Столетов - В. Болховитинов

Владимирский мальчик

Тихим провинциальным городком был Владимир в середине прошлого века. Раскинувшись на крутых холмах, поднимающихся от широкой Клязьмы, утонув в зелени фруктовых садов, город жил незаметной, будничной жизнью. Со своими многочисленными церквами, монастырями, с трактирами и постоялыми дворами, с присутственными местами, чиновниками, городовыми он был одним из тех городов, о которых писатель, посмеиваясь, говорил, что, глядя на них, невозможно понять, чем же, собственно говоря, живут эти города.

Заводов и фабрик в городе не было.

Даже накануне реформы 1861 года во Владимире насчитывалось всего лишь два десятка крошечных промышленных заведений. В них трудились только полторы сотни рабочих.

Оживленней шли дела у купцов. Лавки, лабазы и склады торговали бойко. Торговля, однако, была рассчитана главным образом на местный опрос — самого города и его окрестностей.

С отдаленными городами Владимир был связан слабо. На шоссейной дороге, пролегавшей между Владимиром и Москвой, только изредка можно было встретить медленно тянущиеся телеги с медом, пенькой, салом и знаменитой темной владимирской вишней. Не как торговый тракт была известна эта дорога, — «дорогой горя и слез» прозвал русский народ «Владимирку», этот крестный путь многих русских людей на каторгу, в ссылку, в Сибирь.

По дорожке большой, что на север идет,Что Владимиркой древле зовется,Цвет России идет, кандалами звенит,И «Дубинушка» громко поется.

Так пелось в песне.

По Владимирке когда-то отправили в Сибирь, в Илимский, острог, Радищева, великого русского писателя-революционера. По этой же дороге провезли жандармы и участников декабрьского восстания 1825 года. Через Владимир проехал в Пермь ссыльный Александр Иванович Герцен. Позднее, с 1838 по 1840 год, Герцен жил во Владимире под надзором полиции. Город был такой глухой провинцией, что годился как место для ссылки.

Но не всегда Владимир был провинцией. Было время, когда Владимирская земля, земля древнерусских городов — Ростова, Суздаля, Владимира — была надеждой и гордостью всех русских людей.

В годы, когда Киевская Русь, ослабляемая набегами степных кочевников и раздираемая междоусобицами князей, начала клониться к упадку, древняя Владимирская земля встала на место Киева.

Здесь, за стеной дремучих лесов, среди зеленых лугов и спокойных равнинных рек, стала складываться новая Русь.

Славный героический период русской истории связан с именами Ростова, Суздаля и Владимира. — Младший из этих древнейших городов — Владимир — в 1157 году стал столицей Русского государства, наследником Киева.

Долгие годы Владимирская земля возглавляла борьбу русского народа против его врагов, была центром русской государственности и культуры. Высоко поднял Владимир знамя борьбы за объединение Руси. Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо, Александр Невский — много отважных борцов за это великое дело вышло отсюда. Борьбу, начатую Владимирской коренной русской землей, потом подхватила, продолжила и довела до конца Москва.

Владимирская земля создала замечательную, глубоко самобытную национальную культуру. Здесь, среди милой русской природы, родилась архитектура, чудесная и поэтичная, исполненная мужественной красоты. Многими замечательными сооружениями, расписанными изумительными фресками, украсили владимирцы свои города.

Бережно приняв былины, сказания, песни, которые принесли с собой выходцы из Киева, владимирцы сохранили эти вдохновенные создания русского гения. Общение с Киевом запечатлелось и во многих географических названиях Владимирского края. Огибающие город речки Рпень и Лыбедь получили свои имена в честь киевских речек.

Память о славном и героическом прошлом владимирцы живо сохраняли и в те годы, когда город стал провинцией. Древний город, и обеднев, сохранил явственные следы былого величия.

Творения древних зодчих выдержали все: и набеги татар и пожары, — они выстояли и донесли до нас свою могучую красоту. Величие старой русской культуры зримо представало перед жителями города. И даже в годы упадка Владимира в маленьких деревушках этого края из-под кисти поколений мастеров выходили прекрасные произведения народного искусства. Героическая история русского народа оживала в песнях и сказаниях, которые народные певцы, передавая от поколения к поколению, донесли до наших дней.

Длинная цепь событий тянулась от древней русской столицы к скромному, заброшенному провинциальному городу.

Владимирская земля, земля, давшая России стольких славных сынов, стала родиной великого ученого и горячего патриота Александра Григорьевича Столетова.

Род Столетовых жил во Владимире с давних времен. С давних, но не с незапамятных. Семейные предания сохранили память о том, что Столетовы пришли во Владимир из Новгорода при Иване III, который сослал Столетовых вместе с другими новгородскими семьями за крамолу.

Отец будущего ученого, Григорий Михайлович Столетов, был небогатым купцом. У него была небольшая бакалейная лавочка и заведение по выделке кож. Но и этого он чуть не лишился.

В начале пятидесятых годов родня Григория Михайловича начала против него судебную тяжбу: хотели отсудить у него дом и лавку. Приговор был вынесен в пользу родни. Семье Столетовых, очень уважаемой в городе, грозило разорение. Однако во Владимире нашелся сведущий в судебных делах человек, который принял в судьбе семьи Столетовых горячее участие и помог добиться отмены приговора.

Отец Александра Григорьевича был человеком замкнутым, неразговорчивым. Из всех детей Григория Михайловича на него особенно походил сын Дмитрий (1845–1899), младший из братьев Столетовых. Некоторые черточки отца — сдержанность, нелюбовь к чувствительным излияниям и громким словам, подчеркнутую вежливость, постоянную корректность — унаследовал и сын Александр.

Вечно занятый своими делами, Григорий Михайлович был в семье почти гостем. Воспитанием детей занималась главным, образом его жена Александра Васильевна (1806–1889).

Александра Васильевна, урожденная Полежаева, была родом из Касимова. Происходила она тоже из купеческого сословия. Женщина эта была, по тем временам, незаурядная: она была не только грамотна, но и начитанна. Арифметику и русский язык Александра Васильевна сама преподавала детям. Она всегда относилась к ним с большой нежностью, и они платили ей тем же. Уже в глубокой старости сына нередко с едва скрываемой тревогой говорила: «Что-то там мои мальчики?» — хотя «мальчикам» было уже за пятьдесят.