Чернобыль. Большая ложь - Алла Ярошинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То, чего так и не удалось добиться рабочим житомирского завода «Автозапчасть», каким-то непостижимым образом добился Иван Иванович Королев, инженер многотысячного завода «Промавтоматика». Ему помогло, конечно, некоторое знание психологии партийной верхушки – он сам был лектором марксистско-ленинского общества «Знание» и под эту, так сказать марку, сумел убедить боссов, что такая встреча не принесет им вреда. Так в конце лета 1988 года мне впервые удалось встретиться с большим коллективом лицом к лицу.
Именно здесь, на этом предприятии, я впервые получила трибуну. Люди хотели увидеть меня, услышать, за что и против чего борюсь, что я думаю о ситуации в стране. Это был длинный, часа на три, откровенный и подробный разговор обо всем, что волновало тогда всех нас. Ведь в стране вот уже несколько лет как была объявлена перестройка, а о стены нашего города Житомира все еще разбивались другие волны – лжи, обмана, партийной коррупции. Здесь я впервые рассказала людям о том большом обмане, в котором мы все – и вся страна – жили почти три года после взрыва на Чернобыльской АЭС. Тогда я сказала и об уже перестроечной цензуре, и о своем журналистском бессилии обнародовать все, что увидела в зонах радиоактивности. В Житомире это был первый публичный прорыв к гласности о последствиях аварии. Страну же продолжали заливать потоки лжи и дезинформации.
Тогда я призвала рабочих действовать вместе – только так мы могли чего-то добиться.
Приближались выборы народных депутатов СССР. Это была первая более-менее свободная предвыборная кампания за все годы советской власти. Все то, что было раньше, было ложью и беззастенчивой имитацией всенародных бурных аплодисментов партийной номенклатуре. Но вот несколько трудовых коллективов – предприятия и вузы – выдвинули меня своим кандидатом. Вначале у меня и мысли такой не было – баллотироваться. Я – журналист прежде всего и более всего. Мое дело, думала я, писать статьи, а не законы. Но вскоре мне пришлось изменить свои планы. Партийный аппарат, узнав о поддержке меня трудовыми коллективами города, развернул мощную «антиярошинскую» кампанию. Опыта им не занимать. Тут впору своим делиться, как ошельмовать и оболгать неугодного режиму человека.
Случилось так, что два больших завода – завод по производству станков-автоматов и «Промавтоматика» – назначили мое выдвижение на один и тот же день и час – после первой смены. В окно я видела, как две «команды» моих коллег усаживались в черные редакционные «Волги». Я поняла, что они направляются на предприятия, где через некоторое время должны были начаться собрания по выдвижению кандидатов в народные депутаты СССР. Я же не могла быть одновременно в двух коллективах, поэтому решила пойти на завод «Промавтоматика». Именно оттуда ко мне домой накануне приходил рабочий Леонид Борецкий, чтобы узнать, кто же я такая, за что борюсь и какие принципы исповедую. Надо сказать, когда он пришел, я увидела, что рабочий чем-то сильно расстроен. Оказалось, перед этим он побывал в редакции газеты «Радянська Житомирщина», где ему выложили весь скрупулезно собранный на меня «компромат». Этим-то и был озабочен Леонид Владиславович. Ведь если бы все то, что рассказали ему в редакции, было правдой, то меня, скорее всего, не в кандидаты в депутаты надо было выбирать, а сажать за решетку. Но вот мы начали разговаривать. Я показала ему документы, на основании которых написала свои критические статьи о злоупотреблениях должностных лиц (ведь говорилось и писалось в газете именем бюро обкома партии и газеты, что я оклеветала честных партийных деятелей). В конце концов рабочий сам разобрался, что к чему, кого защищает партийная газета и кого и что защищаю я.
Когда я приехала на «Промавтоматику», там меня уже ожидал полный зал людей. Люди стояли в проходах, толпились в дверях и даже в коридоре. Я увидела там все те же знакомые озлобленные, ненавидящие меня лица журналистов из моей газеты Галины Прониной, Михаила Пьеха, Людмилы Натыкач и Ивана Гоцалюка. Так сказать, любимцев редактора, его посланцев.
Главной ударной силой в этой спецкоманде оказалась Галина Пронина, завотделом советского строительства. Маленькая, как всегда ярко накрашенная, с такими же крашеными серо-буро-малиновыми волосами и пухленькими пальчиками, унизанными четырьмя золотыми перстнями, Галина Васильевна встала за трибуну и выступила с горячей обвинительной речью в мой адрес. Меня обвиняли в нечестности и даже в том, что я не хожу на партийные собрания. Но договорить до конца свой спич ей так и не удалось. Неожиданно в зале встал рабочий Владимир Мангейм и сказал примерно следующее: «Кто такая Ярошинская, мы знаем по ее публикациям в центральной печати в защиту таких, как мы, а кто такая вы, мы не знаем, хотя вы тоже работаете журналистом, мы не помним ни вас, ни ваших статей. Мы вас не знаем, и знать не хотим!» И сел. Его слова были встречены в зале громом аплодисментов. Галина Васильевна стоически переносила все это.
Потом рабочие у нее спросили, чем она может доказать свои голословные обвинения в мой адрес. Но ничего конкретного Пронина в ответ сказать не могла. В зале поднялся шум. Она хотела уйти с трибуны, но не тут-то было. Рабочие ей этого не позволили. Они продолжали и продолжали ее спрашивать. Я сидела с организаторами этого собрания на сцене, за столом. Трибуна – рядом. Я опасалась, что Галина Васильевна не выдержит, не дай бог ей станет плохо. Ведь я-то знала, что не так давно она перенесла инсульт, была четыре месяца на больничном. Я видела, как дрожат у нее руки и едва держат ноги. Мне стало ее жаль.
Следующим на трибуну вышел Иван Гоцалюк, кажется он тогда работал заведующим отделом сельского хозяйства. Но, будучи свидетелем полного провала обвинительной речи предыдущего оратора, умерил свой пыл, хотя отрабатывал свою роль: не допустить, чтобы рабочие меня избрали своим кандидатом в депутаты.
Хорошо спланированная и задуманная акция бригады верноподданных журналистов из моей газеты так же хорошо и провалилась. За мою кандидатуру голосовали почти единогласно: воздержались директор завода и парторг. И это, в общем-то, по-человечески понятно. Из-за меня им приходилось выдерживать самое большое давление со стороны партийных органов области.
На собрании завода «Промавтоматика» по выдвижению кандидатов в депутаты я впервые рассказала о своей предвыборной программе. Один из ее разделов назывался «Экология и медицина». Я изложила свое видение ситуации на пораженных территориях, конкретный план ликвидации последствий чернобыльской катастрофы в нашей области. О масштабах ее я тогда только догадывалась.
Мощная информационная атака против меня со стороны моей же газеты «Радянська Житомирщина» и партийных органов всех уровней, начиная с ЦК Компартии Украины, захлебывалась. Несмотря на бешеное давление, три рабочих коллектива – многотысячные заводы «Промавтоматика», «Автозапчасть» и «Электроизмеритель» – добились регистрации неугодного журналиста в качестве своего кандидата в народные депутаты СССР. Другие четыре коллектива – заводы «Вибросепаратор», станков-автоматов, политехнический и научно-исследовательский институты, – несмотря на поездки их представителей в Москву в центральную избирательную комиссию, на приезд ее председателя из Москвы в Житомир, добиться этого так и не смогли.
Последний шанс у моих противников – снять мою кандидатуру – появился на окружном предвыборном собрании. Ведь у нас начал действовать новый, хотя и более демократичный, чем ранее, но «хитрый» Закон о выборах народных депутатов СССР, призванный не столько обеспечить равное право на выдвижение кандидатур и их регистрацию, сколько, позволив поиграть в демократию на начальном этапе, в конце «забега» собрать окружное собрание представителей коллективов для того, чтобы отсеять неугодных кандидатов.
В огромном зале житомирского Дома политического просвещения, приблизительно на тысячу мест, вотчины обкома партии, и решался этот вопрос. Всего было выдвинуто восемь кандидатов. Некоторые из них взяли самоотвод. Партократия настаивала на том, чтобы оставить в списке всего две-три кандидатуры, которые были бы внесены в бюллетени для тайного голосования. Мои сторонники – рабочие и техническая интеллигенция – понимали и говорили мне об этом: зал подобран такой, что моя кандидатура, если будут ставить ее на голосование отдельно, вряд ли пройдет. В первых рядах сидели самодовольные партийные держиморды города и района. Однако сценарий не удался: на трибуну вышел рабочий из объединения «Житомирдрев» Юрий Олейник и зачитал несколько заявлений трудовых коллективов, которые свидетельствовали о том, что выборов представителей на окружное собрание у них не было. Парторги и руководители присвоили сами себе право представлять интересы коллективов. Рабочие протестовали против такой узурпации их законных прав и волеизъявления.