Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Погода была холодная, задержались с поездкой в любимое Царское Село, там она спокойно выходила гулять, занималась садоводством, разводила любимые цветы, а чаще закрывалась в своих апартаментах, чтобы в одиночестве подумать о неминуемом разрыве с Орловым. Никита Панин не раз ей говорил о том, что Григорий Орлов слишком самоуверенно выступает на Совете, ему позволено говорить все, что ему вздумается, порой он приводит опрометчивые аргументы, а члены Совета с осторожностью опровергают эти скоропалительные доказательства. Легко понять ей нападки Панина и группы его сторонников на ее фаворита – он постоянно стоит на их пути. Приближается совершеннолетие великого князя, наследника императорского престола, он родная кровь Петра Великого, и Никита Иванович воспитал Павла так, что он ждет этого совершеннолетия, чтобы претендовать на участие в управлении государством. Но может ли она уступить хоть часть этого управления? Ведь он задумал провести реформы в военном деле, пишет трактаты, советуется с генералами, уж не говоря о братьях Паниных. Григорий Орлов и его братья грозно стоят на том, чтобы Екатерина была императрицей и распоряжалась своей империей как ей будет угодно. Она – самодержица, только смерть отстранит ее от управления государством. Но в сентябре 1772 года – совершеннолетие великого князя. Это дата, которую так ждут ее недруги. На несколько дней ей пришлось покинуть Царское Село и поехать в «отвратительный, ненавистный, невыносимый Петергоф и отпраздновать там свое восшествие на престол и День святого Павла». И как в эти дни не вспоминать Григория и братьев Орловых, которые своим умом и мощью возвели ее на престол великой России, о чем она и мечтать не могла даже в своих самых удивительных снах?
Погода наладилась, тревога об устранении любимого фаворита, который остыл к ней, угомонилась после тяжких раздумий, к тому же Панин привез сына, с которым два безмятежных месяца провели в Царском Селе.
«Мы никогда не радовались Царскому Селу больше, чем в эти девять недель, которые я провела вместе с сыном. Он становится красивым мальчиком. Утром мы завтракали в милом салоне, расположенном у озера; затем, насмеявшись, расходились. Каждый занимался собственными делами, потом мы вместе обедали; в шесть часов совершали прогулку или посещали спектакль, а вечером устраивали трам-тарарам – к радости всей буйной братии, которая окружала меня и которой было довольно много» (СИРИО. № 13. С. 259–260 и др.).
Николай Румянцев постоянно находился при великом князе, постоянно разговаривал с ним, учитывал его советы, много читал по его указке, ведь великий князь прошел систематический курс образования, ведь его учили лучшие преподаватели в России.
Великий князь Павел однажды напоминал Николаю Петровичу, что совсем недавно группа молодых офицеров Преображенского гвардейского полка и солдат задумала захватить Павла, привезти его в Петербург и объявить его императором, как следовало по наследственному праву. Один из офицеров доверился камергеру Федору Барятинскому, а Федор Барятинский был одним из тех гвардейских офицеров, которые возвели на трон Екатерину, а доверился по простоте своей, раз можно было возвести Екатерину, то почему сейчас нельзя возвести на трон истинного императора по праву? «А если Павел откажется стать императором?» – бесхитростно спросил Федор Барятинский. «В таком случае я стану императором», – сказал офицер, глава этого заговора, в котором участвовали несколько младших офицеров и тридцать солдат. Барятинский усмехнулся и сообщил об этом разговоре майору Преображенского полка, заговорщиков тут же арестовали, подвергли телесным наказаниям и сослали в Сибирь.
Это событие произошло совсем недавно, Павел был серьезно озабочен, камер-юнкера обсуждали все подробности и мелочи, о которых много говорили в императорских дворцах.
Граф Сольмс писал Фридриху Великому об этом нелепом и экстравагантном заговоре, в ходе которого заговорщики должны были арестовать императрицу, передать ее Павлу, а тот пусть с ней поступит, как совесть ему повелит.
Мелкий, удручающий факт этого заговора напугал Екатерину, заставил ее подумать о непрочности своего положения, возможно, в связи с этим она была так внимательна к Павлу в эти два месяца.
А внимательные зарубежные послы в Петербурге, бывавшие и в Царском Селе, заметили, что в Петергофе и Царском Селе «нет ни уголочка, в котором не стояли бы часовые».
Во время летних прогулок по Царскому Селу Екатерина Алексеевна много говорила о внешнем положении России, о войне с турками, говорила о том, о чем Павел и близкие ему дворяне меньше всего ведали.
– Вы знаете, господа, что мы не только воюем с турками, но и вошли в конфликт с поляками, причем эти конфликты возникли при участии Пруссии и Австрии, в эти конфликты вмешиваются то Пруссия, то Австрия. Я веду, Павел, активную переписку и с Фридрихом, и с австрийскими вельможными правительницами, с императрицей Марией-Терезией, с Иосифом II, с Кауницем. Особенно активно переписываемся с Фридрихом…
– Это мой самый любимый король, превосходный генерал, прекрасный знаток военного дела, – торопливо вставил фразу Павел.
– Да, согласна, но Семилетнюю войну он проиграл, и только твой отец Петр III спас его от полного разгрома, спас его от проигрыша. Но это дело давнее, а вот сейчас он постоянно дает указания и относительно раздела Польши, и о заключении нашего мира с турками.
Наша переписка с Фридрихом началась только тогда, когда я только что вступила в брак с великим князем Петром и выразила ему, его величеству прусскому королю, свою признательность и преданность как смиренная и покорная кузина и слуга Екатерина, потом, через много лет, вступив на трон как законная жена императора Петра, назвала его братом, а подписала письмо «вашего величества добрая сестра Екатерина». С тех пор и продолжается эта переписка, которая касается почти всего самого значительного в делах России. Одним из первых моих дел с восшествия на престол было конфирмовать мир и упрочить единомыслие, установившееся между нашими государствами. Так родилась добрая потребность советоваться друг с другом по внешнеполитическим делам нашим. А сейчас война с турками, недоброжелательства со стороны Польши, куда нам пришлось ввести свои войска против конфедератов. Ох, столько забот, что и не остается времени поговорить с вами, с сыном и его друзьями, а ведь завтра вам придется вершить делами России, да и не только…
Вот два письма – Екатерины II Фридриху Великому и Фридриха Великого Екатерине II:
«С.-Петербург, сего 15 марта 1772 г.
Государь, брат мой, ничто не могло быть мне более лестным, как
