Граф Рысев - Лёха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот там парни накаченные и силой не обделены. А ты попробуй куски мрамора поворочай. Я как-то помогал эти каменюки разгружать, наш взвод привезли в помощь на разгрузку в одну мастерскую. А всё потому, что у взводного сын в этой мастерской скульптурой занимался. У меня чуть пупок не развязался, а ведь слабым я себя никого не считал…
Я оборвал мельтешащие мысли и уставился на себя в зеркале. Какой взвод, о чём я вообще думаю? Я граф, меня не могли заставлять таскать камни для какой-то мастерской. Или могли? Выскочив из гардеробной, я сел на кровать и обхватил руками голову. Если совсем недавно в ней не было ни одной мысли, прямо вселенская пустота, то сейчас мыслей было слишком много. Самое отвратительное заключалось в том, что эти мысли противоречили тому, что я уже о себе знал и видел вокруг.
Чтобы от них избавиться я открыл тумбочку и принялся перебирать содержимое. Пара чистых блокнотов, один заполненный рисунками и куча карандашей.
Тихон, похоже, уехал за завтраком вместе с Аристархом в неведомый город. Или же на кухне кончилась вся готовая еда, и он решил её быстренько приготовить. Но в этом случае, получается, что гости дорогие сожрали всё приготовленное. О чем, в таком случае, повар думал? Или привык, что Евгений Фёдорович нектар у муз выклянчивает и тем сыт? В рыло пойти ему дать, что ли. Вчера мне ужина не хватило, сегодня завтрака. Какой-то заговор против графского внука в доме организовался.
Желудок выдал очередную руладу, и я принялся листать блокнот с рисунками, чтобы попытаться насытиться пищей духовной. Пока Тихон, видимо, с боем вырывает последнюю плюшку из загребущих рук стряпухи, надо было себя чем-то занять.
В основном это были портреты разных девушек. Парочка из них была обнажена — они были нарисованы по пояс, и их платья словно случайно сползли с плеч, обнажив грудь. А ничего так. Я, оказывается, не был чужд прекрасного во всех его проявлениях. Вот эту я знаю, это молодая горничная, которую я видел вчера, когда меня Тихон сюда в комнату практически на себе тащил. То-то она так на меня смотрела. Наверняка ещё попозировать хочет. Так я не против, только голова заживёт, а то весь процесс, хм, позирования может испортить. Думаю, вот здесь на кровати она будет прекрасно смотреться. Подняв карандаш я посмотрел поверх него. Карандаш словно разделил попавший на него солнечный лучик надвое, и я действительно словно увидел перспективу. Да, определенно, здесь она будет смотреться просто волшебно. Полностью обнаженная, ух-х.
Пролистав весь блокнот, и не найдя в нём ничего, кроме многочисленных портретов не менее многочисленных девиц, я бросил его в ящик, достал чистый блокнот, пару карандашей, небольшой ножик для заточки, лежащий тут же, и откинулся на подушки. Так, как же это делается? Взяв в руки карандаш, я поднёс его к бумаге, и сделал первый штрих. Дальше рука словно сама заскользила по листу, я лишь прикидывал в уме то, что хочу изобразить, не пытаясь как-то влиять на процесс. Постепенно меня увлекло. Я снова впал в некое подобие транса…
— Простите, граф, но мы не могли уехать, не попрощавшись, — приятный баритон выдернул меня из транса. Я даже карандаш уронил, и, чертыхнувшись, поднял взгляд на суетившегося возле стола Тихона, и стоящих возле дверей барона Соколова и Марию. — Господин граф сказал, что вы плохо себя чувствуете.
— Да, неважно, — я рефлекторно прикоснулся к ноющему затылку и посмотрел на свой рисунок. Нарисовал я патрон, как он мне виделся и представлялся. Захлопнув блокнот, я перевёл взгляд на гостей. — А вы что же уже уезжаете?
— Нам пора, — кивнул барон. — Ваши следопыты принесли новость, что пару часов назад произошёл прорыв с третьего уровня изнанки. Теперь-то всё уже успокоилось, и мы вполне можем успеть доехать до барона Свинцова без особых приключений. Что-то в этом году частенько прорывы случаются.
— Так год на год не приходится, ваше благородие, — ответил от стола Тихон. — Два года почитай и не было ничего, а тут один за одним. Ну это ничего, как лето придёт, так и закончится всё. Весна — вот время прорывов. Главное, господина графа без происшествий в Академию доставить с каникул.
Так, ещё одна небольшая, но очень важная новость: я дома не потому, что сбежал, надышавшись красок, и не потому что меня выгнали за неуспеваемость, а потому что у нас каникулы, судя по всему не слишком продолжительные, и скоро нужно будет к моим художествам возвращаться.
Я быстро взглянул на Машу, которая поджала губы, как только услышала про мою Академию. Эх, Маша, ты ещё настоящее искусство не видела, как то, что в одном блокнотике хранится. А я бы тебе показал его, чего уж там. На практике. Потому как, красивая ты всё-таки девка. Я вон до того, как мне память отшибло, сумел уловить эту невинную красоту.
— Тогда, не смею вас задерживать, — я наклонил голову, обозначая этакий полупоклон.
Задницу, правда, от постели не оторвал. Вот ещё, я весь больной и ушибленный, на голову. А это многое прощает. Я даже могу валяться на койке перед девицей, которая не понимает, зачем её дядя сюда вообще притащил. Благодарить она точно не умеет, да и не видит причин меня за что-то благодарить. Поэтому, пока её дядя прощался за них обоих, её взгляд скользил по комнате. На меня Маша старалась не смотреть. Вот её взгляд остановился на мольберте, и я чертыхнулся про себя. Только того, чтобы она увидела свой портрет мне и не хватало. Вот что помешало рисовать его в блокноте, как всех остальных девиц? К сожалению, я не помню, что заставило меня схватиться за карандаш и начать творить. Так же, как и не было у меня ответа на вопрос о том, какая нелегкая понесла меня почти в тайгу одного, без оружия и даже без шапки.
Мария тем временем нахмурилась и сделал шаг к мольберту, чтобы рассмотреть портрет поближе. Да, ладно, пускай смотрит. Не уродиной же я её там изобразил. Вот это было бы неприятно. Это был бы конфуз во всех отношениях.
— Что это, граф? — тихо спросила девушка, когда её дядя уже собирался покинуть комнату.
— Портрет, — я слегка наклонил голову набок, внимательно отслеживая её реакции. Наверное, так кот смотрит из засады на мечущуюся мышь, делая вид, что она его не интересует. Ну, или рысь, распластавшись на ветке.
— Это мой портрет, — всё так же тихо проговорила Мария.
— Да, похоже на то, — я несколько раз посмотрел на портрет, потом на Машу, словно сравнивая.
— Это… это… — не договорив, она развернулась и выскочила из комнаты. Не понял, ей что не понравилось, что ли? Нормальный же портрет.
— Юные девицы такие эмоциональные создания, — криво улыбнулся барон. — Извините Машу, она не специально. — Он коротко поклонился и вымелся из комнаты, а я смог, наконец-то, пожрать. Да, именно пожрать, потому что просто есть я уже не хотел.
На завтрак мне полагалась каша, холодное мясо кролика, хлеб, масло и чай. Кофе не было, свежей выпечки тоже. Ну, я так и думал, что всё слопали до меня. А я так долго ждал, так Тихон, скорее всего, кашу сварить заставил повара, или кто у нас едой занимается.
— Там в малой гостиной жандармы из городской управы ждут, ваша сиятельство, — сообщил Тихон, когда заметил, что я уже наелся. — Да следопыты вернулись, много чего интересного нашли. Вам бы их тоже послушать не помешает.
— Послушаю, — я кивнул, раздумывая, как идти на допрос. — Как только от представителей власти отделаюсь, так сразу же позовешь их в ту же малую гостиную, чтобы мне по всему дому не бегать, комнату свободную не искать. Хотя, нет, — я вовремя вспомнил наказ деда. — Потом я пойду демонстрировать, как именно застрелил ту зверушку летающую и клыкастую. А вот потом поговорим со следопытами в той же самой малой гостиной. — Я снова подумал и решительно произнёс. — Вот что, забинтуй мне голову.
— Зачем? — немного опешил Тихон. — Зажила же почти рана.
— А у нас что, с бинтами напряжёнка? — я нахмурился. — Или тебе сложно пару туров на голове изобразить.
— Мне не трудно, я не понимаю, зачем это нужно, — пробурчал Тихон, но взял в руки
