Без воздуха - Андрей Владимирович Загорцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданная проблема появилась у меня с водолазной подготовкой. Раньше я частенько погружался с баллонами на Черном море и в Донце, особого страха под водой не испытывал, был допущен врачами-спецфизиологами к водолазным спускам. А теперь вот не смог проплыть без снаряжения трубу в бассейне.
В «свободной воде» я чувствовал себя вполне нормально, как по так называемому первому комплекту — маска и ласты — так и с баллонами. Однако теперь, когда Поповских начал прогонять группу через трубу, имитирующую узкое жерло торпедного аппарата, меня словно застопорило. Диаметр трубы был таков, что ее можно было бы спокойно проплыть, не растопыривая локти и не расставляя руки.
С другой стороны трубы стоял матрос с фалом, пропущенным внутри, с петлей на конце. Парень, выполняющий упражнение, крепил ее карабином на поясе и нырял в трубу. Надо было преодолеть всего-навсего несколько метров. Для дополнительной страховки внутри был пропущен фал с поплавками, по которому можно было перебирать руками.
В первый раз я провентилировал легкие и спокойно нырнул. А в трубе мне мигом стало не по себе. Скорость скольжения, набранная перед заходом, снизилась. Я попытался сделать мощный гребок руками, чтобы быстрее выбраться на открытую воду, и ударился локтями об стенки. При обратном движении руками я вообще застопорился, застрял на середине трубы. Голову сдавил стальной обруч. Мне стало ужасно страшно. Я в панике попытался развернуться в трубе, чем еще больше ухудшил свое положение, поставил тело чуть ли не поперек и поджал колени.
При выбросе адреналина запас кислорода в крови расходуется намного быстрее. Я трепыхнулся, забил ногами, головой ударился о стенку и проехался лицом по внутренностям трубы. От страха и недостатка кислорода я совсем перестал соображать и даже не понял, что матрос-спасатель тащит меня за фал наружу.
Очнулся я от собственных рвотных позывов, лежал, перекинутый через скамейку, и истошно блевал водой из бассейна. Морда и локти жутко саднили, меня всего трясло.
Сверхсрочник-санинструктор в звании главстаршины сидел рядом на скамеечке, спокойно покуривал сигаретку и с презрением смотрел на меня.
К нему подошел наш мичман и спросил:
— Что он, очнулся? Жить будет?
— Марков, вспомни, как я тебя откачивал после тренажера. Живешь ведь. И этот будет. Он всю морду себе ободрал и локти, пока его тащили. Упирался почему-то. Теперь бумажки на него пиши. Дай бог, чтобы заместитель командира по водолазной подготовке это дело за происшествие не посчитал.
— А с матросом-то что теперь делать?
— Да ничего. В воду не пускай. Я ему морду сейчас продезинфицирую, пусть зеленый походит. Вечером шефу доложу. Тот решит. Если этот карась даже по нулевому комплекту трубу не прошел, то на хрен он нужен.
Все услышанное меня не очень порадовало. Ни хрена себе расклады! Могут списать в береговые или в экипаж какой-нибудь лайбы. А я-то думал, что у меня все идет как надо. Значит, бегать, прыгать да ногами махать здесь еще не самое главное.
Вечером меня посмотрел главный медик, задал какие-то вопросы, ничего толком не сказал, почеркал что-то в медицинской книжке. В кубрик я вернулся совсем в безрадостном настроении, после ужина бездумно бил ногами по груше. Мне ничего не хотелось. Даже слушать магнитолу, которую мичман Марков выделил нам на час для поднятия боевого духа.
На следующее утро я сидел на теоретических занятиях по водолазному делу, записывал факторы, влияющие на человека при погружении. До обеда мы занимались теорией, поэтому я немного отвлекся от грустных мыслей. Во второй половине дня мы изучали материальную часть индивидуальных дыхательных аппаратов, разбирали массо-габаритный макет, крутили вентили, стравливали баллоны.
Пока мы занимались баллонными аппаратами типа АВМ, более сложные, с регенерацией воздуха будем изучать в следующем периоде. Может, кто-то и не будет. Не допустят меня даже к сдаче зачетов на погружения и вышибут отсюда. Это как пить дать.
Могут отправить обратно в учебку? Надо будет у Чернокутского спросить. С другой стороны, как-то не хочется вернуться с виноватым видом. Наверняка поймут и не засмеют, но самому будет стыдно. Не смог. Хромов и Синельников откровенно гордились мною. Вот, мол, каких матросов выращиваем и отдаем в другие части. А я, как побитый пес, обратно. Трубу не смог одолеть.
Вечером, когда пришла наша очередь заниматься в бассейне, я сидел на бортике рядом с обеспеченцами и смотрел, как мои сослуживцы в одних трусах лениво ныряют в эту злосчастную трубу, учатся выходить на воздух, не выпуская загубника. Санинструктор не допустил меня до занятий в бассейне из-за морды и локтей, измазанных зеленкой.
Так продолжалось три дня ровно. Потом я все-таки был запущен в бассейн. Марков и Поповских долго инструктировали меня, давали советы, как вести себя при проходе.
А я так и не смог даже забраться в трубу. Перед самым входом меня снова обуял невыносимый страх тесноты и давящих стенок. Еще на воздухе, не уйдя под воду, я начал задыхаться.
Я даже чуть не заплакал от стыда. Мне пришлось поводить челюстями и выходить на сушу.
Поповских посмотрел мне вслед и что-то сказал Маркову. Наверное, они решали, как будут меня списывать. Зачем им матрос, который не имеет водолазного допуска? Я бегаю, прыгаю с парашютом, хожу по азимутам, но все равно не буду полноценным матросом-разведчиком. Вдруг группе придется выходить в тыл противника с борта подводной лодки, а я возьму да и загнусь в трубе торпедного аппарата? Вот всем радости-то будет!
Да и не допустят меня наверняка уже под воду. Доктор сказал, что физиологически я здоров. У меня проблемы с психикой, боязнь тесных пространств, клистирофобия. Название какое-то идиотское.
Вопрос со мной решался еще где-то неделю. Поповских и Марков отдавать меня из группы не хотели, но врач и заместитель командира по водолазной подготовке встали дыбом. Дескать, в боевом подразделении мне делать нечего.
Командир части по просьбе Чернокутского дал распоряжение найти мне место в подразделениях обеспечения. Марков задался целью пристроить меня помощником к мичману, начальнику продовольственного склада. Тут он имел свои интересы. Работая на складе, я и в самом деле мог бы приносить большую пользу матросам и офицерам своего бывшего подразделения.
Да и мичман со склада был вполне согласен
