В царстве тьмы - Вера Крыжановская

Вслед за тем в замке почувствовалась тяжелая, точно грозовая атмосфера, наружно прикрываемая беззаботной, как будто, веселостью. Баронесса была встревожена и мучилась ревностью; она чувствовала, что от нее ускользает человек, которого она страстно, упорно любит. Уже за много месяцев перед тем она догадывалась, что Вадим Викторович тяготится их отношениями, а теперь он увлекся обаятельной девушкой, которую она сама так некстати поставила на своем пути.

Да и на самом деле Мэри нравилась Заторскому, как ни одна женщина, а что она его любила было ясно для него, врача, привыкшего вчитываться в душу человеческую: загоравшиеся в его присутствии глаза невинным образом выдавали чувства Мэри. Ее болезнь сблизила их: она с нетерпением ожидала утром и вечером тех часов, когда Вадим Викторович приходил ее проведать. Когда он садился у ее изголовья и дружески с нею беседовал, а она чувствовала себя счастливой, успокоенной и желала только, чтобы он никогда не уходил.

Незаметным образом чувство доктора к Мэри обратилось в страсть, хотя он все-таки владел собою и тщательно скрывал свою любовь, потому что никак не мог победить страх и сомнение, упорно поддерживаемые злыми и лукавыми словами баронессы. При всяком удобном и неудобном случае-не упускала она твердить, что нет ничего опаснее и губительнее неравного по летам брака, а слишком зрелый муж всегда рискует надоесть и опротиветь молоденькой жене, которая, став женщиной, почувствует, конечно, что ее сердце расцветает, и будет инстинктивно искать любви человека своего возраста. Такие ядовитые речи, как змеиные укусы, поражали сердце Заторского, поселяли разлад в его душе и убивали энергию, а баронесса в душе торжествовала, зорко и ревностно следя за ним.

Таково было положение в замке, когда приехала тетка барона, Елена Орестовна Бармина, богатая и независимая вдова, женщина развитая, остроумная и, несмотря на лета, живая и ловкая.

Елена Орестовна ненавидела и презирала баронессу, потому что не сомневалась относительно роли, которую Вадим Викторович играл в доме племянника. Она жалела барона за его слепоту и уверенность в добродетели жены, а тот еще поручил волку стеречь свою овчарню. Впрочем, она была достаточна тактична, чтобы не вмешиваться в такие щекотливые дела, и не обнаружила своих чувств. Детей барона она очень любила, особенно Бориса, ее крестника: для них, собственно, недели на две они и приехали в Зельденбург. С Суровцевыми генеральша была знакома давно, потому что они были соседи по имению, а Мэри она знала с детства и очень изумилась, встретив ее у баронессы.

Все сидели еще за утренним чаем, когда принесли почту; доктор и баронесса просматривали письма, как вдруг генеральша глухо вскрикнула и газета выпала у нее из рук.

— Боже мой, что случилось? Что вы прочли? — послышалось со всех сторон.

— Ника Селиванов убил свою жену и поручика Балуева, — ответила генеральша в сильном волнении, и прибавила, протягивая газету доктору: — Прошу вас, Вадим Викторович, прочтите подробности. Я так волнуюсь, что у меня словно завеса перед глазами. Бедный Ника! Какой ужасный конец!

Зоторский взял газету и по мере того, как читал, густая краска заливала его лицо. А между тем, это была одна из тысячи обычных «семейных драм» с трагической развязкой. «Молодой инженер Николай Петрович Селиванов, женатый уже пять лет, заметил по возвращении из командировки слишком частые посещения поручика Балуева. Ревность разгорелась, а некоторые признаки утвердили его подозрения по поводу тайной связи жены. Наконец, для очищения совести, он придумал поездку и возвратясь невзначай застал виновных на месте преступления. Под влиянием бешеного отчаяния он выхватил револьвер и уложил на месте жену, а ее возлюбленного смертельно ранил. После этого он сам отдался в руки полиции и теперь находится в доме предварительного заключения. Двое детей, трех лет и одного года, остались сиротами, а мать Балуева, потерявшая единственного сына, сошла с ума». Несмотря на тяжелое впечатление доктор читал твердым голосом, а затем положил газету на стол и глубоко задумался. Он встречал в обществе всех трех героев драмы, и знал, что Селиванов приходился сродни генеральше.

Баронесса первая прервала тягостное молчание.

— Селиванов болван и мерзавец, убивая двух людей из-за своей глупой ревности: притом он разбил и свою жизнь, потому что, наверное, пойдет на каторгу, — с презрением проговорила она.

Генеральша вытерла влажные глаза и порывисто встала.

— Я полагаю, моя милая, что обманутый муж вовсе не мерзавец, а вот парочка, которая, по совести говоря, только получила заслуженное наказание, подлая действительно. Рано или поздно, а подобное болото всегда засасывает виновных, которые наивно воображают, что никто не видит их грязную интригу. Поэтому с ее стороны преступно было заводить интригу, имея двух детей и прекрасного мужа — я его хорошо знаю. Жаль и несчастную Балуеву, а он — негодяй, опозоривший чужое честное имя, — наказан совершенно справедливо. Господи! Сколько в распоряжении мужчины свободных женщин и молодых девушек, есть, кажется, из кого выбрать любовницу или жену, не посягая на чужой очаг и не забывая Божественную заповедь, древнюю, как мир: «Не пожелай жены ближнего твоего!»

Мэри слушала, смущенная и бледная от страха. Неужели и любовь доктора и Анастасии Андреевны кончится так же трагически?

— Боже мой, дитя мое, как вы расстроились! Воспользуйтесь этим уроком на будущее и не затевайте такой опасной игры. Развращенность современного общества слишком часто вызывает подобного рода драмы. Давно уже опасалась я этой дурной развязки, потому что как-то раз Селиванов сказал мне, с затаенным раздражением: «Этот Балуев мне положительно противен. Я делаю усилие над собою, чтобы терпеть его за столом, подавать ему руку и видеть самодовольство, с каким он ухаживает за моей женой. Боюсь, что выброшу его когда-нибудь за окно или сверну ему шею».

— Конечно, имея дело с таким бешеным дураком, тому надо было порвать с мадам Селивановой. Балуев был такой красивый мальчик, что мог легко найти другую, — заметила хмурая и обозленная баронесса.

— Порвать? О! Это еще вопрос — выпустили бы его? Человек, очутившись в подобном положении, нелегко освобождается и очень часто погибает, как муха, попавшая в паутину. Я знавала некоего господина, который жил с замужней сперва, а потом овдовевшей дамой. Лет через пятнадцать он пресытился связью и решил жениться. Все было готово, как вдруг, за несколько дней до свадьбы, здоровый совершенно человек внезапно умирает от разрыва сердца. О!.. Любовные западни бывают иногда страшнее всякой войны.

Тон генеральши был саркастический и взгляд выражал скрытое презрение. А баронесса едва сдерживалась.

— Вы очень скоры и крайне… строги в своих приговорах, Елена Орестовна, — хрипло проговорила она. — А знаете ли вы супружескую жизнь этой женщины? Может быть, она была невыносима и, возможно, что бедняжка чувствовала себя несчастной, а когда судьба послала ей человека, который ее понимал и утешал, то она, естественно, привязалась к нему. Тот, конечно, всегда нашел бы женщину, которая полюбила его, а она, привязанная к мужу раба, осуждена была влачить жалкое существование и, естественно, не захотела упустить любимого человека, свою опору, свой якорь спасения.

— И подобно боа-констриктору предпочла задушить своего утешителя, чем вернуть ему свободу? — сурово заметила генеральша. — Нет, моя милая, ваша защита ничего не стоит. Кто мешал этой «несчастной» развестись и выйти за «утешителя», который один, будто бы, понимал ее и, услаждая часы ее одиночества, те самые часы, пока муж работал в поте лица, чтобы добывать средства на ее наряды и удовлетворение прихотей «несчастной жертвы», представляя ей все прелести праздной жизни. Жалеть приходится мужа, принужденного в своем же дому каждую минуту сталкиваться с господином, которому не подыщешь и названия за исполняемую им роль относительно жены, с человеком, пожимающим без зазрения совести руку мужа и зовущимся его другом. Глубоко презираю я людей, подобных Балуеву, которые не желают завести собственную семью и предпочитают паразитом втираться в чужое гнездо, позорить его, а иногда и совершенно разорить.

Вадим Викторович был бледен и чайная ложка дрожала в его руке, а баронесса бесилась, ее лицо покрылось красными пятнами. Надрывающимся голосом она выкрикнула: — А я все-таки беру под свою защиту обоих несчастных: они умерли и их могилу можно бы не забрасывать грязью… А если между ними была только платоническая, честная дружба? Если он приходил просто, чтобы поболтать и развлечь ее? К несчастью, в свете немало устаревших кокеток, которые не могут уже завести любовника, а потому завидуют каждой молоденькой женщине. Эти ведьмы клевещут, устраивают семейные скандалы, рассылают анонимные письма и науськивают против невинных мужа, а тот, если не дурак, плюнет на такие злостные наветы и спокойно наслаждается своим счастьем и любовью жены, которая обеспечивает ее верность.