Психология терроризма и противодействие ему в современном мире - Вячеслав Соснин

На уровне внутриличностного психологического анализа основные усилия психологов были направлены на разработку психологических моделей личности террориста с привлечением соответствующих теоретических обоснований и исследований мотивов совершения террористических актов. В исследовательской практике были предложены (с некоторыми вариациями) три модели (см., например: Психологи о терроризме, 1995).

Первая модель – это террорист по идеологическим, политическим и религиозным убеждениям. Террорист такого типа искренне считает, что его действия, независимо от конкретных результатов, полезны для общества и что любые жертвы для достижения «справедливых» целей оправданны. Сфера сознания у террориста такого типа крайне сужена теми или иными идеологическими, религиозными доктринами, им же подчинена его эмоциональная сфера. Он способен совершать все что угодно. В соответствии с политической терминологией, это фанатик – либо идейный сторонник определенных ценностей и мировоззренческих установок, либо психопат.

Вторая модель опирается на теорию человеческой агрессивности: террорист – это просто крайне агрессивный человек по своим личностным особенностям, а его участие в террористической деятельности – один из возможных вариантов проявления природной агрессивности. Для объяснения этой модели привлекается ряд теорий человеческой агрессивности, предложенных мировой психологической наукой (социал-дарвинистская концепция этноцентризма, теория группового нарциссизма и инстинкта смерти З. Фрейда, этологические концепции инстинктивной природы агрессивности человека и т. д.). Хотя эти теории были подвергнуты критике, их объяснительный потенциал позволяет выдвигать гипотезы для изучения поведения террористов. Например, согласно бихевиористской теории фрустрации-агрессии Доллара – Миллера, чувство фрустрации, порожденное невозможностью для человека по каким-то причинам достичь жизненно важных целей, неизбежно порождает у него тенденцию к агрессивным действиям, в том числе – обращение к террористической деятельности. Если не абсолютизировать эту концепцию как единственный и универсальный способ объяснения агрессивного поведения человека, можно признать, что в ряде случаев она применима для понимания склонности человека к террористическим действиям.

Третья модель представляет случай психопатологического или социально-патологического развития личности человека ввиду ненормальных отношений в семье. Жестокое обращение родителей с ребенком, его социальная изоляция, дефицит добрых отношений могут привести к формированию агрессивно-озлобленной личности с антисоциальными наклонностями. При определенных условиях люди такого психологического склада легко могут стать адептами террористической организации.

Согласно теории когнитивного диссонанса, важно учитывать роль такого фактора, как вовлеченность индивида в террористическую деятельность: чем более длительным является пребывание человека в составе террористической группы, тем более возрастает его стремление найти идейные оправдания своим поступкам. В русле концепций социального научения рассматривается роль механизмов подкрепления, социализации и когнитивных искажений в личности преступника (моральное самооправдание, занижение величины ущерба и т. д.), направленных на сохранение положительной самооценки (Bandura, 2005; и др.). Наконец, известно, что на включение индивида в террористическую деятельность влияет трезвый расчет, субъективная оценка возможных рисков и выгод. Наибольшую роль эта рациональная составляющая играет в криминальном сообществе, особенно в политическом терроризме (Crenshaw, 1998).

Кроме этого, изолированность террористических групп определяет особенности их внутригрупповой динамики. С одной стороны, отсутствие или нарушение межгрупповой коммуникации способствует формированию у членов террористических групп негативной стереотипизации и предрассудков, группового фаворитизма и межгрупповой дискриминации при интерпретации действий «своих» и «врагов».

С другой стороны, изолированность группы и постоянная угроза преследований усиливают сплоченность, групповое давление, конформность. Влияние лидера на остальных членов группы приводит к развитию феноменов «группового мышления»: групповой поляризации, размыванию ответственности, недооценке последствий, склонности совершать рискованные поступки, «туннельному видению». Наконец, необходимость конспирации делает непроницаемыми границы террористической группы изнутри: тот, кто покидает группу, угрожает безопасности остальных ее членов и подвергается преследованию. Указанные внутригрупповые факторы ослабляют внешнее социальное влияние, оказываемое на членов террористических групп со стороны близких родственников и значимых других.

Поскольку реальное эмпирическое изучение личности террористов возможно только «постфактум», т. е. тогда, когда преступное деяние террористического характера совершено, а исполнители остались живы и задержаны, то эти исследования, как правило, проводятся в структурах правоохранительных органов и зачастую являются закрытыми или полузакрытыми. А исследования, проводимые специалистами, не принадлежащими к структурам правоохранительных органов, как правило, осуществляются с большим «временным лагом» и сильно ограничены в своей исследовательской базе (интервью, если бывшие террористы соглашаются, мемуары и т. п.).

«Чистых» эмпирических исследований терроризма в психологической науке очень мало. Можно назвать отдельные работы, в которых изучалось отношение к терроризму (представления о терроризме) в связи с индивидуально-психологическими особенностями личности респондентов (см., например: Батуева, 2007; Короткина, Княгинина, 2007). Эмпирические исследования на социально-психологическом уровне фактически отсутствуют.

Рассмотренные выше типологические модели личности террористов, предложенные исследователями для объяснения мотивации вступления на путь терроризма, до настоящего времени являются, скорее, теоретическими гипотезами. Попытаемся соотнести представленные выше модели с имеющейся эмпирической исследовательской практикой.

Кратко обозначим особенности и некоторые результаты эмпирических исследований личности террористов, их мотивации в зарубежной исследовательской практике и открытых (крайне ограниченных) результатов исследований, проводимых в структурах отечественных правоохранительных органов.

Необходимо подчеркнуть, что сравнительные исследования психологии террористов не обнаружили у них особой личностной психопатологии (Post, 1984). В 1960-е годы М. Криншоу исследовала террористическую деятельность членов Национального фронта освобождения Алжира (NLFA) и пришла к выводу, что «самой общей характеристикой террористов является их нормальность» (Crenshaw, 1981). Аналогичные результаты получил К. Хескин, который опрашивал членов Ирландской республиканской армии (IRA): в целом эмоционально неустойчивых людей или людей с расстройствами среди них обнаружено не было (Heskin, 1984).

В аналитическом обзоре социальной психологии террористических групп К. Маккули и М. Сигал пришли к заключению, что «наиболее хорошо задокументированное обобщение, которое можно сделать, приводит к негативному выводу: террористы не обнаруживают какой-либо явной патологии» (McCauley, Segal, 1987).

Сравнительные исследования также не выявили конкретного психологического типа личности террориста, конкретного набора личностных характеристик, типа мышления террориста. Хотя на путь терроризма вступают разные типы личностей, анализ воспоминаний бывших террористов, судебных материалов над осужденными террористами и редкие интервью с ними позволяют предполагать, что людей с особенными личностными чертами и тенденциями среди террористов диспропорционально мало (Post, 1984, p. 27).

Каковы же эти особенные личностные характеристики, присущие личности террористов?

Ряд авторов охарактеризовали террористов как агрессивных людей, которым не хватает острых ощущений (Analysenzum Terrorismus, 1981, т. 2). Многие террористы страдают пограничными личностными расстройствами или психологическими защитными механизмами экстернализации и расщепления. Специалисты подчеркивают, что эти мотивационные механизмы обнаруживаются с достаточно большой частотой у обследованных террористов и, естественно, благодаря этим механизмам возникает впечатление одинаковости демонстрационного стиля поведения террористов.

Считается, что наиболее важным для понимания поведения террористов является механизм «психологического расщепления». Эта характеристика типична для людей, у которых личностное развитие обусловливается конкретным типом психологического травмирования в период детства. Это приводит к формированию такого личностного качества, которое клиницисты называют «нарциссические раны» или к развитию так называемой «ущербной личности» (Kohut, 1983).