Как птички-свиристели - Джонатан Рабан

Капитан Уильямс, потрясенный, с побелевшим лицом, вцепился в пластмассовую дощечку с зажимом, державшим декларацию судового груза. Стараясь перекрыть гул работающих кранов и грузовиков, Уильямс выкрикивал: «Там ведь написано „Сезонные украшения“». Это капитан уже успел сообщить агентам Иммиграционной службы, полицейскому из порта и двум медсестрам. Ветер, поднявшийся на заре, яростно трепал страницы декларации и гонял маленькие вихри пыли взад и вперед по пристани.

Главный инженер, передумавший идти на берег, обернулся к Бобу Стенхаузу.

— На море и не такое случается.

— На вашем месте я бы этого капитану не говорил, шеф.

В течение бесконечно долгого утра прибыли еще две полицейские машины, потом автобус Иммиграционной службы. Оцепленное судно привлекло внимание свободных портовых рабочих и водителей грузовиков; они поглазели на корабль ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы выкурить сигарету и обменяться парой шуточек, а затем разошлись — ничего особенного ведь не происходило. Лишь после полудня удалось наконец расчистить место вокруг контейнера, обнаруженного удачливой ищейкой.

Доступ к дверце контейнера преграждала цепь с висячим замком, и главный инженер перекусил ее огромными ножницами. Когда агент Камински снял предохранительную планку, дверца распахнулась, и присутствующих обдало ужасным зловонием.

— Черт подери! — выругался Камински.

Сначала они увидели лица — множество бескровных, лишенных выражения лиц у самого входа.

— Без защитных костюмов внутрь никому не входить! — крикнул Камински. — Стейси! Срочно позвоните в отдел — нам нужны спецкостюмы; возможно, имеем дело с отравляющими веществами. Маски! Стейси, слышите меня?

Одно из лиц, уже вместе с телом, приблизилось к темному прямоугольнику дверного проема: существо без пола и возраста, в кедах, джинсах и ярко-малиновой спортивной куртке с капюшоном. Квиллиан протянул руку, и существо, спотыкаясь, двинулось вперед.

— Сегодня! — произнесло оно топким надтреснутым голосом.

За ним выступило вперед еще одно — на этот раз, несомненно, мужчина, с жидкой бороденкой и настолько глубоко запавшими глазами, что, казалось, еще немного, и их не станет видно за посиневшими и распухшими веками.

— Пересчитать их! — рявкнул Камински. — Я должен знать точное количество!

Квиллиан помог выйти третьему. Голова его была опущена, и плечи тряслись. Кто-то протянул ему гигиеническую салфетку.

— Ждать полчаса, — раздался голос Сакиямы, — мне сказали, защитное оборудование доставят сюда через полчаса.

На лицах троих выбравшихся из контейнера застыло ожидание. Вдруг позади что-то беззвучно зашевелилось, новое зловонное облако вырвалось наружу, и там, где минуту назад стояли три человека, людей внезапно оказалось гораздо больше, сразу и не сосчитать.

— Чертово дело!

— Взять его!

Первый из вышедших почти успел вскарабкаться, как кот по занавеске, на трап у стены трюма, но его сняли. Остальные, хромая и спотыкаясь, в беспорядке разбегались, надеясь спрятаться за неразгруженными контейнерами. Полицейский из порта загнал отделившегося от прочих беглеца в грязный угол у переборки и, не спуская глаз, наблюдал за скорчившимся, прерывисто дышащим человеком. Мартинес поймал двоих, которые, прячась, настолько тесно прижались друг к другу, что сначала он принял их за одного.

На всех задержанных (как выяснилось, женщин в контейнере не было) надели наручники, затем мужчин отвели в автобус с решетками на окнах. Медсестры оказывали помощь тем, кто не мог идти. Береговая охрана отрядила двух своих людей с овчарками.

У человека, который произнес «Сегодня!» и вышел первым, лицо стало более осмысленным, и теперь на нем застыло жалкое и горестное выражение.

Спецагент Ли заговорил с ним на кантонском диалекте китайского, а мужчина ответил на диалекте провинции Фуцзянь.

— Говорит, два трупа там внутри. «Два умер», — вот как он сказал.

— Да ни хрена подобного, — отозвался Камински, с отвращением всматриваясь в темноту контейнера.

— Он утверждает, будто те люди умерли от морской болезни.

— Никто от нее не умирает. Вроде и хочется подохнуть, да никак не получается, вот в чем проблема.

Человек продолжал лопотать резким, свистящим шепотом.

— Давно ли они умерли, ему неизвестно. Он потерял счет дням. Может, неделю назад, может, больше. Сначала умер один, на следующий день — другой. Одного из умерших он знал, это некто Чен Дзяньшен. Имя другого позабыл. Сначала их тошнило… тошнило всех… Пробовали пить воду, но бесполезно, людей тут же начинало рвать. Они ослабели, а потом умерли. Вот что он рассказал.

— Сильно штормило, — хрипло проговорил капитан Уильямс. — Погода испортилась с самого начала, из-за тропического циклона… — Тут он заплакал.

Стейси Сакияма тронула его за плечо.

— Это не ваша вина. Откуда же вам было знать?..

— В контейнер никому не входить, — приказал Камински. — Стейси, спросите еще раз насчет защитного оборудования.

Полицейский сказал:

— Я вызову патологоанатомов с помощью автомобильной рации.

Он вылез из трюма по тому самому трапу, с которого несколько минут назад сняли «безбилетника».

Люди у контейнеров расступились. Грузовики и краны наверху прекратили работу, и на корабле воцарилась зловещая тишина, нарушаемая только мерным гудением генераторов.

— Люди в основном питались галетами, — сообщил Ли. — Галетами и еще яблоками.

Последних китайцев унесли на носилках, потом подъехал микроавтобус, привез защитные костюмы. Двое полицейских, а за ними Камински с Квиллианом, все в специальных скафандрах и белых масках, с черными электрическими фонариками, гуськом вошли в контейнер.

Лучи фонариков скользили по полу и стенам, перекрещивались и, чуть подрагивая, замирали, выхватив из дурно пахнущей темноты вещи, поддающиеся идентификации: ярко-красный бумажный пакет; автомобильный аккумулятор, очевидно, севший, и провода, тянущиеся от него к небольшому вентилятору и лампе, прикрепленной к металлическому выступу над дверцей. А также груду пустых пластиковых бутылок, четыре стопки тощих матрасов, расстеленных вдоль стен наподобие лежанок, с аккуратно сложенными сверху одеялами, потрепанный журнал, рюкзак, зубную щетку, пластиковый стакан.

Подошвы при каждом шаге с громким чавканьем отлипали от пола. Фонарики осветили блестящую липкую поверхность: наверное, сначала она была залита чем-то жидким, но потом жидкость перемешалась с крошками, волосами, грязью и так загустела, что все вместе напоминало старый полусгнивший ковер. Там и сям мелькали тусклые пятна, отличавшиеся по цвету от остальной массы, — видимо, засохшая рвота.

Почти половину пространства внутри контейнера загромождали туго набитые мусорные мешки, завязанные сверху на узел. По-видимому, сначала мешки громоздились кучей в дальнем углу справа, но вскоре она расползлась, оставляя «безбилетникам» меньше и меньше свободного места. Из каждой складки и каждого изгиба на раздувшихся мешках сочились вязкие струйки. Они стекали на пол, их пытались вытереть свернутыми одеялами, которые теперь почернели и насквозь пропитались омерзительной жижей.

— Черт! — воскликнул один из вошедших, и голос его прозвучал глухо из-за маски.

За мешками, в левом углу, тонкое одеяло обрисовывало контуры двух тел, лежавших рядышком, точно любящие супруги в постели. Полицейский нагнулся, брезгливо протянул руку и дернул одеяло на себя.

— Не трогайте! Оставьте их патологоанатомам!

Одеяло упало.

Когда на следующее утро в сиэтлской газете «Пост-интеллидженсер» появилось сообщение о происшедшем, о двоих погибших известно еще не было. Пятнадцать оставшихся в живых находились в тюремном отделении медицинского центра «Харборвью».

«Восемь человек из пятнадцати предприняли попытку бегства, однако вскоре были задержаны», — так прокомментировала случившееся представительница Иммиграционной службы Ирэн Мортенсен. По ее словам, сначала властям сдались добровольно только семеро, остальные рассредоточились по кораблю, но в настоящее время все иммигранты уже в руках полиции.

Пип. Пи-ип. Пип. Новые электронные послания одно за другим сыпались на рабочий компьютер Бет. Она рядом, за столом, и торопливо говорила по внешней связи. За последние полторы минуты целых два сообщения пришло от Роберта, ее помощника. Глядя поверх перегородки, разделяющей их закутки, Бет видела, как он кому-то усердно кивает головой.

— Нет, — объясняла Бет, — нам нужны люди из местных. Мы брали на пробу материалы у приезжих, оказалось — какие-то «путевые заметки», в общем, полная дрянь. Неужели нельзя найти ребят посмекалистее, из тех, что пишут для «Обсервера» или «Войс»?