Три Черепахи - Олег Шмелев

ОлегШмелев

Три черепахи

Глава 1. ИМЯ ПОСТРАДАВШЕГО НЕИЗВЕСТНО

На рассвете 21 июля 197… года служба 02 Главного управления внутренних дел Мосгорисполкома работала без напряжения, хотя была суббота, а по субботам, как известно, количество происшествий возрастает сравнительно с будними днями.

Первое серьезное сообщение поступило в четыре часа двадцать восемь минут. Звонил, судя по голосу, молодой человек. Скороговоркой, немного волнуясь, он рассказал, что в кустах на бульваре генерала Карбышева лежит мужчина с разбитой головой: кажется, не дышит. Рядом валяется чемодан. Звонивший не назвал! своей фамилии, сказал о себе – «ранняя пташка» и повесил трубку.

Дальше все шло быстро и четко. Дежурный, немолодой уже полковник, связался по радио с ПМГ – подвижной милицейской группой, патрулировавшей на автомобиле квадрат, куда входил бульвар Карбышева, приказал найти лежащего в кустах мужчину и оставаться там до прибытия оперативной группы.

Затем полковник вызвал с первого этажа инспектора, МУРа, возглавлявшего в эти сутки оперативную группу, изложил суть дела, и через три минуты в стоявший во дворе «рафик» вместе с инспектором сели следователь прокуратуры, судебно-медицинский эксперт, эксперт научно-технического отдела и кинолог с овчаркой по кличке Кинг.

Через пятнадцать минут опергруппа приехала на место происшествия – там уже был экипаж ПМГ и товарищи из районного отдела милиции. Солнце давно взошло, утро выдалось ясное.

Началась обычная работа. Эксперт НТО сфотографировал с разных точек лежавшее среди кустов тело пострадавшего. Судебно-медицинский эксперт выяснил, что мужчина жив: пульс был слабым, нитевидным, но прощупывался явственно. У пострадавшего было разбито лицо, на месте лица образовалась запекшаяся кровавая лепешка, так что ни о каких чертах, по которым можно было бы узнать человека, не приходилось и говорить. Нос был просто раскрошен и вдавлен подробность натуралистическая, но при составлении протокола врач обязан придерживаться сугубой натуралистичности. Другая рана, на затылке, была еще серьезнее: череп пробит, вероятно, с кровоизлиянием в мозг. Хотя дыхание пострадавшего еле ощущалось, врач сумел определить, что в момент происшествия он находился в состоянии опьянения. Что касается времени происшествия, то по всем признакам оно произошло не менее пяти часов назад, то есть между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Орудием преступления послужил тяжелый плоский предмет.

Пока по рации вызывали «Скорую» с реанимационным оборудованием, кинолог пустил в работу Кинга. Ищейка сразу взяла какой-то след и повела за собою своего хозяина, прямолинейно и скоро, на туго натянутом длинном поводке к проспекту Жукова.

Осмотр места происшествия дал инспектору МУРа и дежурному следователю прокуратуры не очень-то много.

Пострадавшего ударили не там, где он лежал, – об, этом говорили две отчетливые полосы в траве, которые начинались у пешеходной дорожки, – след волочения. Никаких камней и других тяжелых предметов, которые могли бы послужить орудием преступления, вокруг не обнаружили, признаков борьбы – тоже.

Пострадавший одет в новый костюм неопределенного (булыжно-болотного, как подметил эксперт НТО) цвета, производства московской фабрики. Во внутреннем кармане пиджака лежал паспорт на имя Балакина Александра Ивановича, 1922 года рождения, уроженца города Воронежа. Прописан в городе П. Паспорт выдан там же совсем недавно, в декабре прошлого года. На фотографии изображен человек с пристальным и довольно мрачным взглядом из-под густых бровей. Карточка не переклеена. Определить на месте, принадлежит ли паспорт пострадавшему, не представлялось возможности, ибо, как сказано, лицо последнего разбито.

В паспорт вложена телеграмма, вернее – полтелеграммы. Верхняя половина, где наклеивается адрес получателя, адрес и время отправления, оторвана. Текст короткий: «Приезжай двадцатого надо срочно поговорить Юра».

Листок потертый – видно, что носили его не день и носили не в паспорте, а просто в кармане, иначе бы он не засалился.

Верхняя половина оторвана по сгибу, и бумага по линии разрыва лохматится. Разорвали телеграмму пополам не далее как вчера. Это ясно без экспертизы.

Кем и куда было послано, установить трудно. Если бы приблизительно знать когда и откуда…

Если телеграмма послана из Москвы, то в Москве более шестисот отделений связи, а если считать, что каждое посылает хотя бы пятьдесят телеграмм в сутки, – получается тридцать тысяч. А за сколько суток проверять?..

Инспектор МУРа и следователь, разглядев обрывок телеграммы, понимающе переглянулись. Свежая линия разрыва наводила на кое-какие мысли… Да и содержание тоже.

Из другого кармана у пострадавшего извлекли носовой платок не первой свежести, белый в синюю клетку, из третьего – несколько двухкопеечных монет и бумажный рубль. И больше ничего в карманах не было.

В стареньком сером фибровом чемоданчике лежало чистое не глаженое нижнее белье – трусы и майки, две верхние глаженые белые рубахи, такие же, как и надетая на пострадавшем, мохнатое полотенце, несколько чистых носовых платков и целлофановый мешочек с безопасной бритвой и бритвенными принадлежностями.

Похоже, человек или собрался куда-то из Москвы, или приехал в Москву ненадолго.

– Виктор, будь другом: пальчики, – сказал эксперту НТО инспектор.

Тот присел на траву, открыл чемоданчик, взял у пострадавшего отпечатки пальцев.

Прибыла «Скорая». Ее врач и судебно-медицинский эксперт коротко посовещались, раненого осторожно подняли, уложили в машину, и «Скорая» умчалась в сторону Ленинградского проспекта.

Меж тем вернулся кинолог со своим Кингом.

– Ну что? – спросил инспектор МУРа.

– Привел к ресторану «Серебряный бор», Александр Александрович, уверенно привел.

– Думаешь, это его след? – Инспектор кивнул на примятую траву, где минуту назад лежал пострадавший.

– Скорей всего.

– Ладно, поработай еще.

Кинг взял другой след и опять повел на проспект маршала Жукова.

Дежурный следователь начал составлять протокол осмотра места происшествия.

В половине седьмого опергруппа вернулась на Петровку, вернее, в 3-й Колобовский переулок, где находится дежурная часть ГУВД Мосгорисполкома. Кингу ничего больше распутать не удалось: слишком было натоптано на бульваре. Но он и без того дал примечательную нитку: если окажется, что след с бульвара, приведший к ресторану «Серебряный бор», принадлежит пострадавшему, – это уже кое-что.

Старший инспектор Московского угрозыска майор Алексей Николаевич Басков поступил в МУР семь лет назад, и путь его был в некотором смысле типичным. После службы в армии, в ракетных войсках, – спецшкола милиции. Потом работал инспектором угрозыска в районном отделе, учился на юридическом факультете МГУ. Окончил – взяли в МУР.

За прошедшие годы ему пришлось распутывать разные преступления, и, надо полагать, справлялся он неплохо, если через пять лет ему стали поручать самые сложные дела.

Не будем лукавить и рисовать идеальный портрет сыщика, который в свободное время ездит на этюды и создает прекрасные пейзажи маслом, играет на фортепьяно, саксофоне и арфе, имеет абонемент в Большой зал консерватории, первый разряд по шахматам, свободно изъясняется по-английски, по-французски и на языке суахили, любит собак, кошек, всех четвероногих вообще и каждую весну собственноручно вешает на старой березе возле дома скворечник, не пьет, не курит, не… Однако остановимся и скажем: все это великолепно, но не попахивает ли прямо-таки апостольской святостью? И не завянет ли букет живых цветов на столе, когда в комнату войдет такая устрашающе добродетельная личность? И как, простите, при таких изящных задатках да еще работать в уголовном розыске?

У Алексея Баскова есть увлечения: он любит читать – классику и современные детективы – и смотреть хоккей, но если бывает возможность, не по телевизору, а с трибуны Дворца спорта в Лужниках, куда берет с собою сына Сашку, первоклассника. Басков курит, предпочитая сигареты «Ява» московской фабрики «Ява»: он и выпить может по достойному поводу, предпочитая водку, но в меру, конечно, в меру. Короче: как принято выражаться в подобных случаях, ничто человеческое ему не чуждо. А более всего он любит своего сына, жену Марию, которая работает инженером-экономистом, и свою работу.

Баскову тридцать восемь лет. Он среднего роста, крепко сложен, вполне здоров, у него первый разряд по борьбе дзюдо. В жизни он придерживается правила, сформулированного кем-то из великих писателей (Басков не помнит, кем именно): предполагай что хочешь, но верь только опыту.

Профессия выработала в Баскове умение не спешнить с выводами и не полагаться на субъективное впечатление. Соприкосновение с носителями людских пороков несколько поубавило его природный оптимизм, но не испортило добродушного характера.