Ведьмак: назад в СССР 4 - Игорь Подус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это да, опасность на свою пятую точку. он находить точно умеет. Причём каждый раз всё более и более новую, и чудную — проговорил Нечаев и невольно улыбнулся.
— Значит не скажите?
— Нет, и у меня есть на то веские причины, способные попросту навредить самому младшему лейтенанту.
— Даже так⁉ — возмутилась Рыжая.
— Именно так — сказал майор и указал на проходную. — А теперь товарищ прапорщик вам пора на выход, пока у вас не появились новые проблемы.
— Скажите хотя бы, когда он должен вернуться?
— В его случае это спрогнозировать невозможно, всё на его усмотрение. Но если то что происходит затянется на неделю, снова меня найдите. А я пока подумаю, стоит ли вас вводить в курс дела. И кстати в следующий раз приходите вместе с доктором Кацем и его медсестрой Наташей. Возможно нам понадобится их помощь — вкрадчиво предупредил майор Нечаев.
— Хорошо, ровно через неделю приду вместе с ними — пообещала Рыжая красотка и резко развернувшись на месте, начеканила каблучками в сторону выхода.
Невольно засмотревшись на весьма соблазнительную даже в милицейской форме, точечную фигурку девушки, Нечаев сглотнул и ослабил галстук, сдавливающих ворот рубахи.
— Ну вот и началось, а прошло то всего каких-то три дня — проговорил он полушёпотом и тут же вспомнил похожую на эту встречу с медсестричкой Наташей и доктором Кацем, произошедшую вчера вечером.
— Это была та, о ком я подумал? — спросил вышедший из-за угла мужчина в обычной синей спецовке, с цифровой 4 дублированной на шевроне и слева на груди.
— Да.
— Очень сильная. Вполне может заиметь свой личный номер и занять законное место — заявил собеседник и указал на свой цифровой шеврон.
— Нет, это точно не её вариант. По крайней мере до тех пор, пока ведьмак дышит — сказал Нечаев и указал на распахнутые створки лифта. — Ну а пока давайте спустился вниз. Я хочу узнать, что там такого интересного напрогнозировали ваши коллеги.
Глава 6
Старатели
Следуя вдоль забора, теневик быстро добрался до старого дома Авдотьи Никитичны и спрятавшись от лучей полуденного солнца в заброшенном хлеву, прошёл сквозь трухлявую стену. На завалинке призрачный разведчик замер и позволил мне запечатлеть открывшийся пейзаж.
Здесь, на самом краю деревни, открывался отличный вид на идущую вдоль таёжной чащи железную дорогу, оканчивающаяся большим завалом из трухлявых шпал и высокой, заросшей бурьяном насыпью. Скорее всего именно это местные и называли, Немецким тупиком.
Дальше от тупика в тайгу уходила настоящая, мощёная камнем дорога, по всей видимости ведущая к прииску, обогатительному цеху и старому периметру зоны, которые по моим данным находились на расстоянии восьми километров.
По всем признакам, эту часть железки давно не использовали, так что ржавчина на верхней поверхности рельс, меня не удивила, как и плачевное состояние шпал. А вот кто меня удивил, так это Щукарь. Стоя на насыпи тупика дед Севы задрав голову, подозрительно принюхивался. Причем делал он это слово дикий зверь.
Наконец вдоволь насопевшись, Щукарь повесил на плечо длиннющую трёхлинейку дореволюционного образца и развернувшись, направился к деревне. Судя по его задумчивому виду, то что он учуял ему не нравилось, но это было не критично. К тому же он явно не опасался нападения со спины.
Подойдя вплотную к теневику, он неожиданно посмотрел прямо туда где находились призрачная копия моих глаза и недовольно покачал головой, отмахнулся, словно от комара.
— Изыди — походя сказал он, и в тот же миг теневик развоплотился, а я полностью вернулся в горницу с тихонечко сидевшей на лавке Авдотьей Никитичной. А через три минуты в огромный дом вернулся хозяин.
Вошедший в комнату дед Щукарь, осмотрел меня, явно оценивая снаряжение и покачав головой, задумчиво поцокал языком.
— Нет ты посмотри, как Советска власть начала снаряжать молодых милиционеров. Автомат короткий, палаш старинный и пистолет заграничный. А это что у тебя за жилетка такая, не броня противопульная случаем?
— Она самая — ответил я.
— Броня — это хорошо. Последний раз я в армейской броне безвылазно ходил в Сталинграде, когда в штурмовой роте, с пулемётом Дегтярёва наперевес, в атаку ходил. Пару раз она и мне жизнь спасла. В первую мировую немецкие сапёры тоже подобную таскали, но та хоть и тяжеленная была, но пули плохо держала. Так что немцы при первой возможности её на дне окопов скидывали и песочком присыпали.
— Ну что ты старый, видел чёрного охотника? — спросила Авдотья Никитична, не выдержав и прервав спонтанные смотрины амуниции.
— Нет, дура баба, то не он был.
— А кто же тогда? Я же сама видела. Весь ч чёрном. Капюшон. Двустволка.
— Это ты Авдотья одного из парней Кольки Косого случайно увидела. Это их ватага в тайгу на промысел мимо Артельной, по путям прошла.
— Косой, это кто такой? — спросил я.
— Да так, он из местных, с Тринадцатого километра, а вот людишки его кто откуда. Большинство сидевшие, а кто не сидел в лагерях, на тех тоже клейма ставить негде.
— И чем они промышляют?
— Все думают, что они браконьерством промышляют, но я-то знаю, что они старатели. Золотишко по тихонько на реке Золотянке моют, там, где оно ещё осталось.
— А почему осталось? Ведь мыть там давно начали. А ещё я про шахты какие-то слышал — не понял я.
— Не, Косой в шахты точно не полезет, он не дурак. А сама Золотянка, она словно змея извивается, так что до самых дальних, да глухих мест, ни при Советской власти, ни при царе Николашке, так никто и не добрался, чтоб в промышленных масштабах всё раскопать. Вот Косой значится такие места находит, да потихоньку со своими подельниками по верхам золото и вымывает. Люди сведущие трепят, что у него старая карта первых артельщиков есть, её то он сучонок и пользует.
— И много на реке можно золотишка намыть.
— Чтобы в колхозе не работать, да по малинам сидеть и водку с девками пить, точно хватит. Вот только одно мне странно, ведь сейчас не сезон им в тайгу идти, опасно.
— А почему именно сейчас опасно? — не понял я.
— Да потому что, жарко слишком. А в жару некоторые потусторонники просыпаются. Особенно те что в болотах да в глухой чаще, до поры притаились. Ведь тот червь, на которого я случайно нарвался, тоже из таких застарелых ждунов. Спал себе спокойно пару десятков лет, в жару ворочался, а тут я по недогляду засаду устроил не там, где надо, да с помощью силы сарай поставил, вот он взбеленился от близости источника сил и полез словно мотылёк на огонёк.
— Значит Косой со своими старателями не вовремя нарисовалась. Странно это всё — с подозрением проговорил я. — А его появление как, для нас случаем не опасно?
Выслушав вопрос, дед Щукарь присел на лавку и призадумался.
— Вообще раньше, мы с Косым всегда краями расходились. Он силу чует, тварей и опасные места словно зверь, инстинктивно обходит, в мои дела не лезет, как и я в его шкурные делишки. Однако, то что он сейчас летом появился, это подозрительно. Короче ухо придется держать востро.
— А Косой он как, для обычных людей, ну к примеру, местных, опасен?
— В тайге каждый опасен у кого ружье на плече висит или топор за пояс заткнут — изрёк Щукарь. — Тут среди местных закон такой, если ты грибы там или ягоду какую в чаще собираешь, да кого-то случайно услышал, так лучше не шуми, присядь на травку и помолчи, чтоб чужаки мимо прошли. Ведь в тайге всякое бывает, и иногда обычный на вид человек, ведёт себя хуже самого лютого зверя.
— А к тем исчезновениям людей, этот Косой со своими старателями, случайно не причастен?
— Да нет. Это точно не их работа. Оно конечно, за пятнадцать лет тайной старательской жизни, они точно кого-нибудь привалили да закопали из своих или не вовремя встреченных прохожих. Но это точно не системные убийства. Да и самая пора пропаж людей не совпадает, те пропадают больше летом, поменьше зимой, а он золото моет весной и осенью, когда твари потусторонние не так опасны. А ко всему прочему, судя по тем трупам что люди находят, это совсем другие существа делают, а не люди — уверенно разъяснил дед Щукарь.
— Павел Лукич, они уже пятнадцать лет золотишко моют — удивился я. — А почему их местные власти не трогают? Ведь наверняка многие знают, чем ватага Косого на самом деле занимается? Не верю я что поселковый участковый, да председатель колхоза
