Рубеж - Анатолий Рыбин

— Ну-ну, интересно.

— Прибор несподручный, товарищ майор.

— Что значит несподручный?

— Возни с ним очень много: барабан, таблица, шкала и еще ручка, будто рог козий. Пока приноровишься, время уже пролетело.

— А может, плохо работаем, опыта нет нужного? — заметил Жогин и перевел взгляд с Ячменева на Машки-на. — Как вы, ефрейтор, считаете?

— Конечно, тренировки маловато, товарищ майор, — без энтузиазма согласился Машкин, — но прибор все же неудобный. Это факт.

— Неудобный или несовершенный?

— И то и другое вместе.

— И как же теперь быть?

— Не знаю, товарищ майор.

— Приходите вечером ко мне домой. Там вместе подумаем, чем прибор хорош, чем плох и что можно сделать, чтобы ускорить работу с ним.

2

Поднимаясь на третий этаж, Жогин вдруг остановился на лестнице, ошеломленный бойким детским шумом. Шум доносился из его квартиры в приоткрытую дверь. Притаившись, он стал слушать. Верховодили компанией его дочь, первоклассница Машенька, и жигаревский парнишка, который учился с Машенькой в одном классе. Машенька изо всех сил старалась утихомирить своего напарника.

— Ну, Слава! Ну погоди! — кричала она с явной обидой в голосе. — Я покажу сама все и ничего, ни капельки, не пропущу!

Но Слава не желал ее слушать.

— Во, глянь!.. А во!.. — вопил он, переполненный неуемным восторгом. Ему вторили другие ребячьи голоса, не менее восхищенные:

— Ух ты, как в берендеевом царстве!

— А тут что?

— А тут?

Григорию было ясно: дочь привела ребят, чтобы показать им его домашние изобретения. Раньше только жена, Надежда Андреевна, чтобы подшутить над ним, приводила иногда соседских женщин и говорила им с нарочитым недовольством: «Нет, вы только поглядите, чем мой хозяин занимается. Ведь этак он когда-нибудь всю квартиру в автомат превратит». Женщины улыбались, но не могли скрыть, что некоторым устройствам просто завидуют — например, механизации буфета. Здесь, едва стоило нажать кнопку, враз распахивались дверцы и полки с посудой одна за другой приближались к хозяйке. То же самое происходило и в шифоньере, где каждая вещь, стоило только пожелать, немедленно с помощью миниатюрного автоматического контейнера оказывалась в твоих руках. А больше всего удивляла и привлекала посудомойка. Тут не было никаких кнопок. Процесс мойки проходил сам собой, едва посуда появлялась на приемочном подносе. Чистая посуда так же сама по себе оказывалась сперва на подносе, потом на полке для сушки. «Ну это просто чудо какое-то», — восхищались женщины.

Однако детский восторг, который доносился сейчас до Григория, выражался сверхбурно. Когда он вошел в квартиру, семеро ребятишек, увидев его, замерли на месте, будто онемели от неожиданности.

— Что это вы? — сделав удивленный вид, спросил Григорий.

— Они, пап, не верят, что у нас все двери открываются сами, — объясняла Машенька.

— А ты докажи, докажи им. — Григорий добродушно улыбнулся, потрепал дочь за торчащую коротенькую косичку.

Ребята тем временем оправились от смущения и снова наперебой заспорили, замахали руками. И опять забивал всех своим звонким голосом жигаревский парнишка. Раньше Григорий видел его лишь издали на улице да иногда в школе, если заходил за Машенькой. Там он казался ему тихим хлопчиком. А сейчас перед ним был плотненький, остроглазый и напористый — весь в отца — мальчонка, даже тонкие губы его в запале спора гневно вытягивались, как у Жигарева-старшего. «Надо же так», — улыбнулся Григорий, заметив это. А чтобы утихомирить всю компанию, сказал как можно серьезнее:

— Ну вот что, техники, если хотите, сейчас посмотрим все главные агрегаты. Только без крика и дружно, по-солдатски. Ладно?

— Ладно-о-о! — ответил хор голосов.

Ребята приняли предложение, как команду, мгновенно придвинулись друг к другу, выпрямились, будто и в самом деле стояли в строю.

— Хорошо, молодцы, — похвалил их Григорий и показал на дверь своего кабинета: — Сперва пройдем вон туда.

Едва маленькие гости сделали несколько шагов, как дверь распахнулась перед ними, словно в кабинете был невидимка. Снова раздался восторженный ребячий гвалт:

— Вот здорово!

— А это как, а?

Григорий таинственно улыбнулся и пригласил ребят к книжному шкафу. Здесь, чтобы посмотреть книги, нужно было нажать на одну из кнопок на боковой стенке. Стали нажимать по очереди. Полки одна за другой сперва выныривали из глубины шкафа, затем неторопливо опускались, на какое-то время задерживались, давая возможность рассмотреть, какие книги на них есть, и прятались обратно.

— Дорогой мой супруг, это чем же ты тут занимаешься? — спросила Надежда Андреевна, заглянувшая в кабинет.

— А видишь, Надюша, дочь экскурсию организовала. Меня в экскурсоводы определила. Вот и служу.

— Хорошая служба, ничего не скажешь.

— И чего ты, мамочка, мешаешь нам? — капризно надула губы Машенька. — Не хочешь радоваться — иди в другую комнату.

— Боже мой! — всплеснула руками Надежда Андреевна, и весь гнев ее мигом растаял. — Семейный блок, значит? Ну-ну, мешать не стану, уйду.

А минут через двадцать, когда шумная ребячья компания вернулась в прихожую, Надежда Андреевна шепнула мужу:

— Слушай, экскурсовод, как же теперь со Славкой-то жигаревским быть? Его ведь наша егоза привела сюда прямо из школы. Позвони отцу, что ли. Ищет его, поди.

— Мне неудобно. Видишь ли, Надя, у меня с полковником разговор был сегодня острый.

— А при чем тут ребенок? Разве он виноват?

— Ребенок не виноват, конечно, и все-таки давай лучше я дежурную машину вызову, а ты сама позвони Жигаревым. Хорошо?

Надежда Андреевна сердито поглядела на мужа, но возражать не стала.

— Ладно, вызывай машину. Только побыстрей.

Когда с сынишкой Жигарева все было улажено, Григорий пожаловался:

— У меня, Надюша, день был очень тяжелый. Застопорилась работа над прибором. Ты кофейку покрепче свари, пожалуйста, а то ко мне Ячменев и Машкин придут. Думать будем.

— Опять до полуночи?

— Не знаю, как получится. А ты чего нахмурилась? Ты спи себе на здоровье.

— Но ты же все на свете забыл со своей математикой. Люди уже говорят об этом.

— О чем именно?

— Что ты сам мучаешься и солдатам покоя не даешь.

— Так вот прямо и говорят?

— А не все ли равно, так или иначе? Смысл-то один, мучаешь ведь людей! Или, скажешь нет? — Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Да понимаешь ли, Надюша... Ведь это очень нужное дело...

Надежда Андреевна горестно вздохнула:

— Я что, Гриша... Я, может, и понимаю. Но почему же других все это нервирует?

— Кого других-то?

— Сам же говоришь, что с полковником Жигаревым были сегодня неприятности. И раньше были. Я знаю.

Григорий подошел к жене, обнял ее и принялся целовать ее слегка побледневшее, но от этого еще более красивое и нежное лицо.

— Ну почему ты у меня такой неугомонный, Гриша? — спросила она, отстраняясь.

Он ей не ответил, так как в прихожей резко затрещал звонок.

— Вот, вот, пожаловали твои Эйнштейны. — Надежда Андреевна недовольно подтолкнула мужа. — Иди принимай!

Но пришли не «Эйнштейны», а подполковник Горчаков, командир мотострелкового полка, расположенного по соседству с ракетчиками. Большой, загорелый, в узкой спортивной тужурке с открытым воротом, он мгновенно заполнил собой всю прихожую. А от густого басистого голоса его, казалось, заколыхалось все, что стояло или висело в квартире.

— Я за вами, сосед! Уважьте городошника. Прошу на две партии. Одну, так сказать, для разминки, другую для пробы сил. А дальше видно будет, по настроению.

— Да нет, Василий Прохорович, уже темно, — возразил Жогин, — какие теперь городки!

— Какие, говорите?! А у меня на спортивной площадке нет ночи. У меня там светло как днем. Ну что вы, право! Облачайтесь в спортивный костюм — и полный вперед! — Он вскинул одну руку вверх, другой показал на дверь, как это делают регулировщики на дорожных перекрестках. Однако Жогин не сдавался.

— Извините, Василий Прохорович, не могу сейчас. В другой раз с превеликим удовольствием.

— В другой раз само собой. У меня сейчас запал пропадает. Замполита, понимаете, уговорил, а он одну партию продул — и наутек. Неинтересно, говорит. Так пойдете или нет?

— Не могу, — твердо сказал Жогин.

— Что за молодежь пошла! — Горчаков разочарованно махнул рукой. — Ну ничего, я соревнование устрою. Завтра же получите вызов.

— Какой вызов, Василий Прохорович? Мы же соревнуемся с вами по всем видам физической подготовки.

— Это само собой. А по городкам будет особое соревнование. И призовой кубок учредим. Так-то, сосед!

В прихожую вышла Надежда Андреевна, с упреком посмотрела на мужа.

— Ты чего это, Гриша, гостя у порога держишь? Проходите, Василий Прохорович.

— Не беспокойтесь, Надежда Андреевна, — сказал Горчаков. — Я ведь на единую минутку заглянул, мужа вашего хотел вытащить в городки поиграть, а он, как видите, ни с места. Может, вы со мной сыграть отважитесь, а?