Омар Хайям. Лучшие афоризмы - Омар Хайям

Омар Хайям

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Омар Хайям

Хайям (Гиясаддин Абу-ль-Фатх ибн Ибрахим Омар Нишапурский) – персидский поэт-философ, имеющий много поклонников в Европе и Америке, где существуют даже общества его имени.

По-видимому, он был сын нишапурского ткача и продавца палаток и родился около четверти XI века, если не позже. Обстоятельства его молодости и воспитания неизвестны. Общепринят рассказ о том, как около 1034 года Хайям был школьным товарищем будущего сельджукского визиря Низам Аль-Мулька и будущего основателя секты ассасинов Хасана Саббаха, как они поклялись друг другу в дружбе и как Низам Аль-Мульк, достигнув визирства у Мелик-шаха, оказал обоим товарищам протекцию. Таким образом объясняется получение Хайямом должности астронома султанской обсерватории в Мерве.

Старейшая биография Хайяма свидетельствует только, что Хайям в философских науках был равен Ибн-Сине (Авиценне), которого он читал даже перед смертью и «греческую науку» которого преподавал другим; он был прекрасным математиком-алгебраистом и астрономом, хорошо знал историю, филологию и мусульманское законоведение; его обществом дорожил султан Мелик-шах; у него просил научных объяснений знаменитый философ-скептик, прозванный «доказательство ислама», шейх Газзалий. Учеников Хайяма неприятно поражали только его резкость и желчность.

Свои философско-поэтические идеи Хайям облекал в форму рубайат (четверостиший), которая введена была в персидскую литературу незадолго до Хайяма и которой пользовался также Ибн-Сина. По содержанию рубайат Хайяма оказываются прямым продолжением рубайат Ибн-Сины, но по форме – несравненно выше: они отличаются выразительной сжатостью и художественностью, глубоким элегическим чувством, иногда метким, насмешливым остроумием. Так как во многих новейших списках попадаются рубайат, не имеющиеся в других списках, то общая совокупность их доходит до тысячи двухсот; наиболее общепринятых – около пятисот; в старейшем бодлеянском списке 1461 года их четыреста пять, но, как показано профессором Жуковским, даже в этом списке есть по меньшей мере одиннадцать рубайат, принадлежащих не Хайяму. Интерполяции объясняются тем, что диван Хайяма, преследуемый мусульманским духовенством, мог переписываться только тайно, и открытая критика текста была невозможна.

В тех рубайат, подлинность которых менее сомнительна, Хайям является глубоким мудрецом элегического настроения. Он мучится вопросами бытия; с печалью указывает, что мы, быть может, попираем ногами не землю, а истлевший мозг мудрого и гордого человека или щеку красавицы; грустно констатирует, что и рождение, и смерть каждого человека совершенно не нужны, и что над Вселенной тяготеет тупой рок; в своей горечи иногда задает укоризненные вопросы самому Богу и обвиняет Его в мировом неустройстве. То разрешение задач жизни, которое предлагает ислам, кажется Хайяму полным противоречий, а мусульманские представления о загробной жизни с Мухаммедовым раем и адом – смешными; мусульманское духовенство с его узким догматизмом и жадностью возбуждает в Хайяме желчную злобу и отвращение. Его не удовлетворяет ни одна из позитивных религий, которые в его глазах все не выше и не ниже ислама. Исход для себя Хайям, судя по иным рубайат, видит в суфийском мистицизме, причем, однако, те суфии, которые проявляют ханжество и лицемерие, ему столь же противны, как и обыкновенное исламское духовенство. Хайям проповедует уничтожение эгоизма, нравственную чистоту, тихую созерцательную жизнь пантеиста, теплую любовь ко всеобъемлющему Богу, понятому не в догматическом смысле, а в стремлении к царству вечного, светлого и прекрасного.

В полном соответствии с этими рубайат Хайяма находится биографическое сообщение, по которому Хайям почти с последним вздохом закрыл философскую книгу «Исцеление» Ибн-Сины на отделе «О едином и многом» и, произнесши молитвенную благодарность Богу за то, что Его познал, скончался.

Многие рубайат, указывая на бесцельность мира, необязательность коранских предписаний и нелогичность мусульманского рая и ада, предлагают, наоборот, исход гедонический; советуют отдаться без стеснения вину, любви и беззаботному пользованию жизнью и воспевают красоту весенней, пробуждающейся природы, которая манит к наслаждению. Рубайат этого разряда пользуются особенной любовью большинства читателей, как азиатских, так и европейских, и считаются у них за наиболее характерные для Хайяма. Кое-кто с большой натяжкой хочет их истолковать мистически.

Современные комментаторы объясняют взаимное противоречие между рубайат Хайяма тем предположением, что в них отражаются разные фазы духовного развития автора: эпикурейские рубайат могут относиться к раннему, молодому периоду жизни Хайяма. Иного мнения держится профессор Жуковский, находя, что так называемый диван Хайяма полон интерполяций из других авторов и что в восьмидесяти двух интерполированных рубайат сорок три процента отведено мрачному пессимизму, а тридцать три процента – вину, любви и наслаждениям.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона

Перевод Константина Бальмонта

Поток времен свиреп, везде угроза,Я уязвлен и жду все новых ран.В саду существ я сжавшаяся роза,Облито сердце кровью, как тюльпан.

Если в лучах ты надежды – сердце ищи себе, сердце,Если ты в обществе друга – сердцем гляди в его сердце.Храм и бесчисленность храмов меньше, чем малое сердце,Брось же свою ты Каабу, сердцем ищи себе сердце.

Когда я чару взял рукой и выпил светлого вина,Когда за чарою другой вновь чара выпита до дна,Огонь горит в моей груди, и как в лучах светла волна,Я вижу тысячи волшебств, мне вся вселенная видна.

Этот ценный рубин – из особого здесь рудника,Этот жемчуг единственный светит особой печатью.И загадка любви непонятной полна благодатью,И она для разгадки особого ждет языка.

Перевод Ивана Тхоржевского

Ты обойден наградой? Позабудь.Дни вереницей мчатся? Позабудь.Небрежен ветер: в вечной книге жизниМог и не той страницей шевельнуть…

Не станет нас. А миру – хоть бы что!Исчезнет след. А миру – хоть бы что!Нас не было, а он сиял и будет!Исчезнем мы… А миру – хоть бы что!

Ночь. Брызги звезд. И все они летят,Как лепестки сиянья, в темный сад.Но сад мой пуст! А брызги золотыеОчнулись в кубке… Сладостно кипят.

Что там, за ветхой занавеской тьмы?В гаданиях запутались умы.Когда же с треском рухнет занавеска,Увидим все, как ошибались мы.

Весна. Желанья блещут новизной.Сквозит аллея нежной белизной.Цветут деревья – чудо Моисея…И сладко дышит Иисус весной.

Мир я сравнил бы с шахматной доской:То день, то ночь… А пешки? – мы с тобой.Подвигают, притиснут – и побили.И в темный ящик сунут на покой.

Мир с пегой клячей можно бы сравнить,А этот всадник, – кем он может быть?«Ни в день, ни в ночь, – он ни во что не верит!»– А где же силы он берет, чтоб жить?

Без хмеля и улыбок – что за жизнь?Без сладких звуков флейты – что за жизнь?Все, что на солнце видишь, – стоит мало.Но на пиру в огнях светла и жизнь!

Пей! И в огонь весенней кутерьмыБросай дырявый, темный плащ зимы.Недлинен путь земной. А время – птица.У птицы – крылья… Ты у края тьмы.

Умчалась юность – беглая весна —К подземным царствам в ореоле сна,Как чудо-птица, с ласковым коварством,Вилась, сияла здесь – и не видна…

Мечтанья прах! Им места в мире нет.А если б даже сбылся юный бред?Что, если б выпал снег в пустыне знойной?Час или два лучей – и снега нет!

«Мир громоздит такие горы зол!Их вечный гнет над сердцем так тяжел!»Но если б ты разрыл их! Сколько чудных,Сияющих алмазов ты б нашел!

Проходит жизнь – летучий караван.Привал недолог… Полон ли стакан?Красавица, ко мне! Опустит пологНад сонным счастьем дремлющий туман.

В одном соблазне юном – чувствуй все!В одном напеве струнном – слушай все!Не уходи в темнеющие дали:Живи в короткой яркой полосе.

Добро и зло враждуют: мир в огне.А что же небо? Небо – в стороне.Проклятия и яростные гимныНе долетают к синей вышине.

Кто в чаше жизни капелькой блеснет, —Ты или я? Блеснет и пропадет…А виночерпий жизни – миллионыЛучистых брызг и пролил и прольет…

Там, в голубом небесном фонаре,Пылает солнце: золото в костре!А здесь, внизу – на серой занавескеПроходят тени в призрачной игре.

На блестку дней, зажатую в руке,Не купишь тайны где-то вдалеке.А тут – и ложь на волосок от правды.И жизнь твоя – сама на волоске.

Хоть превзойдешь наставников умом,Останешься блаженным простаком.Наш ум, как воду, льют во все кувшины.Его, как дым, гоняют ветерком.

Бог создал звезды, голубую даль,Но превзошел себя, создав печаль!Растопчет смерть волос пушистый бархат,Набьет землею рот… И ей не жаль.

В венце из звезд велик Творец Земли!Не истощить, не перечесть вдалиЛучистых тайн – за пазухой у НебаИ темных сил – в карманах у Земли!

Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.За нашей жизнью пристально следит.Бог нашей драмой коротает вечность!Сам сочиняет, ставит и глядит.

Хотя стройнее тополя мой стан,Хотя и щеки – огненный тюльпан,Но для чего художник своенравныйВвел тень мою в свой пестрый балаган?

Один припев у мудрости моей:«Жизнь коротка, – так дай же волю ей!Умно бывает подстригать деревья,Но обкорнать себя – куда глупей!»

Дар своевольно отнятый – к чему?Мелькнувший призрак радости – к чему?Потухший блеск и самый пышный кубок,Расколотый и брошенный – к чему?

Подвижники изнемогли от дум.А тайны те же сушат мудрый ум.Нам, неучам, сок винограда свежий,А им, великим, – высохший изюм!

Живи, безумец!.. Трать, пока богат!Ведь ты же сам – не драгоценный клад.И не мечтай – не сговорятся ворыТебя из гроба вытащить назад!

Что мне блаженства райские – потом?Прошу сейчас наличными, вином…В кредит – не верю! И на что мне слава:Под самым ухом – барабанный гром?!

Вино не только друг. Вино – мудрец:С ним разнотолкам, ересям – конец!Вино – алхимик: превращает разомВ пыль золотую жизненный свинец.

Как перед светлым, царственным вождем,Как перед алым, огненным мечом —Теней и страхов черная зараза —Орда врагов, бежит перед вином!

Вина! – Другого я и не прошу.Любви! – Другого я и не прошу.«А небеса дадут тебе прощенье?»Не предлагают, – я и не прошу.

Над розой – дымка, вьющаяся ткань,Бежавшей ночи трепетная дань…Над розой щек – кольцо волос душистых…Но взор блеснул. На губках солнце… Встань!

Вплетен мой пыл вот в эти завитки.Вот эти губы – розы лепестки.В вине – румянец щек. А эти серьги —Уколы совести моей: они легки…

Ты опьянел – и радуйся, Хайям!Ты победил – и радуйся, Хайям!Придет ничто – прикончит эти бредни.Еще ты жив – и радуйся, Хайям.

В словах Корана многое умно,Но учит той же мудрости вино.На каждом кубке – жизненная пропись:«Прильни устами – и увидишь дно!»

Я у вина – что ива у ручья:Поит мой корень пенная струя.Так Бог судил! О чем-нибудь Он думал?И брось я пить, – Его подвел бы я!

Взгляни и слушай… Роза, ветерок,Гимн соловья, на облачко намек…Пей! Все исчезло: роза, трель и тучка,Развеял все неслышный ветерок.

Ты видел землю… Что – земля? Ничто!Наука – слов пустое решето.Семь климатов перемени – все то же:Итог неутоленных дум – ничто!

Блеск диадемы, шелковый тюрбан,Я все отдам, – и власть твою, султан,Отдам святошу с четками в придачуЗа звуки флейты и… еще стакан!

В учености – ни смысла, ни границ.Откроет больше тайны взмах ресниц.Пей! Книга жизни кончится печально.Укрась вином мелькание страниц!

Все царство мира – за стакан вина!Всю мудрость книг – за остроту вина!Все почести – за блеск и бархат винный!Всю музыку – за бульканье вина!

Прах мудрецов – уныл, мой юный друг.Развеяна их жизнь, мой юный друг.«Но нам звучат их гордые уроки!»А это ветер слов, мой юный друг.

Все ароматы жадно я вдыхал,Пил все лучи, а женщин всех желал.Что жизнь? – Ручей земной блеснул на солнцеИ где-то в черной трещине пропал.

Для раненой любви вина готовь!Мускатного и алого, как кровь.Залей пожар, бессонный, затаенный,И в струнный шелк запутай душу вновь…

В том не любовь, кто буйством не томим.В том хворостинок отсырелых дым.Любовь – костер, пылающий, бессонный…Влюбленный ранен. Он – неисцелим!

До щек ее добраться – нежных роз?Сначала в сердце тысячи заноз!Так гребень в зубья мелкие изрежут,Чтоб слаще плавал в роскоши волос!

Не дрогнут ветки… Ночь… Я одинок…Во тьме роняет роза лепесток.Так – ты ушла! И горьких опьяненийЛетучий бред развеян и далек.

Пока хоть искры ветер не унес, —Воспламеняй ее весельем лоз!Пока хоть тень осталась прежней силы, —Распутывай узлы душистых кос!

Ты – воин с сетью: уловляй сердца!Кувшин вина – и в тень у деревца.Ручей поет: «Умрешь и станешь глиной.Дан ненадолго лунный блеск лица».

«Не пей, Хайям!» Ну как им объяснить,Что в темноте я не согласен жить!А блеск вина и взор лукавый милой —Вот два блестящих повода, чтоб пить!

Мне говорят: «Хайям, не пей вина!»А как же быть? Лишь пьяному слышнаРечь гиацинта нежная тюльпану,Которой мне не говорит она!

Развеселись!.. В плен не поймать ручья?Зато ласкает беглая струя!Нет в женщинах и в жизни постоянства?Зато бывает очередь твоя!

Любовь вначале – ласкова всегда.В воспоминаньях – ласкова всегда.А любишь – боль! И с жадностью друг другаТерзаем мы и мучаем – всегда.

Шиповник алый нежен? Ты – нежней.Китайский идол пышен? Ты – пышней.Слаб шахматный король пред королевой?Но я, глупец, перед тобой слабей!

Любви несем мы жизнь – последний дар!Над сердцем близко занесен удар.Но и за миг до гибели – дай губы,О, сладостная чаша нежных чар!

Наш мир – аллея молодая роз,Хор соловьев и болтовня стрекоз.А осенью? Безмолвие и звезды,И мрак твоих распущенных волос…

«Стихий – четыре. Чувств как будто пять,И сто загадок». Стоит ли считать?Сыграй на лютне, – говор лютни сладок:В нем ветер жизни – мастер опьянять…

В небесном кубке – хмель воздушных роз.Разбей стекло тщеславно-мелких грез!К чему тревоги, почести, мечтанья?Звон тихий струн… и нежный шелк волос…

Не ты один несчастлив. Не гневиУпорством Неба. Силы обновиНа молодой груди, упруго нежной…Найдешь восторг. И не ищи любви.

Я снова молод. Алое вино,Дай радости душе! А заодноДай горечи и терпкой, и душистой…Жизнь – горькое и пьяное вино!

Сегодня оргия, – с моей женой,Бесплодной дочкой мудрости пустой,Я развожусь! Друзья, и я в восторге,И я женюсь на дочке лоз простой…

Не видели Венера и ЛунаЗемного блеска сладостней вина.Продать вино?! Хоть золото и веско,Ошибка бедных продавцов ясна.

Рубин огромный солнца засиялВ моем вине: заря! Возьми сандал:Один кусок – певучей лютней сделай,Другой – зажги, чтоб мир благоухал.

Сковал нам руки темный обруч дней —Дней без вина, без помыслов о ней…Скупое время и за них взимаетВсю цену полных, настоящих дней!

На тайну жизни – где б хотя намек?В ночных скитаньях – где хоть огонек?Под колесом, в неугасимой пыткеСгорают души. Где же хоть дымок?

Как мир хорош, как свеж огонь денниц!И нет Творца, пред кем упасть бы ниц…Но розы льнут, восторгом манят губы…Не трогай лютни: будем слушать птиц.

Пируй! Опять настроишься на лад.Что забегать вперед или назад!На празднике свободы тесен разум:Он – наш тюремный будничный халат.

Пустое счастье – выскочка, не друг!Вот с молодым вином – я старый друг!Люблю погладить благородный кубок:В нем кровь кипит. В нем чувствуется друг.

Жил пьяница. Вина кувшинов семьВ него влезало. Так казалось всем.И сам он был – пустой кувшин из глины…На днях разбился… Вдребезги! Совсем!

Дни – волны рек в минутном серебре,Пески пустыни в тающей игре.Живи сегодня. А вчера и завтраНе так нужны в земном календаре.

Как жутко звездной ночью! Сам не свой,Дрожишь, затерян в бездне мировой,А звезды в буйном головокруженьиНесутся мимо, в вечность, по кривой…

Осенний дождь посеял капли в сад.Взошли цветы. Пестреют и горят.Но в чашу лилий брызни алым хмелем —Как синий дым магнолий аромат…

Я стар. Любовь моя к тебе – дурман.С утра вином из фиников я пьян.Где роза дней? Ощипана жестоко,Унижен я любовью, жизнью пьян!

Что жизнь? Базар… Там друга не ищи.Что жизнь? Ушиб… Лекарства не ищи.Сам не меняйся. Людям улыбайся.Но у людей улыбок – не ищи.

Из горлышка кувшина на столеЛьет кровь вина. И все в ее тепле:Правдивость, ласка, преданная дружбаЕдинственная дружба на земле!

Друзей поменьше! Сам день ото дняТуши пустые искорки огня.А руку жмешь, – всегда подумай молча:«Ох, замахнутся ею на меня!..»

В честь солнца – кубок, алый наш тюльпан!В честь алых губ – и он любовью пьян!Пируй, веселый! Жизнь – кулак тяжелый:Всех опрокинет замертво в туман.

Смеялась роза: «Милый ветерокСорвал мой шелк, раскрыл мой кошелек,И всю казну тычинок золотую,Смотрите, – вольно кинул на песок».

Завел я грядку мудрости в саду.Ее лелеял, поливал – и жду…Подходит жатва, а из грядки голос:«Дождем пришла и ветерком уйду».

Я спрашиваю: «Чем я обладал?Что впереди?.. Метался, бушевал…»А станешь прахом, и промолвят люди:«Пожар короткий где-то отпылал».

Как надрывался на заре петух!Он видел ясно: звезд огонь потух.И ночь, как жизнь твоя, прошла напрасно.А ты проспал. И знать не знаешь – глух.

Сказала рыба: «Скоро ль поплывем?В арыке жутко – тесный водоем».«Вот как зажарят нас, – сказала утка, —Так все равно: хоть море будь кругом!»

Из края в край мы к смерти держим путь.Из края смерти нам не повернуть.Смотри же: в здешнем караван-сараеСвоей любви случайно не забудь!

Где вы, друзья? Где вольный ваш припев?Еще вчера, за столик наш присев,Беспечные, вы бражничали с нами…И прилегли, от жизни охмелев!

Я побывал на самом дне глубин.Взлетал к Сатурну. Нет таких кручин,Таких сетей, чтоб я не мог распутать…Есть! Темный узел смерти. Он один!

Предстанет смерть и скосит наявуБезмолвных дней увядшую траву…Кувшин из праха моего слепите:Я освежусь вином – и оживу.

Сосуд из глины влагой разволнуй:Услышишь лепет губ, не только струй,Чей это прах? Целую край – и вздрогнул:Почудилось – мне отдан поцелуй.

Нет гончара. Один я в мастерской.Две тысячи кувшинов предо мной,И шепчутся: «Предстанем незнакомцуНа мир толпой разряженной людской».

Кем эта ваза нежная была?Вздыхателем! Печальна и светла.А ручки вазы? Гибкою рукою:Она, как прежде, шею обвила.

Что алый мак? Кровь брызнула струейИз ран султана, взятого землей.А в гиацинте – из земли пробилсяИ вновь завился локон молодой.

Над зеркалом ручья дрожит цветок;В нем женский прах: знакомый стебелек.Не мни тюльпанов зелени прибрежной:И в них – румянец нежный и упрек…

Сияли зори людям – и до нас!Текли дугою звезды – и до нас!В комочке праха сером, под ногоюТы раздавил сиявший юный глаз.

Светает. Гаснут поздние огни.Зажглись надежды. Так всегда, все дни!А свечереет – вновь зажгутся свечи.И гаснут в сердце поздние огни.

Вовлечь бы в тайный заговор любовь!Обнять весь мир, поднять к тебе любовь,Чтоб с высоты упавший мир разбился,Чтоб из обломков лучшим встал он вновь!

Бог – в жилах дней. Вся жизнь – Его игра.Из ртути Он – живого серебра.Блеснет луной, засеребрится рыбкой…Он – гибкий весь, и смерть – Его игра.

Прощалась капля с морем – вся в слезах!Смеялось вольно море – все в лучах!«Взлетай на небо, упадай на землю, —Конец один: опять – в моих волнах».

Сомненье, вера, пыл живых страстейИгра воздушных мыльных пузырей:Тот радугой блеснул, а этот – серый…И разлетятся все! Вот жизнь людей.

Один – бегущим доверяет дням,Другой – туманным завтрашним мечтам,А муэдзин вещает с башни мрака:«Глупцы! Не здесь награда, и не там!»

Вообрази себя столпом наук,Старайся вбить, чтоб зацепиться, крюкВ провалы двух пучин – вчера и завтра.А лучше – пей! Не трать пустых потуг.

Влек и меня ученых ореол.Я смолоду их слушал, споры вел,Сидел у них… Но той же самой дверьюЯ выходил, которой и вошел.

Как будто был к дверям подобран ключ.Как будто был в тумане яркий луч.Про «я» и «ты» звучало откровенье…Мгновенье – мрак! И в бездну канул ключ!

Как! Золотом заслуг платить за сор —За эту жизнь? Навязан договор,Должник обманут, слаб… А в суд потянутБез разговоров. Ловкий кредитор!

Чужой стряпни вдыхать всемирный чад?!Класть на прорехи жизни сто заплат?!Платить убытки по счетам Вселенной?!– Нет! Я не так усерден и богат!

Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь.Потом – невязка в чувствах началась.Теперь же гонят вон… Уйду! Согласен!Но замысел неясен: где же связь?

Ловушки, ямы на моем пути.Их Бог расставил. И велел идти.И все предвидел. И меня оставил.И судит! Тот, кто не хотел спасти!

Наполнив жизнь соблазном ярких дней,Наполнив душу пламенем страстей,Бог отреченья требует: вот чаша —Она полна: нагни – и не пролей!

Ты наше сердце в грязный ком вложил.Ты в рай змею коварную впустил,И человеку – Ты же обвинитель?Скорей проси, чтоб он Тебя простил!

Ты налетел, Господь, как ураган:Мне в рот горсть пыли бросил, мой стаканПеревернул и хмель бесценный пролил…Да кто из нас двоих сегодня пьян?

Я суеверно идолов любил.Но лгут они. Ничьих не хватит сил…Я продал имя доброе за песню,И в мелкой кружке славу утопил.

Казнись и душу вечности готовь,Давай зароки, отвергай любовь.А там весна! Придет и вынет розы.И покаянья плащ разорван вновь!

Все радости желанные срывай!Пошире кубок счастью подставляй!Твоих лишений небо не оценит.Так лейтесь, вина, песни, через край!

Будь вольнодумцем! Помни наш зарок:«Святоша – узок, лицемер – жесток».Звучит упрямо проповедь Хайяма:«Разбойничай, но сердцем будь широк!»

Льнет к сонной розе ветер, шепчет ей:«В огне фиалки, встань, затми скорей!»Кто в этот час мудрец? Кто пьет у милойЗвенящий кубок! «Залпом, – и разбей!»

На небе новый месяц: Рамазан!Никто не любит, и никто не пьян.Забытые, в подвалах дремлют вина,В тени садов подросткам отдых дан.

«Тут Рамазан, а ты наелся днем».Невольный грех: – Так сумрачно постом,И на душе так беспросветно хмуро —Я думал – ночь. И сел за ужин днем.

Окончен пост. Веселье, хохот, крик!Там – с новой песней сказочник-старик,А тут – вразнос вином торгуют, счастьем…Купите хмеля! Золотите миг!

Душа вином легка! Неси ей дань:Кувшин округло-звонкий. И чеканьС любовью кубок: чтобы в нем сиялаИ отражалась золотая грань.

В вине я вижу алый дух огняИ блеск иголок. Чаша для меняХрустальная – живой осколок неба.«А что же ночь? А ночь – ресницы дня…»

Умей всегда быть в духе, больше пей,Не верь убогой мудрости людей.И говори: «Жизнь – бедная невеста!Приданое – в веселости моей».

Да, виноградная лоза к пятамМоим пристала, на смех дервишам.Но из души моей, как из металла,Куется ключ, быть может, – к небесам.

От алых губ – тянись к иной любви,Христа, Венеру – всех на пир зови!Вином любви смягчай неправды жизни.И дни, как кисти ласковые, рви.

Прекрасно – зерен набросать полям!Прекрасней – в душу солнце бросить нам!И подчинить добру людей свободныхПрекраснее, чем волю дать рабам.

Будь мягче к людям! Хочешь быть мудрей?Не делай больно мудростью своей.С обидчицей-судьбой воюй, будь дерзок,Но сам клянись не обижать людей!

Просило сердце: «Поучи хоть раз!»Я начал с азбуки: «Запомни – «аз».И слышу: «Хватит! Все в начальном слоге,А дальше – беглый, вечный пересказ».

Ты плачешь? Полно. Кончится гроза.Блеснет алмазом каждая слеза.«Пусть ночь потушит мир и солнце мира!»Как?! Все тушить? И детские глаза?

Закрой Коран. Свободно оглянись.И думай сам. Добром – всегда делись.Зла – никогда не помни. А чтоб сердцемВозвыситься – к упавшему нагнись.

Подстреленная птица – грусть моя,Запряталась, глухую боль тая.Скорей вина! Певучих звуков флейты!Огней, цветов – шучу и весел я!

Не изменить, что нам готовят дни!Не накликай тревоги, не темниЛазурных дней сияющий остаток.Твой краток миг! Блаженствуй и цени!

Мяч брошенный не скажет: «нет» и «да!»Игрок метнул, – стремглав лети туда!И пас не спросят, в мир возьмут и бросят.Решает Небо – каждого куда.

Рука упрямо чертит приговор.Начертан он? Конец! И с этих порНе сдвинут строчки и не смоют словаВсе наши слезы, мудрость и укор.

Поймал, накрыл нас миской небосклон.Напуган мудрый. Счастлив, кто влюблен.Льнет к милой жизни! К ней прильнул устами:Кувшин над чашей – так над нею он!

Кому легко? Неопытным сердцам.И на словах – глубоким мудрецам.А я глядел в глаза жестоким тайнамИ в тень ушел, завидуя слепцам.

Храни, как тайну. Говори не всем:Был рай, был блеск, не тронутый ничем.А для Адама сразу неприятность:Вогнали в грусть и выгнали совсем!

В полях – межа. Ручей. Весна кругом.И девушка идет ко мне с вином.Прекрасен миг! А стань о вечном думать —И кончено: поджал ты хвост щенком!

Вселенная? – взор мимолетный мой!Озера слез? – все от нее одной!Что ад? – ожог моей душевной муки.И рай – лишь отблеск радости земной!

Наполнить камешками океанХотят святоши. Безнадежный план!Пугают адом, соблазняют раем…А где гонцы из этих дальних стран?

Не правда ль, странно? – сколько до сих порУшло людей в неведомый просторИ ни один оттуда не вернулся.Все б рассказал – и кончен был бы спор!

«Вперед! Там солнца яркие снопы!»«А где дорога?» – слышно из толпы.«Нашел… найду…» – Но прозвучит тревогойПоследний крик: «Темно и ни тропы!»

Ты нагрешил, запутался, Хайям?Не докучай слезами Небесам.Будь искренним! А смерти жди спокойно:Там – или бездна, или жалость к нам!

О, если бы в пустыне просиялЖивой родник и влагой засверкал!Как смятая трава, приподнимаясь,Упавший путник ожил бы, привстал.

Где цвет деревьев? Блеск весенних роз?Дней семицветный кубок кто унес?..Но у воды, в садах еще есть зелень…Прожгли рубины одеянья лоз.

Каких я только губ не целовал!Каких я только радостей не знал!И все ушло… Какой-то сон бесплотныйВсе то, что я так жадно осязал!

Кому он нужен, твой унылый вздох?Нельзя, чтоб пир растерянно заглох!Обещан рай тебе? Так здесь устройся,А то расчет на будущее плох!

Вниманье, странник! Ненадежна даль.Из рук змеится огненная сталь.И сладостью обманно-горькой манитИз-за ограды ласковый миндаль.

Среди лужайки – темь, как островок,Под деревцом. Он манит, недалек!..Стой, два шага туда с дороги пыльной!А если бездна ляжет поперек?

Не евши яблок с дерева в раю,Слепой щенок забился в щель свою.А съевши видно: первый день твореньяЗавел в веках пустую толчею.

На самый край засеянных полей!Туда, где в ветре тишина степей!Там, перед троном золотой пустыни,Рабам, султану – всем дышать вольней!

Встань! Бросил камень в чашу тьмы Восток!В путь, караваны звезд! Мрак изнемог…И ловит башню гордую султанаОхотник-Солнце в огненный силок.

Гончар лепил, а около стоялКувшин из глины: ручка и овал…И я узнал султана череп голый,И руку, руку нищего узнал!

Не в золоте сокровище – в уме!Не бедный жалок в жизненной тюрьме!Взгляни: поникли головы фиалок,И грозы блекнут в пышной бахроме.

Султан! При блеске звездного огняВ века седлали твоего коня.И там, где землю тронет он копытом,Пыль золотая выбьется звеня.

«Немного хлеба, свежая водаИ тень…» Скажи, но для чего тогдаБлистательные, гордые султаны?Зачем рабы и нищие тогда?

Вчера на кровлю шахского дворцаСел ворон. Череп шаха-гордецаДержал в когтях и спрашивал: «Где трубы?»Трубите шаху славу без конца!»

Жил во дворцах великий царь Байрам.Там ящерицы. Лев ночует там.А где же царь? Ловец онагров дикихНавеки пойман – злейшею из ям.

Нас вразумить? Да легче море сжечь!Везде, где счастье, – трещина и течь!Кувшин наполнен? Тронешь – и прольется.Бери пустой! Спокойнее беречь.

Земная жизнь – на миг звенящий стон.Где прах героев? Ветром разметен,Клубится пылью розовой на солнце…Земная жизнь – в лучах плывущий сон.

Расшил Хайям для мудрости шатер, —И брошен смертью в огненный костер.Шатер Хайяма ангелом порублен,На песни продан золотой узор.

Огней не нужно, слуги! Сколько тел!Переплелись… А лица – точно мел.В неясной тьме… А там, где тьма навеки?Огней не нужно: праздник отшумел!

Конь белый дня, конь ночи вороной,Летят сквозь мир в дворец мечты земной:Все грезили его недолгим блеском!И все очнулись перед нищей тьмой!

Не смерть страшна. Страшна бывает жизнь,Случайная, навязанная жизнь…В потемках мне подсунули пустую.И без борьбы отдам я эту жизнь.

Познай все тайны мудрости! – А там?..Устрой весь мир по-своему! – А там?..Живи беспечно до ста лет счастливцем…Протянешь чудом до двухсот!.. – А там?..

Земля молчит. Пустынные моряВздыхают, дрожью алою горя,И круглое не отвечает небо,Все те же дни и звезды нам даря.

О чем ты вспомнил? О делах веков?Истертый прах! Заглохший лепет слов!Поставь-ка чашу – и вдвоем напьемсяПод тишину забывчивых миров!

Дождем весенним освежен тюльпан.А ты к вину протягивай стакан.Любуйся: в брызгах молодая зелень!Умрешь – и новый вырастет тюльпан!

Жизнь отцветает, горестно легка…Осыплется от первого толчка…Пей! Хмурый плащ – Луной разорван в небе!Пей! После нас – Луне сиять века…

Вино, как солнца яркая стрела:Пронзенная, зашевелится мгла,Обрушен горя снег обледенелый!И даль в обвалах огненно светла!

Ночь на земле. Ковер земли и сон.Ночь под землей. Навес земли и сон.Мелькнули тени, где-то зароились —И скрылись вновь. Пустыня… тайна… сон.

Жизнь расточай! За нею – полный мрак,Где ни вина, ни женщин, ни гуляк…Знай (но другим разбалтывать не стоит!) —Осыпался и кончен красный мак!

Предстанет ангел там, где пел ручей,Безмолвный ангел с чашей. Будет в нейНапиток смерти темный. И приблизитЕе к губам. И ты без страха пей!

Кто розу нежную любви привилК порезам сердца, – не напрасно жил!И тот, кто сердцем чутко слушал Бога,И тот, кто хмель земной услады пил!

Дал Нишапур нам жизнь иль Вавилон,Льет кубок сладость или горек он? —По капле пей немую влагу жизни!И жизнь по капле высохнет, как сон.

Как месяц, звезды радуя кругом,Гостей обходит кравчий за столом.Нет сре