Прощание - Паскаль Кивижер

– М-да, Иларию я знаю. Найдем кого-нибудь другого.

– Нет. Я и сама могу одеться.

Тибо долго чесал подбородок, а потом бесцеремонно выпроводил Гийома, по-морскому ударив ребром одной ладони по другой: «Очистить палубу». Ночью он не сомкнул глаз. Эма забылась сном на несколько часов, благодаря которым держалась все остальные. Он обнял ее осторожно, чтобы не разбудить. Нет, ему не удержать ее. Он понял это еще тогда, когда на носу «Изабеллы» вопрошал горизонт, а потом обручился с беглянкой, дав этому парадоксу править сердцем.

Илария тоже была огорчена тем, что королева поедет без горничной. Манфред рассчитывал на то, что грипп Мадлен позволит его старшей дочери снискать благосклонность Эмы. Уже много поколений его род занимал самые престижные придворные должности. Отец Манфреда был мажордомом, его бабушка – придворной экономкой, прапрадед – камердинером короля, и так можно продолжать до самого основания королевства. Из поколения в поколение в его роду передавалось знание всех тонкостей этикета и характерное подрагивание крыльев носа. Трудолюбием, дисциплиной Илария явно заслужила повышения, но подняться ей мешала холодность, столь не созвучная ее веселому имени.

Утром в день отъезда она все еще кружила возле поклажи Эмы, втискивая туда то ночной чепчик, то шелковый халат. Предположив, что в дороге прическа королевы превратится в ком свалявшихся колтунов, она нашла решение: множество маленьких, тугих косичек. И искусно принялась за дело, гордясь, что ее работу оценит король. Король же лежал на козетке, закинув ноги на подлокотник кресла, и молча любовался женой. Он не отставал от нее ни на шаг. Проводил до арки, настоял, чтобы она взяла с собой кинжал, и в сотый раз повторил напутствие:

– Встретишься вечером с советницей и завтра же возвращайся. Я буду ждать тебя самое позднее к завтрашнему вечеру.

Эма улыбнулась, глядя на него с высоты седла. Она покидала дворец в штанах для верховой езды, без кареты и слуг, и ничто не могло бы порадовать ее больше.

– Хорошо, ваше величество, – сказала она шутливо.

– А вы, – бросил Тибо остальным, – чтобы глаз не спускали с вашей королевы.

– Конечно, сир, – хором ответили Симон и Эсме, в сотый раз за день.

– Стойте на карауле, когда она спит.

– Да, сир.

– Ни капли спиртного.

– Да, сир.

Он смотрел, как они проехали под аркой и рысью миновали мост через Верную. И вдруг почувствовал, что ему совершенно нечем себя занять. У Гийома и Эмы были впереди важные дела, а ему оставалось только их ждать. Непременно нужно было найти себе занятие.

Для начала он послал за господином Бове, мастером-фехтовальщиком, и через минуту тот явился, при шляпе с огромным пером. Он был статен как юноша и бородат, как патриарх. Королевская стража была обязана ему стальными мускулами, но, если со склада уже похищено оружие, мускулов мало. До сих пор только принцы умели по-настоящему обращаться с мечом, все остальные лишь проходили летние сборы, когда им исполнялось пятнадцать, и вспоминали их как школьный лагерь. Поэтому Тибо поручил господину Бове составить новую программу тренировок.

Бове отнесся к поручению с пугающим воодушевлением и стал настаивать, чтобы стражники отныне назывались «мушкетерами». Тибо нехотя уступил. Оставшись один, он обошел кабинет, насвистывая, чтобы расслабиться. Какое там! Чем же занять себя с пользой? Безысходность навела его на мысль о бюсте. Все равно рано или поздно придется с ним разбираться.

В художественную мастерскую он не спускался с тех пор, как еще ребенком кидал для забавы в стены комочки мокрой глины, удивляясь, что они не падают. Творческий улей был залит светом. Здесь работали художники, скульпторы, керамисты, витражисты, чьи души были озарены призванием к прекрасному, а имена славились далеко за морями. В огромной мастерской витала торжественная радость, от которой Тибо сделалось легче. Он тут же заметил фигурный остов ворот для башни Дордонь, который сам заказал. Он был почти закончен. Голуби с утерянного меча Пьера расправляли гранитные крылья, готовясь взлететь. Он довольно улыбнулся: здесь мечты становятся правдой. Когда башню восстановят, он проведет там наконец медовый месяц.

Увидев короля, Агнес, лучшая ваятельница королевства, бросила свою работу. Это была крепкая низенькая женщина лет сорока с прямым и цепким взглядом. Ее руками был создан бюст Альберика, множество изумительных мраморных статуй в галерее и мраморная Элоиза с двадцатью восемью лилиями. Агнес догадывалась, что Тибо заявится однажды вот так тихо, без предупреждения и в самом обычном платье. Поэтому у окна его уже ожидало кресло. Резная спинка с животными и растительными орнаментами – прекрасный фон для королевских портретов. Она уже виднелась на недавно сделанном наброске портрета Эмы, который как раз сох на мольберте.

При взгляде на него, у Тибо кольнуло сердце. Портрет был так печален, что вытягивал из мастерской всю радость. Лица в покое раскрывают свои самые затаенные чувства, и лицо Эмы хранило след исчезновения Мириам. Тибо отвернулся. Хоть бы поездка на Плоскогорье немного примирила ее с собой. Он будет считать часы, минуты, секунды до ее возвращения, и даже если она вернется без вора – неважно. Лишь бы только глаза ее снова стали зелеными.

Агнес подвела его к креслу.

– Несколько предварительных набросков, сир, и на сегодня довольно.

Она встала перед ним и пристально оглядела. Однажды от этого короля останется только бронзовый бюст и профиль на монетах – если он все же решится их отчеканить. Может, еще портрет, если повезет. Агнес понимала, что она в ответе перед грядущими поколениями, и к работе относилась со всей серьезностью. Тибо же не знал, куда смотреть. Ноги у него затекли до мурашек, а любопытные взгляды столпившихся на улице ужасно раздражали.

– Сосредоточьтесь на липе за окном, сир, – посоветовала Агнес, – про меня забудьте.

– Легко сказать.

– И сделать тоже, ваше величество, если немного постараться.

Он улыбнулся ее дерзости. Агнес была права. Раз уж он здесь, надо дать ей спокойно работать. Мел забегал по грифелю быстро и уверенно, но через какое-то время рука Агнес застыла в нерешительности.

– Вас беспокоит шрам, – догадался Тибо.

– Гм-м.

– Пускай выделяется как есть.

Мел не шевельнулся.

– Мне важна правда, Агнес.

Агнес продолжила работать, но гораздо медленнее. Правду она знала, как знали ее и все: правление выдалось тяжким, и оно пожирало короля.

8

Дорога была прекрасная, а от осенней позолоты вокруг Эме казалось, будто они очутились в книжной картинке. Кочки, деревья, шелест их листьев, следы подков в глинистой почве – все звало ее вернуться в этот мир. Как ни была бездонна ее боль, свежий ветерок, холодивший щеки, облегчал