Последний легион - Алексей Лебедев

Лебедев Алексей

Последний легион

Алексей Лебедев

ПОСЛЕДНИЙ ЛЕГИОН

Безымянный сидел на пригорке и развлекался бросанием камешков, взметавших маленькие фонтанчики лунной пыли. Он прошел долгий путь и немного устал.

- Одумайся, - раздался голос за спиной.

- А, это ты, - произнес Безымянный. - Иди сюда, нечего изображать глас судьбы.

Неизвестный ничего не ответил и не появился.

- Ну, как хочешь, - пожал плечами Безымянный. - Что скажешь новенького?

- Отступись. Луна слишком велика для тебя: ты не найдешь того, что ищешь, и за тысячу лет.

- Мне некуда спешить, - усмехнулся Безымянный. - Я ведь бессмертен - этого вы не смогли у меня отнять.

- Мы верны заветам Древних.

- Вы просто слабы.

Неизвестный смолчал, переваривая оскорбление, потом заметил:

- Ткач покинул нас, и Круг разомкнут.

- Ах, покинул! - иронически протянул Безымянный. - Нет, я убил его. Вы никак не хотите этого признать. Он был негодным Ткачом - иначе как бы я смог его убить? И я знаю, почему вы не хотите оставить меня в покое: вам не хватает силы, вам не хватает меня. Вам нужен новый Ткач, имеющий волю к великим свершениям. Что ж, признайте мою победу - и я вернусь.

- Никогда! - возмутился голос. - Ты останешься изгоем, лишенным имени. Вина твоя чудовищна - ты передал людям запретные знания и развязал мировую войну.

- Я хотел возродить цивилизацию моих предков.

- Не стоило ворошить ее прах. За это ты проклят Кругом.

- Разомкнутым?

- Мы достаточно сильны. Мы смогли остановить вторую мировую войну и предотвратить третью.

- Вызвав десятки мелких? Без Ткача у вас все идет вкривь и вкось. Так что подумайте над моим предложением - я вас не тороплю.

- Никогда! - повторил голос. - Никогда!

Безымянный расхохотался.

Сэм Бронштейн смотрел на змеящиеся по экрану кривые и испытывал крайне неприятное ощущение - неясной тревоги и полной беспомощности. Хотя, казалось бы, ничего страшного не произошло: просто изменились параметры пульсаций.

Еще в прошлом веке, пролетая над Морем Дождей, космические аппараты зарегистрировали гравитационную аномалию.

Предположительно, она была вызвана залежами вещества повышенной плотности, которые были названы масконами. В новом столетии, когда вопрос об освоении Луны переместился из области фантастики в сферу жизненных интересов, о масконах вспомнили снова. Разгоряченному воображению мерещились горы урана фантастическое богатство.

Повторные исследования повергли научную общественность в шок: гравитация не только была повышенной, но имела ярко выраженную колебательную составляющую со спектром от нескольких часов до нескольких секунд. Этого не могла объяснить ни одна из существующих теорий Луны.

Сэм Бронштейн потратил несколько лет на изучение феномена пульсаций, он добился участия в проекте "Эльдорадо", он предавался безудержному научному фантазированию, но ни одна из его безумных идей не была достаточно безумной, чтобы дать объяснение происходящему.

А теперь параметры пульсаций изменились. Сэм почувствовал, как бьется сердце, словно пытаясь вырваться из грудной клетки. "Спокойно, - сказал он самому себе. - Еще ничего не произошло." В голову неожиданно пришла дикая мысль: Луна тоже волнуется, поэтому ее сердце забилось чаще. Бред какой-то!

Сэм плавным движением поднялся из кресла и уже привычными осторожными шагами (дабы не врезаться в потолок) направился вдоль по коридору, освещенному лампами дневного света. Он добрался до нужной двери и постучал:

- Герр Вейль, можно к вам?

- Заходите, коллега.

На экране, занимавшем половину стены, среди россыпи звезд в черноте мирового пространства сиял огромный голубой шар Земли. Это было не только красиво, но и очень удобно: профессор Отто Вейль занимался метеорологическими наблюдениями.

- Скажите, вы не наблюдали в последнее время каких-то необычных явлений?

- Нет, - Вейль оторвался от бумаг и близоруко сощурился на вошедшего, - а в чем дело?

- Резко изменился характер гравитационных колебаний.

- Когда?

- Сегодня. Час назад.

Профессор вынул из кармана очки, протер их и нацепил на нос.

- Знаете, коллега, в последнее время я убедился, что между Землей и Луной существует куда более тесная связь, чем думали раньше. Приливы и отливы - только верхушка айсберга; имеют место и куда более тонкие волновые эффекты, энергетику которых я пытаюсь понять. Возможно, со временем сегодняшние события действительно как-то скажутся на динамике земной атмосферы - я не исключаю такой возможности. Спасибо, что предупредили.

- Не стоит, - махнул рукой Сэм. - Знаете, Вейль, мне как-то не себе. Для физика эта пульсация сама по себе большая чертовщина. Но к ней уже привыкли. А теперь что-то происходит, и невозможно понять, что именно.

- Что говорит по этому поводу теория?

- Нет никакой теории! Одни гипотезы. Самая простая - колебание подлунных масс. Но какая сила это делает? Другая гипотеза трансформация тепловой или электромагнитной энергии в гравитационную. Но каков механизм?

Профессор понимающе кивал головой.

- Ладно, - вздохнул Сэм. - Простите, что побеспокоил.

Он хотел еще зайти в лабораторию Хито Кимуры - маленький японец занимался изучением солнечной активности, но передумал и направился в рубку. Там его встретила ослепительная улыбка Нгоро Мбонга - жизнерадостный негр сидел за пультом управления.

- Как дела, Сэм?

- Так себе, - буркнул тот. - Что там с бурилкой?

- Да все так же: базальт, - Нгоро ткнул пальцем в показания приборов. Лазерный бур давно прошел предполагаемую отметку. Похоже, нет здесь никакого урана. Кому-то это сильно не понравится.

- Твои хозяева с тебя шкуру спустит, - пошутил Сэм.

- Поживем - увидим.

- А что наш русский друг-художник?

- Все гуляет. Любуется пейзажем, - Нгоро кивнул на один из экранов, по которому медленно ползла светящаяся точка. Интересно, почему русские такие чудаки?

Море Дождей - местность совершенно сухая. Это равнина в северной части видимой стороны Луны, кое-где пересеченная трещинами, змеевидными гребнями давно застывшей лавы и полуразрушенными горками мелких кратеров. На одну из таких горок потихоньку взбирался Георгий Васнецов, русский художник.

Здесь, на станции "Эльдорадо", его прозвали Джо, а дома звали Гошей. Да и возраст не тот, чтобы величать Георгием Павловичем. Когда-нибудь потом, когда он станет знаменитостью... А нужно ли ему это? Не ради славы и не ради денег избрал он свой путь. Только здесь, вдали от дома, он ясно понял: всю жизнь его вела непонятная сила; неведомый голос внушал: ты должен что-то сделать.