Коварный уклонист - Харитон Байконурович Мамбурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот же гадство. Нужно как минимум три месяца пробыть рядом с чрезвычайно хитрожопым человеком, только что мне доказавшим, что пользоваться моими умениями он будет куда решительнее, чем я сам в прошлом!
Скотство. Но приз слишком велик. Что же, придётся работать всерьез. Это ясно уже сейчас, несмотря на то что данное сообщение и пертурбации с классом для меня полный и еще не до конца осознанный сюрприз!
Дамочка по фамилии Лейк, которую к этому времени Крюгер уже убедил, что пускать её под нож после расспросов никто не собирается, принялась делиться как своими горестями, так и местными новостями. Взахлеб.
— Мы в Крейвенхольме, — говорила она, периодически нервно вытирая нос обрывком рукава, — под двумя ходим, под Типпсом и Коллой. Датворт Типпс это наш, типа, губернатор, а Колла, Кракаторн Колла, он главарь бегунков, контрабандистов. Оба суки редкостные, но с Коллой всегда было все ровно, слышите? Бегунки таскали в бордели… ну всё они таскали, понимаете?! Всё! Духи, мази, от детишек, от болячек, винцо возят, шмотки! Мы их обслуживаем бесплатно, ну, команды Коллы, то есть. Это они всё!
— Понятно, бартер и крыша. Не грузи нас, милая, трепись дальше. Только по делу, — подбадривал её массирующий себе глаза Крюгер.
— Я к тому и веду! — чуть повысила голос бордель-маман, но тут же скисла, оценив подходящего в полном боевом «обмундировании» меня, — Людишек Типпса, полицаев да парочку его бумагомарак, мы тоже на себя бесплатно брали, что «Сладкая заря», что «Уют и ласка», что «Перепелки»! Девок жалко, конечно, самые свежие под всеми этими халявщиками стираются за пару месяцев, а куда деваться? Здесь другой власти и другого закона нет…
— Я тебя сейчас сам повешу, — спокойно предупредив я, присев перед бывшей жертвой на корточки. Та, взвизгнув, быстро отъехала на заду назад, перебирая руками, подышала немного нервно, не сводя взгляда от моей упакованной в зеленовато-темную кожу фигуры, а затем истерично продолжила на повышенных тонах:
— Да я про это и говорю! Я на вопрос отвечаю! Что вам еще нужно?!
— Короче! — рыкнул Крюгер, перехватывая у меня инициативу, — Что в городе и за что тебя вешали?!
— За шею меня вешали!! — заорала женщина, заходясь в истерике, но тут же получила по лицу ладонью от внезапно подскочившей к ней Стеллы. Та, не удовлетворившись этим, навалилась на блондинку, вынуждая её распластаться по земле, а потом от души приложилась еще пару раз ладонями по заплаканной физиономии. Затем, схватив довольно увесистую женщину за грудки, приподняла её, злобно прошипев той прямо в лицо:
— Или ты включишь мозги, старая курва, или вот этот парень (резкий кивок в мою сторону) отрежет тебе ногу! А потом ты её будешь жрать прямо здесь! Сырой! Поняла?!
Эгита Лейк застыла, омертвевшим взглядом уставившись на полугоблиншу. Крюгер решил её частично скопировать, ошарашенно уставившись на меня с поддёргивающимся веком. Вздохнув, я поднял глаза горе. Переключилась сиротка моя генно-ушибленная. В самый неудобный момент. Ну здрасти…
— К Типпсу приехал гость…, - внезапно начала мямлить женщина, не отводя взгляда от взбесившейся Стеллы, — Граф какой-то. На трех кораблях. Народу много! Людишки графа все три городских борделя заняли. А тут Колла приплывает… на неделю раньше. И у него все ко мне идут, понимаете? А у меня забито левыми для бегунков уродами! Везде забито! Люди Коллы матросов графа на ножи подняли! А тех много! У них автоматы!
Так, захлебываясь словами и не отводя взгляда от остервеневшей злобной полугоблинши, бордель-маман и выложила нам расклады.
Губернатор, опальный барон, чем-то насравший в суп одному из герцогов этого славного королевства, в делах города почти не участвовал. Следил за тем, чтобы шёл документооборот и фальшивые насквозь налоговые сборы, которые выплачивал из того, что ему сыпется в карман от бегунков. А туда сыпалось прямо хорошо, поэтому Типпс держал лишь номинальное количество стражей закона, отдавая весь Крейвенхольм на откуп ходящим под Коллой разумным. Те, впрочем, вообще не буянили, так как ценили спокойную гавань в своей неспокойной жизни. Всё было хорошо, ровно до момента, когда к губернатору пожаловал его знатный гость в силах тяжких.
Сил этих с лихвой хватило выгнать отстреливающихся и ругающихся матросов Коллы на пирс, но там контрабандисты сумели как-то отчалить на своих кораблях, умудрившись при этом подпалить паруса на двух из трех посудин графа. Пожары были оперативно затушены, но осадочек, как говорится, остался.
Датворт Типпс оказался между молотом и наковальней. В его поместье сидит взбешенный граф, которого просто нельзя отпустить без срочной сатисфакции в виде голов преступников, но те же самые негодяи — хлеб, масло и красная икра губернатора. Более того, Колла со своими людьми никуда не делся, а дрейфует в прямой видимости у города, посылая своему бывшему другу теплые письма о том, что он сделает с Типпсом и его гостями, когда сюда подойдет еще пара-тройка кораблей местных работников нелегальной торговли. Граф, по тому, что успела услышать краем уха Эгита, перед тем как её вытащили из «Сладкой зари», обещал своему горемычному хозяину все беды мира, если тот не проявит себя за такой беспредел с наилучшей стороны.
Как оказалось, временным компромиссом для Типпса стало повешенье мамочки Лейк. Ну просто потому, что резня началась как раз в её заведении, а сил у барона ни на что серьезное не хватало, даже на собственную защиту — в поместье хозяйничали вооруженные слуги графа.
— Что еще знаешь, говори бегом! — вновь наехала моя юная спутница на свою запуганную жертву. Та принялась бормотать какую-то ерунду, но тут вновь взял инициативу Крюгер. Сухо попросив меня убрать с ценного «языка» взбесившую девушку, он, смерив нас обоих сложным взглядом, присел возле бандерши, начав её тихо успокаивать.
А вот госпожа Заграхорн резко пошла вразнос, причем так, как еще никогда ранее. Я её тащил за руку, а она, бурча себе под нос угрозы в сторону бедной мамочки, внезапно начала лихорадочным голосом предлагать мне оную мамочку добить, когда Крюгер с ней закончит. Повесить, выпустить кишки, снять кожу с лица… В результате и заработала отменную пощечину, едва не уронившую зеленокожую на траву. Рукоприкладство оказало на мою ученицу слегка не то впечатление, что я ожидал. Полугоблинша, тяжело дыша, принялась срывать с себя рубашку, а достигнув успеха, набросилась полуголая на меня, лепеча о том, что она сходит с ума от желания. Сверкая полубезумными от внезапно вспыхнувшей похоти глазами и отчетливо исходя флером агрессии
