науки за неоценимую помощь в сборе материала. Также большое спасибо компании Hosking Houses Trust за месяц никем не нарушаемого уединения в писательской резиденции, отпущенный мне на финальную правку текста (и необходимую, и грандиозную). Также спасибо семье доктора Роберта Уайта, особенно Пэтти и Майклу, а также Крегу Ветовицу за сведения о его отце, Крейге.

Докторам Лесли Шарпу и Майклу Де Джорджиа моя глубокая признательность за постоянную экспертную помощь в работе над книгой (Майкл, с меня море виски – помните, как вы впервые показали мне испачканный кровью блокнот?).

Маше и российскому НИИ Общественного здоровья имени Н. А. Семашко моя искренняя благодарность за помощь в сборе материала о Владимире Демихове.

Множеству людей, с которыми я беседовала: спасибо за желание помочь и уделенное время.

И наконец (но ни в коем случае не в последнюю очередь), благодарю товарища по писательскому цеху Лэнса Паркина за бесконечные обсуждения моих черновиков. А еще спасибо моему партнеру Марку Скиллаче, который терпеливо выслушивал, как я читаю вслух все главы до единой. И не раз. Даже в машине. Ты чудный зверь единорог.

От автора

Случается, что истории сами находят тебя, когда ты их и не ищешь. Эта началась с телефонного звонка от старого друга… друга, который еще и нейрохирург.

Доктор Майкл Де Джорджиа ведет меня в свой скромный кабинет в кампусе Кейсовского университета Западного резервного района (Кливленд, Огайо). И любезно предлагает стул: прежде чем слушать некоторые истории, лучше устроиться поудобнее, чтобы не упасть. «Хочу тебе кое-что показать», – говорит доктор, протягивая руку к нижнему ящику стола.

Там коробка от обуви, слегка потертая. Доктор подвигает эту невзрачную коробку ко мне, и я снимаю крышку – с любопытством и даже с тревогой.

– Это же не мозг, нет? – спрашиваю я.

Не мозг, подтверждает доктор. Или по крайней мере не совсем мозг.

Сверху лежит блокнот с формулами, выцветший, пожелтевший, с наклейкой Массачусетского технологического института. На обложке написано имя: Роберт Уайт. Листая страницы, вижу записи корявым почерком, засохший клей, иногда пятна ржавчины.

– Похоже, что мышиная кровь, – поясняет Майкл.

Это протокол эксперимента. У меня в руках словно бесконечные как будто путевые заметки: от первых опытов с мышами и собаками автор дойдет до удивительных операций на обезьянах – и дерзкой попытки пересадить живой мозг.

– Он пытался пересадить голову? – спрашиваю я.

Не просто пытался, поправляет меня Майкл. Он сумел. И никто об этом не рассказывал.

По крайней мере до сего дня.

За этим последовала, пожалуй, одна из самых причудливых историй на моей памяти. Она прекрасно иллюстрирует старую мудрость: самые необычные рассказы зачастую оказываются самыми правдивыми, а самая плодородная и тучная почва для захватывающих историй – человеческий разум, с его любопытством, дерзанием, упованием и отчаянием.

Предыстория

Похитители мертвецов

Мозг: полтора килограмма студенистых извилин и сотня миллиардов нервов, невидимая машинерия, ответственная за все, что мы думаем и делаем, за всю нашу сущность. Пока у нас есть сознание, мы сохраняем индивидуальность. Наши хрупкие организмы могут страдать от болезней, несчастных случаев, насилия, но большинство из нас считает, что местопребывание личности – разум, вместилище наших воспоминаний, надежд и помыслов. И если отделить мозг от тела, которому он принадлежит… о, это совсем иная история. Собственно говоря, ее я и рассказываю.

Откройте бумажник и выньте водительские права. У многих из нас на этом кусочке пластика есть отметка, что владелец готов стать донором органов: если мы погибнем, наши органы можно изъять для спасения чьей-нибудь жизни. Поставив галочку в этой графе, мы, как правило, больше не задумываемся об этом сценарии. Мы охотно принимаем – и считаем благом – пересадку органов, но менее 100 лет назад сама эта идея показалась бы горячечным бредом расстроенного ума. Вырезать живое, бьющееся сердце – это когда-то рассматривалось как жертвоприношение богам. Вырезать печень у мертвеца, чтобы продлить жизнь больному, – это вызвало бы оторопь.

Католическая церковь и общественная мораль веками запрещали даже вскрытие тел, отчего бытовали ложные и путаные представления об устройстве человеческого организма. Первые анатомы представляли матку в виде вазы, женская грудь в их понимании соединялась некими трубками с яичниками (считалось, что лактация связана с менструацией), а мозг, драгоценнейшее из того, чем мы обладаем, изображали как мешанину из густого мутного студня. Пустота между органами – полости, пути, по которым может двигаться кровь, – вот что считалось важным. Именно крови приписывалась важнейшая функция нести в себе человеческую душу.

И вот пришло XVIII столетие, а с ним – похитители мертвецов. В европейских городах стоял смрад от мусора и отбросов, люди справляли нужду прямо на улице. Целый день по городу ходили молочницы – в их ведра попадали сажа, грязь и мухи. Скудное питание, нечистый воздух, заразная вода и общая нечистоплотность населения, не слишком склонного регулярно мыться, оборачивались разгулом болезней. И, случалось, какой-нибудь унесенный недугом крестьянин оказывался в могиле лишь затем, чтобы вскоре его выкопали. Без холодильников и без системы донорства ученым-медикам приходилось полагаться на грязную работу гробокопателей: расшвыряв венки и вынув из свежей могилы гроб, те еще до рассвета возвращались к молодым анатомам с трупом – только плати да не спрашивай лишнего. Жуткие дела, но как еще студенту-медику было узнать, что там творится под кожным покровом тела?

А теперь можно было изучить истинное строение и функции человеческих органов: печени с ее двумя долями, четырехкамерного сердца… Но богословы задавались вопросом – в каком из этих комков плоти спрятана человеческая душа? Со времен философов-ученых, таких как Рене Декарт («Мыслю, следовательно, существую»), ее священным вместилищем все чаще полагали