Колесницы в пустыне - Николай Непомнящий

Па фресках храма Дер эль-Бахри изображена не совсем обычная женщина. Это Ари, супруга правителя Пунта, и она, по всей видимости… бушменка. Ее комплекция — полная противоположность сухим, стройным фигурам египтянок; характерные утолщенные ягодицы (стеатопигия) не оставляют никакого сомнения в том, что на рисунке — африканка. Кроме того, на фресках видны ульеобразные хижины жителей Пунта, внутрь которых можно проникнуть только ползком. Такие жилища типичны для многих народов Восточной, Южной и Юго-Восточной Африки. Но это еще не значит, что корабли Хатшепсут зашли так далеко на юг. В древности — и это твердо установлено этнографами-африканистами — готтентоты и бушмены жили намного севернее своей сегодняшней родины, то есть в районе современной Танзании (кстати, там и поныне живут некоторые койсанские племена). В свое время Ливингстон обнаружил в бассейне реки Замбези племя, которое применяло татуировку, напоминавшую древнеегипетские иероглифы. Но тогда никто не придал этому значения. Т. Бент, изучая руины в области, населенной народом машона, обратил внимание на то, что головы некоторых найденных им статуэток удивительно похожи на древнеегипетские (его находки сейчас хранятся в Британском музее в Лондоне), и заметил, что некоторые наскальные рисунки бушменов содержат в себе «едва уловимые египетские черты». А известный немецкий авантюрист Карл Петерс, автор нашумевшей в начале века книги «В золотой стране древности», нашел на юго-западе области Макаланга (к югу от Замбези) статуэтку — как ему показалось, древнеегипетскую. Не будучи специалистом в области археологии или же просто не полагаясь на свой опыт, Петерс отослал ее в Гент на экспертизу маститому ученому Флиндерсу Петри. Вот заключение ученого: «Фигурка изображает мумию Тутмеса III или одного из его придворных. В обеих руках он держит плетки, на груди — охотничья сумка. Статуэтка относится к 1450 году до н. э. Внизу — три линии знаков, правда сильно стертых, так что можно разобрать только знак Осириса. Фигурка очень долго находилась в земле, потому о недавнем ее появлении не может быть и речи…»

Стены храма в Фивах дают нам скудные сведения о животных, привезенных из Пунта. Немецкий этнограф Ф. Глазер условно разделил их на две группы: «неоспоримо африканские» — жирафы — и «афро-азиатские» — обезьяны, леопарды, борзые собаки, каменные козлы и страусы (правда, изображены только их перья). О том, что речь идет об Азии (а именно Южной Аравии), говорят и изображения домашних животных на барельефах храма. Скот на рисунках не похож на африканских горбатых быков зебу, а напоминает безгорбый скот, живший на юге Аравийского полуострова и на острове Сокотра.

Еще больший простор для раздумий дали специалистам изображения растений, однако и здесь ученые не пришли к окончательному решению. Деревья, в большом количестве представленные на стенах Дер эль-Бахри, обычно отождествляют с мирровыми. На рисунках они покрыты характерной листвой, которая, по мнению ботаников, присуща только аравийским породам мирровых деревьев, в то время как африканские мирры (на барельефах они тоже присутствуют) почти безлиственны. В легендах Востока мирра обычно связана с птицей Феникс, а Феникс, как известно, прилетел из Аравии и принес, если верить Геродоту, ветку мирры. Геродот писал об Аравии, что вся эта страна наполнена пряностями и испускает сладостный аромат. Это же повторили Аристотель и Страбон.

Выходит, что Пунт был в Аравии? Может быть, решить проблему ученым поможет другой знаменитый дар Пунта? Нет страны, кроме Аравии, которая производила бы ладан, заявляет Плиний. Ладан привозили в Египет и использовали как ароматическое средство, «чтоб сделать дыхание благоуханным». Английский археолог А. Лукас исследовал ладан гробницы Тутанхамона и сообщил, что он аравийский. И все-таки и мирра и ладан распространены не только в Аравии, но и в Африке, а одна разновидность ладана добывается в Восточном Судане и соседних областях Эфиопии.

Был еще один растительный продукт, который в изобилии доставляли из Пунта, — корица. Надписи говорят, что она была одним из чудес Пунта. Страбон упоминает о восточноафриканском побережье как о Regio cinnamomifera — «стране корицы». В то же время корицу привозили и с Малабара (Индия) и из Йемена (Южная Аравия). А Геродот повторяет, что «Аравия — единственная страна, производящая ладан, мирру и корицу».

Так где же все-таки был Пунт — в Азии или Африке?

В клинописных текстах эпохи Навуходоносора встречается надпись «Пу-ту Иааман», то есть какой-то район или город Пут в Йемене. А по древнееврейским традициям пункт с тем же названием был расположен в Нубии. «Невозможно, чтобы земли по обеим сторонам южной части Красного моря носили имя, Пунт“», — пишет американский востоковед Р. Доуэрти. Но почему же невозможно? Вот заключение историков: в древности вся Африка — от Замбези до полуострова Сомали, включая побережье океана и юг Аравии, — могла именоваться Пунтом, а под словом pwn могло подразумеваться все население этого района, за исключением жителей Куша, которые жили сравнительно недалеко от Египта и имели с ним постоянные контакты.

Значит, страна Пунт найдена? В целом да. Но точные границы ее пока не установлены. Нужны новые археологические исследования, необходимо еще раз внимательно прочитать все надписи в храме Дер эль-Бахри в Фивах. Может быть, древние иероглифы наведут ученых на новые мысли?

Вокруг Африки 2500 лет назад

Па самом юге Мозамбика, где узкая полоска песчаного пляжа и дюны, поросшие хвойными деревьями составляют единое целое с океаном, мир представляется иным. Далеко на севере осталась шумная, деловая столица Мапуту с тысячами машин, гомоном базаров гудками портовых паровозиков. Ее уже как бы вовсе не существует. Дни, недели, даже годы не властны над этим уголком Юго-Восточной Африки. Тысячи лет ударяет в изъеденный солью ракушечник зеленая вспенен ная волна. Бесконечно долго перекатываются, скрипя мириады золотистых песчинок. Даже акулы, нередкие гости бухты, живут по сто лет и, кажется, так же вечны, как камень, песок, океанская волна.

По той, что вытащили на берег в это утро, двухметровой серебристой красавице «мако» с шершавой, ус певшей высохнуть на солнце кожей, не повезло. Он бессильно разевала пасть и слабо шевелила острым серповидным хвостом. В океане акула никогда не попалась бы рыбакам. А в бухте с циркулирующим обманчивым течением она увлеклась охотой за макрелями и запуталась в сетях. Кончиками пальцев я трогав веретенообразное тело. Мне стало не по себе при мыс ли о том, что могло бы произойти там, в каких-нибудь десяти метрах от берега, попадись я на ее пути…