Гадание на чайной гуще - Диана Рейдо

Максин возразила:

— Ничего подобного. Я тебе такого не говорила. Я ведь еще слишком мало его знаю. Я просто сказала, что торопиться мне ни к чему. И не важно, о ком идет речь — о Джералде или о ком-то еще…

Нэнси махнула рукой:

— Кажется, тебя все равно не переделать. Впрочем, я успокоюсь, если ты пообещаешь отдать его мне. Конечно, если ты отпугнешь его своим основательным, серьезным подходом.

— Чтобы заинтересовать его, для начала попытайся сбросить хотя бы несколько фунтов веса, — фыркнула Максин. — И слезай с прилавка. В один прекрасный день он не выдержит.

Нэнси, ворча, послушалась.

Джералд был точен.

Когда Максин вышла из магазина и принялась запирать входную дверь, Джералд, как и в прошлый раз, уже стоял на противоположной стороне улицы, прислонившись к машине.

Максин подумала: «Интересно, он каждое утро моет машину? То есть, разумеется, он делает это не сам… Вряд ли он стал бы прислоняться к немытой машине».

А вот вид Джералда отличался от того, как он выглядел накануне.

Вместо лощеного делового костюма на нем были светлые джинсы — правда, весьма презентабельные, — и белоснежная отутюженная рубашка.

Максин расстроилась. Она-то надеялась блеснуть своим внешним видом на фоне респектабельного и ухоженного бизнесмена. Впрочем, он ведь сказал ей, что для выставки можно одеться как угодно… Вот он и оделся так, как ему было угодно.

Но ведь Джералд мог хотя бы позвонить ей и предупредить. Или он не считает необходимым беспокоиться о подобных мелочах?..

Максин остановилась рядом с ним. Она услышала:

— Здравствуй.

— Привет!

— Ты замечательно выглядишь, — мягко улыбнулся Джералд.

— Я выгляжу замечательно, но?..

— В смысле? Что еще за «но»?

— Мне кажется, ты хотел это добавить. Я выгляжу замечательно, но? Но что?

— Я боюсь, что ты можешь устать на таких высоких каблуках.

— А я не боюсь, — возразила Максин.

— Это новые туфли?

— Какая разница?

— Признавайся, новые или нет?

— Вообще-то не очень. Разве удобно задавать подобные вопросы девушке? Не понимаю. — Максин сердито насупилась.

Джералд рассмеялся:

— Вовсе не пытаюсь испортить тебе вечер. Просто я имею кое-какое представление о жизни девушек.

— Что ты имеешь в виду?

— Часто вы покупаете новые туфли, когда хотите произвести впечатление. Но чтобы разносить туфли, нужно время, особенно если они — не совсем удачные. Нам придется много ходить по выставке, стоять возле экспозиций. Будет неприятно, если ты сотрешь ногу, и придется искать пластырь вместо того, чтобы любоваться фотографиями.

— Видимо, я должна прийти в ужас от этих слов? И помчаться домой за удобными разношенными тапочками.

— Вовсе нет, — вздохнул Джералд. — Ладно, поехали.

Максин не успела усесться в машину, а совесть уже принялась потихоньку сгрызать ее. Он проявил редкое для мужчины понимание, попытался вникнуть в ситуацию. А она выставила его занудой.

Нужно было как-то перевести беседу в светское русло.

Джералд тронул рычажок магнитолы, и в салоне заиграл негромкий джаз. Максин тут же развила тему музыкальных пристрастий. Выяснилось, что Джералд предпочитает классическую музыку. Также подходят джаз, блюз, избранные представители качественной поп-музыки.

Со своими музыкальными предпочтениями Джералд вполне вписывался в концепцию Максин о том, каким должен быть типичный преуспевающий бизнесмен.

Максин же не обнаружила в себе каких-то необычных музыкальных интересов. Она предпочитала слушать современное радио. Тут ей с Джералдом нечего было обсудить. Он был плохо знаком с миром новинок поп-музыки. А мама пыталась, но не смогла привить Максин любовь к их национальной музыке. И Максин даже не было за это стыдно.

Максин совсем было уже решила поговорить об английской литературе, но тут «мерседес» Джералда затормозил возле высокого стеклянного здания, напоминающего обычный бизнесцентр.

— Вот мы и приехали, — сообщил он.

— Так выставка проходит здесь?

— Да, именно здесь.

Максин и не подозревала, что наблюдать за ней самой для Джералда оказалось намного интереснее, чем изучать экспозицию.

Максин очень медленно перемещалась по фотовыставке.

Перед каждым экспонатом она надолго замирала, чуть ли не рот раскрывала от изумления или восхищения, как голодный птенец.

Она не замечала ничего вокруг — ни людей, ни сотрудников телевидения, снимающих репортаж об открытии выставки, ни даже, кажется, самого Джералда.

— Максин, ты не хочешь поесть?

— А? Что?

— Я спрашиваю, — терпеливо повторил Джералд, — не хочешь ли ты перекусить.

— А-а-а, нет, спасибо. Откуда здесь еда?

— В одном из залов организован небольшой фуршет для лиц, пришедших по особым приглашениям.

— Вот здорово! Нет, я не хочу. Я еще тут не все осмотрела.

— Разве ты не голодная? — удивился Джералд. — Ты же после работы, не так ли?

— Ты тоже.

— Поэтому я и предлагаю тебе пойти полакомиться. Канапе, фрукты… Хочешь выпить немного шампанского?

— Нет. Пей сам. Я попозже подойду… наверное.

— Максин, я же за рулем.

— Ой, прости, я не подумала. — Она смущенно улыбнулась. — Но ты иди и поешь. Я подойду позже…

Ее глаза вновь устремились на черно-белую фотографию колонны, словно устремляющейся в небо, протыкающей едва заметные облака.

В этот момент Джералд, глядя на восхищенные глаза Максин, как будто немного недоверчивые, почувствовал, что начинает в нее влюбляться.

Она приехала сюда с ним — и приехала смотреть фотографии. Ничего больше. Умудрилась уйти в это занятие с головой, прямо как ребенок. Больше ей ничего не было интересно. А Джералд приехал сюда, конечно, с ней. Показать ей фотоработы. И посмотреть фотоработы. Но еще — засветиться, лишний раз напомнить о своей компании. Лишний раз пообщаться и с организаторами, и с фотографом. Может быть, мелькнуть в телевизионном сюжете. А вот фуршет интересовал его так же мало, как и Максин… как выяснилось. Но Джералд-то отлично знал, что на десять вечера у них заказан столик на двоих в отличной траттории. А там будет вдоволь и пиццы, и пасты, и салатов. И море разнообразных десертов. Но ведь Максин об этом ничего не знала.

И не знала, когда ей выпадет следующая возможность поесть. И была — Джералд почти был уверен в этом — голодной.

Тем не менее, забыв обо всем, Максин переходила от фотографии к фотографии, впитывая впечатления, чудесную черно-белую графику, архитектурные линии, открытия и настроения.