Дыхание бури - Ляна Лесная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лила всегда встречала его с радостью, как будто в селении он был для неё родным.
— Как ты тут без меня? — спрашивал он.
— Хорошо, — неизменно отвечала малышка, глядя на него грустными глазами.
Вот и теперь она была грустна. Святослав мечтал, чтобы девочка никогда не грустила, но обстоятельства складывались не лучшим образом. Малышка снова и снова грустила.
Девочка жила в селении, где было не так уж мало жителей. Здесь были и взрослые и дети. Но Лила чувствовала себя изгоем среди всех этих людей, никто не играл с ней, дети то ли боялись её, то ли старшие запрещали им с ней общаться, многих отпугивал цвет её глаз — чёрных с красным отсветом. Более взрослые жители и вовсе обходили малышку стороной, словно она их чем-то отталкивала. Особенно те, кто уже прошёл перерождение.
Только лишь Святослав, его отец и мать, да ещё старый вожак, у которого уже не было сил обращаться, и его жена относились к девочке хорошо. Для остальных она словно находилась в коконе, сквозь который никто не пытался её разглядеть. Никто и не замечал, что девочка была с доброй душой.
— Чем занималась сегодня? — поинтересовался мальчик.
— Я хотела поиграть с детьми, но они убежали от меня, — грустно поведала она. — Тётя Даша сделала мне куклу, и теперь я могу с играть с ней.
— Давай я с тобой поиграю! В какую игру хочешь? — предложил он.
— Дочки-матери? — с надеждой взглянула на него малышка. — Ты будешь папа, я буду мама, а это маленькая Лила, хорошо?
Девочка держала на руках маленькую тряпичную куколку, которую ей сделала пожилая супруга старого вожака.
— Маленькая Лила? Это ты, что ли?
— Да, когда я была дома, с папой и мамой.
— Хорошо, — согласился мальчик. — Что мне нужно делать?
— Нужно дочку покормить, видишь, она плачет?
Девочка укачивала куколку на руках.
— А что она будет есть?
— Эх ты! Не знаешь, что дочке надо? Поделись с ней энергией.
— Энергией? Как?
— Погладь её по голове, и она будет хорошо спать.
Святослав погладил куклу по голове, и Лила удовлетворённо прошептала:
— Достаточно. Она уснула.
Девочка уложила куклу спать на импровизированную постельку, укрыла платочком и примостилась рядышком со Святославом.
— А ты сегодня кушала? — спросил мальчик.
— Да, совсем чуть-чуть, — на глазах девочки навернулись слёзы. — Я не могла больше!
— Опять плакала?
— Мне было жалко зайку. Ему пришлось умереть, чтоб я смогла поесть, — глазки девочки снова заблестели.
— Лила, ты должна хорошо кушать, иначе не вырастешь, а останешься маленькой, — желая успокоить девочку, проговорил Святослав.
— Я не могу. Бедные зверьки! Я хочу домой! К маме и папе! — разревелась малышка.
— Не плачь, маленькая! — мальчик обнял девочку. — Когда ты была дома с папой и мамой, было по-другому?
— Папа делился со мной энергией. Если бы мой папочка был здесь, мне не пришлось бы забирать жизнь у зверьков, и они бы побежали к своим деткам.
Святослав знал, что она не может есть твёрдую пищу. Употребляя кровь мелких животных, Лила и этим в какой-то степени отталкивала от себя окружающих.
Он не видел в этом ничего ужасного. Все ведь тоже ели мясо таких же животных, правда приготовленное на огне, а те, кто уже мог обращаться, могли употреблять и сырое мясо в своей второй ипостаси, и даже с кровью, и никто их за это не осуждал. Что же такого было в том, что девчонка могла пить только сырую кровь?
— А как твой папа делился с тобой энергией? Может я смогу? — поинтересовался мальчик.
— Мы же с маленькой Лилой уже тебе показывали! — зазвенел чистый звонкий голосок. — Ты забыл?
— Наверное, забыл.
— Надо погладить по голове. Папа всегда так делал. А потом я становилась очень сильной!
— И тебе не надо было пить кровь?
— Нет, конечно. Зачем?
Святослав гладил девчушку по голове по шелковистым сияющим, словно вороново оперение чёрным волосам. Она благодарно смотрела сияющими глазёнками с мерцающими в них искорками, красными на чёрном, и это было очень красивое, завораживающее зрелище.
Мальчик залюбовался красотой чудесных глаз и решил, что никогда не отвернётся от неё.
Глава 6. Танюшка
Александр
В этот вечер я лёг спать на голодный желудок. Не то чтобы меня это сильно волновало, я и раньше, бывало, часто обходился без пищи, но никогда ещё мне не приходилось трудиться, как проклятому. На следующее утро повторилось то же, что и в прошлое, и я уже был готов к тому, что меня чуть свет поднимут с вороха соломы ударами увесистой дубины, которая заменяла деду костыль, щедро сдобренных по-утреннему свежими ругательствами, типа: «Что, кровопийца, разлёживаешься? Не иначе забыл, что тебе полагается с утра? Эх, недотёпа, уже солнце встало, а ты, видно, отлёживаться у меня надумал?»
И вот, снова я хватаю тяжёлые вёдра, снова бегу на речку, наполняю их водой, а потом тащу в гору. Бегаю туда-сюда, пока не наполнится безразмерная бочка. Когда справляюсь с этой работой, дед не даёт отдохнуть. Приказывает поколоть и сложить в поленницу дрова. Я падаю от усталости, справляясь и с этим заданием, сбивая руки в кровь, и мне, наконец, позволяют на пару минут присесть, и подают кружку молока и огромный ломоть серого хлеба. Никогда ещё в своей жизни я не ел такого ароматного и вкусного хлеба и не запивал его таким сладким парным молоком.
Проглотив завтрак в мгновение ока, я снова принимаюсь за работу. Теперь надо собрать в копны сено, которое было скошено вчера. Наблюдая за тем, как работают остальные, стараюсь делать так же, но у меня получается не очень хорошо: то копна развалится, что позволяет потешаться надо мной всех соседей по сенокосу, то сломаются грабли или вилы от применения к ним чрезмерной силы, неконтролируемой в гневе.
Так началось моё обучение у деда. Вернее обучением это назвать можно было с натяжкой, так как всё время я выполнял только тяжёлую и грязную работу под «чутким» руководством деда-тирана. То есть каждое утро меня поднимали не свет не заря тяжёлыми пинками, не разбирая, куда они попадут, затем я мог слегка перекусить, но потом должен был не покладая рук трудиться, выполняя все немыслимые приказания деда Игоря.
Я должен был колоть дрова, Заниматься заготовкой сена, постоянно работать в общинной теплице, без
